25. Мужик о мужике, ноге, войне и

      
            встреча в Шереметьево

…Я командир штурмовой группы. Рядовой. Был на должности сержанта и ефрейтором. Дали «мужика». Нет, за мужика теперь не доплачивают. И давать его стали реже. Раньше всем кто сходил давали, а потом этого генерала посадили. Владимир Владимирович распорядился. Теперь только Героям доплачивают. Пенсии страховые у нас. То 20, то 25, то 14. 

   Не, ногу не больно. Просто дергаю ей – нервы, наверное. Хотели выше колена отнять, потом передумали. А можно с вашего телефона позвонить. Жене хочу. Вы пока запись на паузу поставьте.


Я получил ранение 28 июля. На Харьковском направлении. Где был точно не могу сказать. Не разобрался. Первое ранение в руку было. А это был, с ногой-то, последний штурм. Я взял пятерых и пошел шестым. Шестёрку мы бьём на двойки.

   Не-е, коптером я не умею. Даже не пробовал. Я изначально в штурма попросился. А у одного моего был коптер. Он умел. Эфпиви сложная штука. Им всегда на оборотах нужно рулить. Не детская. Их там трындец как много. Взвод весь положили.

   Условия? Нормальные блиндажи, деревянные кровати двух ярусные. Тепло. Кормят.

   Что лицо тру непрерывно и зеваю? Нога дёргается? До СВО не было. Да и жена добавляет… Вчера телефон об стенку разбил. Меня, когда злюсь, трясёт и заикаюсь. Две контузии. Граната. Мы, получается вошли в окоп и искали вход в блиндаж. А он здорово замаскирван был. Четыре наката! Пробить можно только ТээМкой. Танковой миной. Да и то со второго раза. Баба Яга носит такие. Или комулятивом. И вот нашли, а когда выбегали, нас засекли, получается.  И я услышал и прыгнул вниз. Удар и … Мина стодвадцатая.  Я командиру по рации говорю – не могу идти. Много эфпивишек летает. А потом ногу начало раздувать. Командир сказал идти к медицине. Я и пошел. Хромал. Нет, ногу не оторвало. Раздуло и вывернуло ступню в сторону. Больно конечно. Но там столько адреналина, что…! А медицины на месте не оказалось. У меня же рации нет своей. Потому что когда уходишь её нужно пацанам оставить. Следующим, кто приходит, она нужнее.

   У меня позывной «Макс». Был друг, погиб, Максимом звали. По гражданке ещё. Помог он мне в жизни очень сильно. Ну вот, пришел к медицине. А её нету. Решил идти на ПВД. Чтоб не думали, что я запятисотился. А тут они. Я бегом в лесопосадку. С вывихнутой ногой. Да. Было больно. Адреналин. Вот такой толщины она была! Шестнадцать операций. Четыре хирурга спасали коленный сустав. Предлагали выше колена отрезать. Я – не! Выше колена отрезать без согласия моего не могут.

   Группа у меня рабочая. Вторая. Сейчас Путин подписал, с одной ногой не инвалид. Тебя поставили на ноги? Стоишь? Работай. А парным ампутантам это да!

   Хохлов ненавидеть? Нет. Такие же люди. Есть, конечно, среди нас всякие. Я нет.
Гражданские, те которые нам машут, это одни, а те что молча стоят – ждуны.

   В Луганске, наша учебка выходила маршем по населёнке, по обочинам бабки стояли. Молча. И даже ночью взяли хохла крадущегося в нашу казарму. С оружием. Зачем, почему!

   Скоро мой рейс. Нервы лечить? С такой женой как Олеся, не получится. Она хорошая, но грызёт постоянно. Мы в госпитале познакомились. Тик у меня не всегда. Ночью сплю хорошо. Фантомные боли бывают. Одному парнишке чип будут вживлять в позвоночник. Говорят так помогает.

   Потери? Вот нас ушло двадцать. Вышел я и еще один…

   Я когда сбежал с ногой-то, эфпиви надо мной и залетела с опережением. Гранату сбросила. Я бегу, вижу лежит. Сейчас рванёт. Я вниз спрыгнул и тут рвануло. Автомат вырвало и тридцать осколков в руку. Эфка. Хохлы потом не выпускали пять дней. Ни воды, ни еды. Гангрена пошла. Мышцы чёрные. А пальцами шевелил.

  Наши своих бросают ли? Нет. Я не видел ни одного двухсотого. Хохлов сушёных видел.

   Над нами висит постоянно коптер и над ними наш тоже. Я так понимаю – договорённость.

   В общем, когда едешь на войну представляешь её не так как потом видишь.