Две бабушки и я

  В станице у меня было две бабушки. Одна бабушка Маруся, родная моя бабушка. Мама моего отца. А еще бабушка Оля, родная сестра бабушки Маруси.

  Вообще-то их было четыре сестры, но две другие проживали в далеких городах. Бабушки Маруся и Оля проживали каждая в своей маленькой хатке. В домиках этих, или хатках, по нашему, по две крохотные комнаты. Входишь со двора и попадаешь сразу в кухню и прихожую одновременно. А направо дверь, там спаленка и стены с иконами.

  Собственное хозяйство вели. И на это жили. Так как были они старенькие, но пенсии не получали. Стаж работы в колхозе в стаж для назначения трудовой пенсии не включался. А колхозную пенсию не заработали. Трудодней не хватило. А на какой же доход они жили? А вот смотрите!

  Купили они домики себе в большой станице, в районном центре. И когда покупали, то при домике был приусадебный участок в сорок соток. Но, так как бабушки мои уже не были членами колхоза, то приусадебные участки им «обрезали». Оставили только по двадцать соток. Вот эти сотки они и обрабатывали, с них и жили.

  А те двадцать, что обрезали, куда? А никуда. Так и зарастали травой, бурьянами. А потом кустарниками и деревьями. Я как-то играл там, в этих зарослях. А потом то ли ужа там увидел, то ли змею. И стал побаиваться туда ходить.

  На своих участках бабушки для себя овощи выращивали и для продажи. Главная культура в станице была клубника. Станица на речной долине стоит. Земля – это ил наносной вперемежку с галькой. Клубнике нравилась такая земля. Хорошие урожаи поспевали в сезон. Только в каждом дворе полно клубники. В станице ее не продать.

  Вот и приходилось станичникам клубникой «спекулировать».
Спекулировать, это значило клубнику вырастить, собрать, правдами-неправдами отвезти на поезде в Москву и продать там на рынке москвичам. Приравнивалось к получению нетрудовых доходов.

  Бабушки ни сил, ни возможностей везти выращенную клубнику в Москву не имели. Потому просили добросердечных соседей, собравшихся в Москву, забрать и продать там и их корзинку со сладкой ягодой. За вознаграждение, обычно. Привозили бабушкам какие-никакие денежки на жизнь.

  А еще на оплату налогов. Налоги, одно время, были даже на фруктовые деревья. Ага, яблоньку имеешь во дворе? И яблочки потом ешь с этой яблони? А может и продаешь? Так, доходы получаешь с яблони, а подоходный налог кто будет платить? Пушкин?

  Все остальные овощи, что выращивали с ранней весны до поздней осени, бабушки старались продать на базаре. Сами ели только то, что никак продать было нельзя. Базар в станице каждое воскресенье. Бабушки готовились, корзинки с овощами собирали. И часто меня с собой брали. Наверное, им веселее было со мною. Я мальчиком был хорошим, послушным.

  Базар станичный – это такая площадь в центре, уставленная длинными, деревянными прилавками, на которых станичники раскладывали свои товары. Но вы думаете это даром все? Нет, за место надо было платить. Ходила такая строгая, грозная женщина, в белых нарукавниках и собирала мзду с продавцов. Мои бабушки отсрочку обычно просили,
- Ну нет сейчас денег! Еще не уторговали. Хоть что-нибудь продадим, тогда и приходи, оплатим.

  Женщина соглашалась. И потом так и курсировала вдоль рядов до закрытия базара. Недоимку выбивала.
 
  А я зачем еще был нужен на рынке? Не только ведь, чтобы болтовней детской их развлекать? Нет, конечно. Я должен был кричать во весь свой пронзительный, детский голос, призывая покупателей подойти к нашему с бабушками прилавку.

  Выкрикивая наименование продукции, что лежит на прилавке.
- А вот у нас помидорчики, а вот огурчики! Лучок, чесночок, бурячок! Петрушечка, укропчик! Недорого! Подходите!

  Сейчас бы сказали, что это бабушки такой маркетинговый ход придумали. Реклама работала. Иногда покупатели подходили, улыбались ласково,
- Так вот ты какой, а мы тебя самого края базара услышали! Специально пришли, чтобы у вас купить.

  Со мною торговля лучше. Но иногда я слишком увлекался. До сих пор помню такой случай. Кричу я на весь рынок, как обычно. И вдруг бабушки меня останавливают.
- Да что же ты, внучек? А нас же нет сегодня ни чесночка, ни лучка! А ты объявляешь. Что же ты натворил? А вдруг кто-то специально пришел на базар за луком. Или за чесноком. Услышат тебя и будут зря бежать к нам через весь рынок!

  Ох, как мне стыдно стало. Что же я наделал? Бедных покупателей в заблуждение ввел! До сих пор вспоминаю и стыдно за себя становится.

  Когда бабушки торговлю оканчивали, пора приходила денежки тратить. Бабушки шли по магазинам. Купить что-то для хозяйства. Но, прежде всего, бабушки мои дорогие, вели меня в книжный магазин. Чтобы подарок мне купить за помощь.

  А главный подарок для меня был всегда книга. Читать я рано начал. Все в доме перечитал, что мог. Счастливее не было для меня момента, чем книгу себе выбирать.

  Как сейчас помню одну из купленных мне бабушками книг. Книга называлась «К охотникам за черепами». Написали ее Ганзелка и Зикмунд. Инициалы не запомнил. Как бабушки не уговаривали меня, не предлагали книги действительно детские. Нет, уперся я, только «К охотникам за черепами».

  Книга была в твердой, коричнево-красной обложке, тяжелая. Дорогая, наверное. Вот потом долго я ее мучил, мусолил. Очень была трудная для чтения. Но я прочел. Становился старше и еще перечитывал много раз. Спасибо вам, бабушки мои!

  Больше всего я любил читать книги не в доме за столом, или на диване, а на улице. У бабушки Маруси во дворе росла высокая, большая яблоня с маленькими, желто-красными, «райскими» яблочками. Под яблоней была лавочка. Вот на ней я сидел и книжки все лето читал.
  Читаю, а ветер в яблоне шумит. Птички на яблоне щебечут. А рядом с домом бабушкиным речушка текла. Бурлит, камешками перекатывается. Такой у меня был рай, под райской яблоней.  Пока дожди не начинались. Тогда уже в доме.

  Мешал только почтальон. Раз в день, в одно и тоже время, слышался на улице его голос: Петровы, Петровы! Потом: Строевы, Строевы! Почтальон катил велосипед, на котором висела огромная, черная сумка с почтой. Почтальон фронтовик был и у него не было одной руки. Он катил велосипед по тропинке посреди улицы и выкрикивал фамилии тех, для кого есть почта сегодня.

  Выходили на улицу почти все, кто дома был. Даже если его фамилию не выкрикивали. Хотя бы посмотреть на того, кому пришло письмо.

  Вы знаете, тогда, в пятидесятые-шестидесятые годы, все люди в нашей стране писали письма. И родственники, и просто знакомые писали друг-другу письма, вкладывали их в конверт, заклеивали и несли в почтовые ящики, которые были на каждом квартале.

  Отправляли письмо и уже знали, через сколько дней придет ответ. Если получил письмо, то ответить надо было обязательно. Вот поспрашивайте у старших. Они вам подтвердят.

  Почтальон прошел, и я снова к своим книжкам возвращаюсь.

  Давно уже нет моих бабушек. Трудную жизнь они прожили. Намаялись и обид сколько претерпели. Но они если и плакали, то потихоньку, чтобы не видел никто.

  А так и улыбались, и шутили. И вкусные пирожки мне жарили. И в лес мы с ними ходили. То за калиной, то за ягодами-грибами. Любили они, когда я книжки им читал. А еще я, специально для них, гимнастику делал, что передавали по радио каждое утро.

  Я часто думаю, как же хорошо, что я никогда, ни одного разу не обидел своих бабушек. Душа моя спокойна.