Часть десятая. Коллективное выживание

Часть десятая. Коллективное выживание.

Большим и беспомощным жуком мужчина барахтался на дне неглубокой ямы. Его теплая куртка с расцветкой под «камуфляж» совсем распахнулась на груди и раскрылась, как большие крылья бронзовки, нарядного и большого золотисто - желтого жука, которого я, иногда, выкапывала лопатой, если выходила «огородничать», прибираться на газоне около дома. Или ухаживала за посадками и рыхлила землю на расположенном около дома садовом участке.

И блестела куртка мужа в неверном свете далеких уличных фонарей, отливала нарядным и зеленым цветом точно так же, как блестящие надкрылья, что разламываются напополам на спине у жука - бронзовки.

Стояла прямо над ямой. И не любовалась блестящими надкрыльями, распахнутой курткой, нет.

Все мои вновь приобретенные инстинкты по перетаскиванию мужчины и мужа с инвалидного кресла на кровать. А с кровати снова в инвалидное кресло, очень четко и внятно говорили мне о том, что не смогу я поднять большого и высокого мужчину. Не сумею выдернуть его из ямины и назад, и высоко вздёрнуть, чтобы на кресло поднять.

Вернее, смогла бы, но для этого мне пришлось бы самой ложиться в яму. Только тогда, используя свои вес и массу, я бы могла осторожненько вытолкать мужа снизу на поверхность ямы - промоины.

Но безнадежно бы перепачкалась тогда бы сама. А сменной куртки и другой сменной одежды у меня с собой не было.

- В дороге выживаешь только тогда и только до тех пор, пока сливаешься с общей массой пассажиров. - Я знала об этом давно. А сформулировать только сейчас смогла.

Пока училась, в ранней молодости, много ездила. В Москву, в Крым, в Симферополь, в далекую и уютную, моего дядьки родственника, крымскую деревню - станицу…

Поселение, где жил дядька называлось по - другому: Уютное или Привольное, как на всех территориях близких к Украине или принадлежащих, ранее, ей, любили называть небольшие сельские населенные пункты непонятными, но ласковыми, почти что русскими именами.

И каждый раз, в дороге, наблюдая за разными людьми, понимала, что никто не может быть элегантным, оставаясь внутри очереди в женский бесплатный туалет на московском железнодорожном вокзале. Или же просто проведя в дороге, пересаживаясь из поезда в поезд, два - три дня. Невозможно привести себя в полный порядок без отмывания в душе, без смены одежды на чистую и выглаженную или новую, также невозможно быть нарядной без отсыпания и длительного отдыха.

Муж после первого своего упадания в яму стал похож на БОМЖа со стажем. Теперь добавилось второе падение и дополнительная грязь на его теплых штанах. И куртке тоже...

И наплевать, что внутри ямы был не жидкий ил и глина, а песок. Одежда перепачканная песком, отпугивает других людей нисколько не меньше, чем одежда испачканная глиной!

Поэтому я не стала влезать в яму. Стояла сверху, просчитывала, как я могу помочь.

И по всем прикидкам выходило, что как бы я ни старалась, моих сил все равно не хватит на безопасное вытаскивание мужа. И даже остаться чистенькой я тоже не смогу.

Ребенок вертелся рядом. Он жаловался, что бабушка, вместо того, чтобы мужа помочь и перетащить, вдруг стала ругаться и обзываться.

- И как же она стала обзываться, дочь? - Спросила я, обдумывая План.

План по вытаскиванию мужа не придумывался. Осталось только старшую дочь выслушивать…

- Она называла тебя святой женщиной, мама, - мне говорила старшая дочь, - потому что рядом с Сергеем с его поганым характером живешь. Потом, когда муж, вместе с креслом, не смог проехать через кочки. И япросила Светлану Дмитриевну немного помочь, она подошла и попробовала кресло подтолкнуть. Но не смогла вытянуть кресло тоже. А ты, мам, смогла! Ты дотянула почти до верха его.

Все верно, понимаю я. Их слабых женских, даже сдвоенных сил, не хватало,чтобы вытащить мужа в кресле на ровную дорогу.

Поэтому бабушка перенапряглась. Поэтому она, успокаивая нервы, стала кричать и ругаться.

- Пожилые люди часто плачут и жалуются так, что их стоны и вопли похожи больше на ругательства, чем на жалобу. Старые люди вообще неуместны в этой жизни, которая больше не создана для них. Их время прошло. И они должны навсегда уступить свое место молодежи, - собираюсь объяснить дочери, что нет смысла обижаться на старенькую бабушку, потому что мы все равно уезжаем назад, в Москву.

...Если только сумеем мужа из этой промоины вытащить и в кресло поднять. Наша бабушка подходила к нам из темноты.

Она всех ругала. Она обижалась на весь мир. И называла всех, кого только могла упомянуть, сплошными и абсолютными проститутками.

Не могла бы сказать, что понимаю во всех местах ее обзывательств старую женщину и старшую сестру своего мужа. Но люди, которые спокойно жили в Ташкенте, столичном городе тогдашнего Узбекистана, не могут перестать обижаться на жизнь, если судьба, политика и другие вынужденные обстоятельства, вынудили русских людей поспешно бежать «на Русь».

Бросали, не умея продать квартиры в столице. Или отдавали их за бесценок. Не могли выкупить контейнер и приезжали в Россию налегке, почти без имущества и вещей.

И всех денег нашей бабушки, вырученных за проданное ею в Ташкенте просторное жилье хватило только чтобы часть старого дома в неухоженном Подмосковье выкупить…

И мы так неудачно приехали в гости. Теперь не смогли проехать в своём инвалидном кресле до входа в жилье.

- Полиция! - Вдруг вскричал мой муж. - Вызывайте полицию!

Я понимала мужа. Мы все - таки были в России. Вызвавши ППС( Патрульно - Постовая Служба), могли бы надеяться, что приедут два крепких и молодых паренька, служащие полиции.

Они моментально бы выдернули нашего мужа из промоины, из песка. И усадили бы его в инвалидное кресло.

Но нет сейчас рядом с нами, отсутствует в нашей группе мой младший ребенок. Вдруг, нас в полицию надолго, для выяснения личностей, на всю ночь заберут.

А железнодорожный вокзал Каширы закрывается ровно в час ночи. Мой младший ребёнок останется один в незнакомом городе, на тёмной ночной улице...

Я не могла так рисковать. И не рискнула вызвать полицию.

Откуда - то появилась старшая дочь Светланы Дмитриевны - Жанна. Она сразу сообщила мне:

- Мы не возьмем Сергея к себе. Вот что хотите, то с ним сами и делайте. Бери, увози и назад его забирай! - И голос единственной племянницы у мужа был раздражённым и гневным.

Я возражать не успевала. Я обижалась. Вытаскивала из кармана и показывала билеты.

Когда в горле уходил комок обиды говорила:

- У меня есть билеты на обратный рейс. Я мужа в Москве и в Подмосковье не брошу. Я обязательно его в свой город назад привезу.

И так захотелось мне, вдруг, разругаться. Спросить:

- А что же вы двадцать пять лет моего замужества регулярно говорили и писали мне о том, что мы одна семья.

Посылки присылали. И я всегда старалась отдариваться. Родновским вашим отношениям пыталась соответствовать.

Кто мне возместит теперь моральный вред, вернет затраты душевных сил, потраченных на мою ложную или несбыточную мечту, что есть у нас родня. И есть хорошие родственники со стороны мужа.

Все отменила одна нехорошая дорога, непроезжая для одного инвалидного кресла.

Не состоялись дущевной встречи родственников из - за неразвитой и неблагоустроенной инфраструктуры неухоженных подмосковно - каширских дорог...