Однажды в СССР. Глава 36

Лето задавало тон настроению! Было тепло и весело. Хотелось свободы, больших городов и серьёзных решений. Впереди маячила взрослая жизнь с её возможностями и прелестями, так, по крайней мере казалось…                Вчера всей компанией завалили на речку. Погода – что надо, народу – раз-два и обчёлся. По пути заскочили в кулинарию, купили пирожков с мясом и ещё со сливовым джемом. Пирожки в той кулинарии  вкуснейшие – меры нет!  Ян притащил грушевого лимонада.                Мелкий, жёлтый песок ещё не прогрелся, но никто не обращал на это внимания – поснимали с себя одежду и разлеглись, кто как сумел. Глеб разместился возле Нади. Она, в отличие от Веры, одела цельный купальник чёрного цвета – для её фигурки и возраста получилось очень консервативно. То ли дело Вера –  в раздельном голубом пляжном костюме – парни без конца зыркают на неё, а ей – в кайф – смотрите, сколько душе угодно, не жалко! Мишка крикнул:
—Айда купаться!
Все тут же сорвались со своих мест и наперегонки к воде. Только Надя осталась сидеть на песке. Глеб подбежал к воде, оглянулся – где же Надя, а она сидит. Он к ней:
—Побежали! Вода тёплая!
Она посмотрела на него таким взглядом, который прочесть не трудно: вот, мол, стоит мой герой: высокий и мускулистый; чёлка на глаза лезет, ему приходится её рукой откидывать; а когда на неё смотрит, так до самого сердца достаёт!
—Я плавать не умею, — так сказала, как будто виновата перед ним. Глеб засмеялся:
— Я научу. Не бойся, ты же со мной!
Протянул руку – она и счастлива. Вместе к реке пошли! Мамочки, какое же это счастье, когда он рядом и ещё за руку держит… А ребята в воде, точно те рыбы: плещутся, под друг друга подныривают, брызги во все стороны летят; ещё и гогочут на всю вселенную! Эх, жизнь! Кажется, что вся она только для тебя и весь мир только тебе принадлежит! И нет сомнения, что ты – самый удачливый, и всё получится, только руку протяни и готово! А пока лето, речка и рядом добрые друзья!
Вера далеко заплыла, и Ян за ней угнаться не может. Чуть не до половины речки догребли. Там вода прохладнее и темнее, сколько там глубины – а кто его знает, до дна не нырял никто!                «Она меня что, таким макаром на прочность проверяет? Ну-ну, не сдамся!»  Назад повернули – Ян устал уже, а Вере хоть бы хны! Вот бедовая девчонка! У берега Глеб с Надей стоят. Вера кричит:
— Надюха, давай к нам! — Она с самого начала так Надю называла. С одной стороны, вроде по-свойски, по родному даже, а вот с другой – как бы, место ей своё показывает, мол, знай, кто здесь важнее! Есть Вера и есть Надюха! Почувствуйте разницу!
Надя ей в ответ рукой махнула, получилось неопределённо: то ли поплывет, то ли нет, поди разбери. Но тут Глеб взял её за руку и потянул в воду:
-— Сейчас учиться плавать будем, ты ложись на воду, расслабься и ничего не  не бойся — я за живот тебя поддерживать буду, а ты руками под себя подгребай и ногами тоже перебирай. Всё получится.                И точно, сначала страшно было – ну как вода сможет удержать её тело на поверхности? Но постепенно стало получаться не тонуть, Глеб даже поддерживать её перестал:
— Ну вот видишь! Говорил тебе – ничего сложного, — Глеб, чувствуя себя чуть ли не тренером по плаванию, совсем не заметил, что Надя была напряжена до предела, а если бы и заметил, то отнёс бы это к её боязни воды. Да и никто не заметил!.. Кроме Веры! Она видела: как только Глеб положил свою ладонь на живот Надюхе, как бы удерживая её на воде, она вся напряглась, а взгляд «поплыл», стал чуть затуманенным, как будто она вот-вот заснёт.
«Девочка-целочка!, — усмехнулась про себя Вера, — Ничегошеньки ещё не пробовала… Ну-ну…»
                —————————————————
…Вечером был дождь. Настоящий, сильный, с крупными, тяжёлыми каплями, наискось падающими на землю и крыши домов, благодаря резкому, восточному ветру. Он начался резко и нагло, совершенно без всяких предупреждений, видимо для того, чтобы показать, что только он здесь правит бал и плевал с высоты небесной, кто во что одет.                А Надя была одета в лёгкое платье в сиреневый горошек, которое никак не защищало от дождя. Они вышли погулять по городу, а тут хляби небесные разверзлись и пришлось искать укрытия, собственно, как и всем, прогуливающимся в этот час по узким улочкам города. Глебу изрядно поднадоели эти прогулки, но, видно, каждой девчонке нравится фланировать по городу со своим парнем, и Глеб эту женскую хитрость разгадал – ясно ведь, что девчонки просто выпендриваются друг перед дружкой: смотрите, мол, вот у меня какой ухажёр!                Но ничего не поделаешь, приходилось соглашаться на эти променады, ведь кроме поцелуев, в принципе, он пока ничего не добился, хотя и понимал, что нравится ей, а может даже и больше, чем нравится и есть шанс попробовать то, что уже пробовал Ян, и то, к чему в последнее время Глеб так стремился. До его дома — рукой подать и дураку ясно, что нужно идти к нему, хотя бы обсушиться.                —-Гдеб, неудобно… Что скажут папа и мама, — Надя была  сама невинность. — Так их же дома нет! Они на даче! — К этому времени  Глеб уже всё продумал. Он и без дождя собирался пригласить её к себе домой, ведь это была просто уникальная возможность – редко, когда обоих родителей не было дома.  Надю же раздирали сомнения: с одной стороны, очень хотелось пойти к нему; она понимала, что, если согласится, то непременно что-то произойдёт, и это что-то стало просто навязчивой идеей.                Ложась в свою постель, Надя воображала себя в объятиях Глеба: поцелуи, нежные прикосновения… Дальше она не шла, потому что было страшно… Как ноет в животе, она узнала, когда на речке он положил свою руку ей на живот. И она, вдруг, почувствовала, что больше не принадлежит себе и здесь только рука Глеба повелевает. Лишь от его руки зависело: останется она свободной или станет его рабыней.                С другой стороны, всё-таки одолевал страх – ведь если это самое случится – жизнь тут же изменится, а она тоже станет совсем другой. И ведь не может быть, чтобы папа с мамой не заметили этих перемен в своей дочери. А если заметят, что она им скажет? Вопрос!
Пока, взявшись за руки, бежали к Глебу, он обдумывал, как всё провернуть, с чего начать: нужно быть настойчивым или всё-таки нежным?! А может, нежным и настойчивым одновременно? Следует самому раздеть её или подать пример и раздеться первым? В принципе, можно выключить свет, тогда она не будет сильно стесняться. Если честно, он и сам немного комплексовал, что ж - это ведь впервые будет!.. Если будет!..
Когда они вдвоём вошли в квартиру, он, первым делом, сунул ключ в замочную скважину и запер дверь – теперь это была их надёжная крепость, которая укроет от посторонних глаз и, если нужно, защитит.                Глеб скинул с себя кроссовки, (предмет зависти многих пацанов в его школе), и повернулся к ней. Галя смотрела на него, и в этом взгляде читалось всё: страх, любовь, надежда, желание и ещё много всего, о чём Глеб даже не догадывался.                И он, вдруг, понял, не нужно никакого плана, надо просто обнять её и всё! Он так и сделал – внезапно обнял и прижал её к себе. Она всхлипнула — может испугалась, что вот оно, начинается, а может от счастья, о котором мечтает каждая девчонка… Так они и стояли, пока он не почувствовал, что она дрожит! Чёрт, вот дурак-то! Она же вся промёрзла в этом своём мокром платье:
— Ну-ка, давай в горячий душ!, — и он повёл её в ванную комнату. — Сейчас принесу полотенце и… какую-нибудь рубашку свою… пока платье не высохнет.                Она всё принимала молча, ведь это был его дом, и он сейчас её повелитель.                В душ – значит, в душ, одеться в его рубашку – запросто. Она покорно примет всё, что он скажет.                Глеб принёс полотенце и белую рубашку – он щеголял в ней на выпускном, прикрыл дверь и отправился в свою комнату – там, как всегда бардак! Быстро распихал брошенную где попало одежду в шкаф; гитару, лежащую на кровати, прислонил к письменному столу. Вроде всё! Сел на кровать…. Что дальше?.. Он услышал – она включила воду. Значит, она уже голая!.. Голая! В его доме!.. Глеб встал и пошёл к ней.
Горячие струи воды, странное дело, не согревали. Она дрожала, как осиновый лист – обнажённая, ещё и в чужой квартире. Глаза закрыты, темнота – это защита для неё, так ведь легче! Интересно, чем он сейчас занимается: сидит и ждёт её?                Скрипнула дверь, Надя открыла глаза – боже, в дверном проёме стоял Глеб! Он тяжело дышал и смотрел на неё — она поймала его жадный взгляд. Ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди и вообще, она сейчас свалится в обморок прямо тут, в ванной! Он же видит её всю до самой последней клеточки!.. Но он так смотрел, будто гипнотизировал, и она не могла даже пошевелиться, застыв и глядя на него.                А Глеб тоже, словно остолбенел — совсем голая и мокрая, с распущенными волосами, она казалась ему красавицей из снов, которые он часто видел. Такая желанная и… доступная! Не снимая одежды, (вот ненормальный!), Глеб залез в ванну… Встал напротив неё, так близко, что можно увидеть пупырышки на её бархатной коже: от холода или страха?!                Они смотрели друг на друга: она боялась его, он боялся себя. Душ — единственный свидетель их предстоящей близости, не жалел тёплой воды, поливая теперь их обоих. Не отводя глаз от её лица, Глеб положил свои руки на её груди. Даже не верится!.. Сколько раз он воображал себе свои ладони на женской груди!.. Сколько раз! А ещё ведь мечтал целовать их!.. Глеб нагнулся и припал губами к розовому сосочку. Надя вскрикнула, но ему было всё равно, он облизывал сосок, целовал его и, даже кусал, но не сильно, слегка…
…Она чуть не умерла, когда он положил свои ладони ей на грудь… Она снова закрыла глаза… Боже… Стыдно и… приятно… Как же это приятно и… страшно… Нужно немедленно прекратить это!.. Нужно сказать ему!.. Что это?!.. Он целует её грудь? Она вскрикнула от неожиданности и замерла… Мамочки, как же это сладко… кружится голова… совсем нет сил, мамочки… любимый мой… Сама себя не осознавая, Надя взяла Глеба за запястья и медленно начала опускаться, увлекая его за собой. Теперь своей спиной, он закрывал её от горячих струй воды, от электрического света и от всего мира… И он совсем не придавил её — совсем не тяжело! Глеб, милый Глеб, от поцелуев останавливается дыхание… А он целует лицо, шею, грудь… Мамочки, нет сил… Как выдержать эту мучительную сладость… Она почувствовала, как судорожно одной рукой он пытается расстегнуть джинсы… Он приспустил штаны и… Божечки, это случится сейчас?                Она быстро-быстро задышала, даже пару раз всхлипнула; но природа брала верх — и Надя, не понимая, зачем она это делает, чуть раздвинув ноги, подтянула колени к себе, как бы соглашаясь со всем происходящим и приглашая Глеба в себя, осознавая, что когда всё закончится, он станет ей самым родным человеком, даже важнее мамочки, которая всё поймёт и не осудит...                Наде до умопомрачения хотелось, чтобы всё, что сейчас должно случится, запомнилось на всю жизнь. Она, было, приготовилась, даже замерла, вот сейчас… жаль, конечно, что всего лишь в тесной в ванной, ведь мечталось среди мягких подушек на белых простынях, под лучшую в мире музыку… и свечи! Обязательно свечи! Много све… И тут — резкая боль! Не очень сильная - терпимая, но неожиданная и внезапная, и от того дерзкая и ощутимая; вместе с тем, она угадала внутри себя Его! Она не знала, какое имя Ему дать! Он двигался в ней так, как будто пытался всё там исследовать и изучить, и от этого ей стало радостно и приятно, даже боль притупилась и вроде совсем сошла на нет; но, к сожалению, всё быстро закончилось… Глеб зарычал, дёрнулся пару раз и затих…                Она не шевелилась, словно боялась нарушить его покой и… плакала… от того, что случилось, от счастья и любви к Глебу, от жалости к себе, ведь не так она всё это себе представляла… А потом она увидела кровь, пятнами растекавшаяся по воде и струсила немного...                Глеб начал подниматься; она поймала его взгляд, чуть растерянный, виноватый и, даже чуть испуганный.                Он вылез из ванной и что-то пробормотав, (она не поняла), выбежал вон…                А вот этого она совсем не ждала.                Ждала тотчас же — море нежности, без счёта поцелуев. Ждала — горячих слов — и ободряющих, и обещающих, и успокаивающих её. Её душа, как дверь, отворённая нараспашку, приготовилась впустить в себя бурлящие потоки счастья, сияющие всеми цветами радуги. Те, о которых столько дней она мечтала и ночей.                Но нет. Дверь в тишине захлопнулась, вобрав в себя лишь пустоту…
Он провожал её домой. Всю дорогу молчали. Каждый думал о своём и не мешал думать другому. У самого дома он быстро поцеловал её и исчез в темноте…                Родители уже были дома.                «Сейчас они увидят! Сейчас они поймут!» — щёки её пылали. Она окинула родителей быстрым взглядом.                Папа смотрел телевизор. Мама тоже. Они ничего не заметили.                «Значит, вон оно как… — догнала запоздалая мысль — совсем не так, как в моих романтических книжках. Хотя… а что это я разнылась? Ведь я хотела этого, и потому оно произошло. Произошло не с кем-нибудь — с любимым человеком! Глебушкой, обожаемым моим! А он просто растерялся! О! Я поняла, я ведь   первая, кого он так познал. Я — первая! И это главное!  Я — первая!  И это — первая ступенька счастья! А сколько их ещё будет!» —счастливая волна вновь захлестнула её сердце, и она, закрыв глаза, юлою закружилась в своей комнате, прижав к груди любимую игрушку. 
    На следующий день Глеб не позвонил. Она измучилась, даже страдала; ведь вчера произошло такое!.. Может быть, даже - самое главное в жизни! Можно ведь сказать, что они теперь совсем как муж и жена?.. Они теперь должны быть вместе, всегда вместе, а он не звонит… Это не честно…  Или случилось что?                После ужина она ушла к себе в комнату и больше не выходила… Лежала на кровати и бездумно смотрела в потолок. Она слышала, как папа смеялся – показывали его любимую передачу «Вокруг смеха». Наталья, домработница, шумела посудой на кухне. Мама, вероятно, сидела за вязаньем, водрузив на нос свои любимые очки.                «Никому нет до меня дела … Все погружены в свою жизнь, а то, что мне сейчас так невыносимо тяжко, так на это всем плевать!..» — обиженно думала Надя. Мягкий свет фиолетовой настольной лампы убаюкивал.                Она не заметила, как заснула.                Она даже представить себе не могла, что уже который вечер из темноты за окном за ней с замиранием сердца пристально наблюдают два грустных мальчишеских глаза.

                Продолжение в Главе 37