Часть девятая. Индивидуальное выживание

Часть девятая. Индивидуальное выживание.

Снова шла вперед. И узнавала знакомые окрестности.

Вот покосившийся усталый забор, почти прилег на сарай, высокий и темный.

Вот и машина знакомая, фургон стоит.

Я видела эту машину, когда вылезала, своим первым приездом, из такси! Я ее запомнила!

Окрестности, освещенные в глубинах неизвестных проходов, переходов и дорожек вели внутрь двора. И выглядели так, точно здесь разворачивалось неведомое сражение!

Земля и без того здесь неровная раньше была. Теперь же выглядела так, точно ее разрушали долго и упорно: Танками или экскаваторами.

- Они не послушали меня! - С обжигающей изнутри радостью, понимаю я. Я выжила, получается в предыдущей главе, если могу сейчас осматривать окрестности.

И я живая пока. Даже если заблудилась много - много раз на темной ночной дороге.

И понимала тогда, что никакого мужа и никакой бабушки уже никогда на этих ночных дорогах, я не найду.

Но все - таки, каким - то чудом нашла.

Я в правильный отно;рок от перехода к асфальту спустилась.

Уже научилась узнавать и, даже кажется, ориентироваться в том непрерывном отсутствии благоустроенной инфраструктуры для проживания стариков иинвалидов, которая одна только могла бы помочь и спасти их, их выживание, если бы об этом выживании кто - нибудь, когда - нибудь, из руководящих и ответственных, соблаговолился и задумался бы…

- Сражения человека с природой происходят постоянно, - понимаю я, когда спускаюсь по тропинке дальше, иду на голос, опознаю его, как голос своего мужа. И спотыкаюсь о посторонний предмет.

Предмет мягкий. Приподнимаю за ручки его.И опознаю, как дамскую, нет, женскую сумку.

- Не всякое сражение человека с природой заканчивается благоприятно. - Вновь понимаю я. Хватаю сумку за ручки, как важный трофей. И, спотыкаясь, на рытвинах, спешу дальше, на голос мужа.

Муж несомненно владеет телепатией, потому что прекративши ругаться и материться, а также звать свою старшую сестру на ромощь, он, из последних сил, тихонечко завопил:

- Татьяна!

- Они не послушались меня. Они мне не поверили, они все! - Понимаю тем больше, чем ближе подхожу к мужу.

Наша бабушка и моя старшая дочь не поверили моему убеждению, не вняли моим разъяснениям, что по этим зарослям мы мужа в инвалидном кресле до входа в квартиру не провезем.

Они решили, что их слабых женских сил хватит, поэтому застряли вместе с мужем и креслом как раз на половине дороги.

- Татьяна, это ты? - Говорит муж. - Вместо ответа вставляю на его колени свой трофей, крокодиловой искусственной кожи женскую сумочку.

Нельзя было бросить чью - то сумку в темноте. А чья она, неважно. Потом разберемся, когда на свету и в обществе живых людей очутимся.

Я слишком долго таскала на себе мужа, после его парализации, и знаю теперь: Вещи и события имеют вес, массу, размеры и даже инерцию.

Я потихонечку, упираясь своей массой тела в кресло мужа и разворачиваю его задом наперед.

Так будет легче вывозить. А если вывезу кресло назад, на асфальтированную дорогу, то у меня, у мужа, у остальных людей, появится реальная возможность не надорвать себе пупок, а выжить!

Кресло понемногу подается. Как та собака по кличке Бэк, из рассказа Д. Лондона «Зов предков», использую инерцию своего тела и кресла, добавляю креслу движения. Но пес Бэк обладал феноменальной собачьей силой, а я только лишь привычкой выживать в самых разных условиях.

Под ноги подворачивается совсем другая дорога. Подошвы ног уже понимают, что новая дорога лучше.

И только лишь потом, усталый мозг вспоминает, что это та дорога, по которой уходил мой младший ребенок вперед ( назад?...) и вверх, стремясь уйти от конфликта родственников, чтобы на железнодорожный вокзал вернуться.

Так, потихонечку и понемножку, под тусклым светом постепенно подступающих ко мне фонарей, везу я кресло с мужем, чтобы ближе к асфальтовой дороге подобраться.

Там будет ровная поверхность, там начнется движение, там вернется жизнь!

А здесь и сейчас существуют только натуга, только напряжение, только усилия, чтобы сохранить скорость и равновесие кресла с его такими неуклюжими в траве, неловкими колесами. Муж едет вверх, вместе с креслом, спиной вперед и молчит. И это хорошо!

Потому что, если он начнет вдруг стонать, переживать и жаловаться, а я попытаюсь ответить ему, то кресло вытащить я уже не смогу. Все силы уходят только на то, чтобы тянуть и не ронять мужа в инвалидном кресле…

И все - таки на дорогу я кресло с мужем не вывезла.

Промоина, скрытая светом фонаря, попалась под правое колесо. Муж начал заваливаться. Масса его тела кренила кресло вбок.

Все больше и больше вырывала ручки кресла из рук у меня. И если бы кто - нибудь из родственников, в этот момент, рядом был, он мог бы заранее посоветовать с характерным московским выговором:

- Туда не ехай! Ехай сюда! - И я бы смогла скорректировать направление. И в яму колесом не угодить, не попасть. И на ровное место мужа в кресле вывезти.

Но не было рядом никаких родственников. Решали они какие - то свои неотложные дела.

И муж заваливался в яму. Держала из последних сил. Мечтала:

- Вот если бы старшая дочь, вот если бы она сейчас подошла. Мы кресло бы удержали. Муж в яму бы не угодил.

И мы бы мужа спасли и на асфальт вывезли. Мои мечты были услышаны!

Есть, если не Боги, то некоторая Всемогущая Сила на земле. Откуда - то, из темноты, показалась старшая дочь. Она ко мне подбежала, взволнованная из последних сил:

- Мама! Я так боялась, что ты совсем не появишься. Сюда никогда больше не придешь! - И я забывала, что на долгом своем пути, терялась, погибала и выживала, несколько сотен раз.

Обо мне помнили! Меня ждали! Меня хотели увидеть и живой, а не мертвой найти!

А кресло проходило, тем временем, точку невозврата. И падало, несмотря на все наши усилия, теперь уже мои, вместе с дочерью, нас двоих.

Кресло летело в неглубокую, но коварную яму, очередную промоину, перед самым выходом ровную дорогу, на асфальт…