Однажды в СССР. Глава 38

На следующий день побывать на голубятне у Глеба не вышло. Утром спал долго – слишком много всего вчера наваял. А мама не будила, берегла его сон.                Сразу после завтрака репетитор по английскому заявился. Да какой там репетитор – учитель из второй школы – нормальный мужик, только нудный очень. Глеб просил его отложить урок – да какое там!
Как только заниматься закончили, Глеб, не прощаясь, со всех ног рванул к Наде – они же к полудню уехать должны! Можно было бы и не приходить, но Ян вчера разбередил: «Не обижай её… Она тебя любит!»                Глеб и так это знал! Ладно, нужно попрощаться, не чужая уже.
Прибежал к её дому, калитка не заперта. Зашёл и не увидел «Волги» Константина Петровича! Может в гараже?
 «Так, стоп! Сначала отдышаться!»               
Постоял чуток, вроде всё в норме. Поднялся на крыльцо и нажал на дверной звонок… Никакой реакции! Неужели не успел?.. Опять в звонок указательным пальцем упёрся… Опа! Вроде кто-то идёт!.. Спину выпрямил, взгляд прямой!                Дверь открывается, а за ней – Наталья, домработница.
 То же строгое, чуть выше колен, тёмное платье, по фигуре очерченное. Воротничок белый отдельным островком кажется, выгодно красивую шею оттеняет.
— Здравствуйте, Наталья… ммм…
— Можно без отчества, если вы забыли. Глеб кажется?
Глеб покраснел – тоже подколола. И, кстати, первый раз её голос услышал: мягкий голос, вроде со смешинкой… или показалось!
— Я к Наде.
— Нет их. Уехали на дачу.
Глеб постоял… Посмотрел в пол.
«Что ж… Не судьба, видно. Обиделась, наверное…»
— Ну, ладно, — он поднял и ненадолго задержал взгляд — глаза в глаза — и уже хотел повернуться к калитке на выход.                — А что у тебя с лицом? Подрался?                — Да это вчера вечером, когда от вас шёл. Какой-то идиот наехал сзади с камнем.
— Ого! С камнем?! И как же ты отбился? — с искренним восхищением спросила Наталья.
— Да, не проблема! — Глеб гордо вскинул голову и с вызовом посмотрел ей прямо в глаза. Она не отвела свои.
— Мужчину раны украшают! Те, что получены в бою... — С улыбкой произнесла Наталья строку из какого-то стихотворения. И, поддерживая предложенную им игру — кто кого пересмотрит, неожиданно спросила:
— Ты… чаю хочешь?
Он аж расцвёл улыбкой:
— Я?! С удовольствием!
…Глеб сидел на стуле и смотрел, как она готовит чай. Он не видел её лица, только шею и спину. Работая, она не горбилась и, даже не наклонялась. Всегда ровная спина, стержень у неё там что ли? А пониже спины — такой кругляшок аппетитный … — Ему до чёртиков захотелось погладить её пониже спины. — Сколько же ей может быть?.. Сорок?.. Больше?.. Фигурка отменная!.. Классная фигурка… Он попытался представить её обнажённой! Совсем обнажённой!.. А рядом себя. В пустом огромном доме — только они вдвоём...  Он и она…                И вдруг его как будто что-то швырнуло со стула. Не осознавая, что он делает, Глеб   вмиг оказался рядом с женщиной, наклонился и… подхватил её на руки, почувствовав приятный вес и упругость бёдер:
— Куда? — выдавил он.
Она, как будто даже и не удивилась:
— Туда, — с неподражаемой усмешкой ткнула пальцем.
Не он дирижировал, не он!.. Хотя инициатива исходила от него, но то, что происходило в её комнате, на её кровати, было её царством! Здесь она была хозяйкой, и она задавала тон. Глеб сам не понял, как оказался лежащим на спине, словно поверженный противник. Он попытался, было, встать, но она взглянула него, как повелительница на своего раба, и приложила палец к губам:
— Тсс!
Она сама раздела Глеба… Долго любовалась его молодым, сильным телом, словно художница, готовящаяся расписать его по всем правилам… А потом… потом, она не спеша, наслаждалась им и дарила наслаждение ему…                Сначала Наталья была кошкой: она то нежно мурлыкала, то больно царапалась. Затем ласкалась. После – змеёй: шипела от захлестнувшей её, страсти и пыталась кусать и кусала. А ещё голодной тигрицей, которой попался юный оленёнок, и перед тем, как утолить свой голод, она играла с ним…                А в завершение – Клеопатрой! Да, Клеопатрой!.. Повелительницей мужчин! Которая знает, чего хочет и как этого достичь! И достигала, то улетая ввысь, то возвращаясь к себе… А Глеб… он полностью   доверился ей и летал, и падал  вместе с ней… до тех пор, пока не иссякли все силы, и не грянул гром внутри неё и внутри него…
Потом они пили чай. Горячий и необыкновенно вкусный. Глеб смущался, робел, чувствовал себя не в своей тарелке, опустив глаза в стол. Но, где-то там, внутри себя, он восторгался и гордился собой, удивлялся себе и, самое главное — ей.                Ведь такого фейерверка плотской любви, мало кому было дано испытать, а благодаря ей, он стал посвящённым.                Она сидела напротив, совершенно нагая, нисколечко не смущаясь, с чашкой чая в руках и смотрела на Глеба. Он понимал, что её нагота перед ним – это проявление силы! Женской силы! Вот чего не было в Наде! Силы! Теперь он понимал, почему Наталья так заинтересовала его в первый их приход – Наталья была сильной!
                ———————————–
Серёга Бойко так и не сумел встать с кровати ни утром следующего дня, ни днём.
Он валялся, проклиная всё и всех на свете, и даже не столько отделавшего его Глеба, как рухнувшую в одночасье с пьедестала свою любовь — Надю. Хотя и Глеба материл, как мог — болели десны, болела голова, болел живот. Он даже отказался от еды — аппетита не было.
Уже к вечеру к нему завалился Женька Крысько с узнаваемо глупой улыбкой и с бутылкой грузинского сухого «Ркацители» в руке.
— Ты, брат, чего, до сих пор дрыхнешь? Погода шепчет… айда на речку, бухнём под закат! — развязно развалившись на стуле, предложил Женька.
Серёга молчал.
— Э, да ты, как валенком прибитый! — продолжал явно обкуренный пацан. — Или не валенком? Так кто это тебя?
— Глеб… Теплов… — вымучил Серёга.
— Нашёл с кем связываться… эта троица давно весь город держит. Чего ты на него полез? Он вроде не задира.
— Я… вчера он мою Надю трахнул!
— Что, изнасиловал? Так пусть заяву напишет.
— В том-то и дело, что нет. Сама ноги раздвинула. Ух, стерва! — Серёгу аж затрясло. — Не жить ей на этом свете, ты понял, не жить! — вскричал он, сверкнув глазами, и отвернулся к стенке.
— Ну, у вас тут и страсти господни! Прямо по Достоевскому,.. — заметил Женька. — Ладно, пошёл я. С тобой сегодня каши не сваришь. А вот колотишься ты зря, это я тебе как брату говорю. Добра этого в юбках на наш век хватит-не-перехватит. А ты пацан видный и при бабках. Только свисни — толпою прибегут! Всё, всё, ухожу… — увернулся он от брошенной в него нетвёрдой рукой подушки — Но ты, как успокоишься, над моими словами подумай. А оклемаешься, завалим на танцы. Там быстро дурь из головы выметется!
                ———————————
-Как же скучно с вами, ребятушки! До тошноты скучно!.. Ну что вы на месте топчетесь?.. Всё ведь в ваши головы вложил: и грабить, и в кровь людишек размазывать… Это всё хорошо, но мало… Серьёзного дела сладить не можете!, -                Малум сидел в кабинете первого секретаря горкома партии за его столом и на его стуле и задумчиво смотрел в окно. Над площадью низко висело вечернее небо, безуспешно пытаясь с помощью слабого ветра разогнать облака, чтобы дать земле немного звёздного света. Бетонный вождь, с загаженной голубями лысиной, внимательно следил за двумя милиционерами, несшими службу на главной площади города.                Малум оглядел кабинет. «Хорошо живёшь, Константин Петрович… Обласкан судьбой… Всю войну прошёл и жив остался… да не один, с молоденькой девчонкой под боком; грудь вся в орденах; теперь, вон, кабинет у тебя, из которого весь город тебе принадлежит… Думал, наверное, удача с тобой по жизни идёт, Константин Петрович, - он щёлкнул пальцами и на столе появились фигурки людей, именно фигурки – куклами их не назовёшь… Они, вроде, как воздушные, даже эфемерные – кажется, дунешь на них и исчезнут без следа, а ещё, такое ощущение, будто живые – ножками болтают, точно пританцовывают.                Вот фигурка Глеба, рядом – Вера и к ней Надя жмётся, а за ними Наталья – домработница; и Серёга здесь, стоит чуть поодаль от Мишки с Яном, вроде побаивается.                Малум задумчиво разглядывает своих актёров: с одного на другого, со второго на третьего, будто роли им присвоить хочет…                Наконец, улыбнулся, верно придумал каверзу. Дунул на фигурки и исчезли все, кроме Нади и Веры. Затем в одну руку взял Веру, в другую – Надю. Подержал их в ладонях, покачал вверх-вниз, будто пробуя на вес, да и бросил:                Веру к потолку, а Надю к полу:                — Так-то, Константин Петрович… Удача – дама капризная, её беречь надобно.
                ——————————————

Глеб вновь пришёл к Наталье уже на следующий день… И на следующий после следующего тоже… И потом опять приходил… А когда приехал с дачи Константин Петрович, (всё ж работа), Глеб ждал, когда он отвалит на службу и снова шёл к ней. И она принимала его и любила…                Ей нравилось смотреть на него и гладить, или просто держать за руку, когда он ест после их баталий… А вот говорила Наталья мало, вернее сказать, вообще не говорила. Разве что, когда они вместе взлетали на её кровати, она кричала: «Никому не отдам! Никому! Ни Надьке, никому!.. Ты только мой! Мой Глеб!»
Неделя летела за неделей. Друзья давно не видели его на голубятне. Они звонили ему, он отмалчивался. Врал, что целыми днями готовится к поступлению, обещал, что вот-вот они увидятся. Но сила притяжения умелой зрелой женщины на тот момент была намного сильнее.                Кто его знает, вот если бы позвонила Вера, быть может к ней он и пришёл. Но она, с головой уйдя в учёбу, не объявлялась. Вера тоже была сильной.
Глеб знал, что всё когда-нибудь заканчивается, и их встречам тоже придёт конец — ему ведь скоро поступать. Но думать не хотел и наслаждался настоящим. До вступительных экзаменов оставались считанные дни.
 И тут случилось ЭТО.
И ЭТО повергло его в шок! 
Ему домой вдруг позвонила Надя.
И пронзительным, достающим аж до самого сердца голосом объявила:
— Глеб… я кажется… беременна.                «Что она сейчас сказала?!.. Беременна?!..  Она что, с ума сошла?»             Если бы по радио объявили войну с Америкой, Глеб не расстроился бы так, как от этих слов… Как раз напротив него на стене висел плакат «Песняров». Знаменитые на всю страну музыканты, разодетые, как новогодние ёлки, искренне улыбаясь, во все глаза смотрели на Глеба, как будто радовались, что тот скоро станет отцом.                Рука, что держала телефонную трубку, мелко дрожала. В голове образовалась каша, не было ни одной сколько-нибудь приличной мысли – что в таких случаях нужно делать или хотя бы сказать. Поэтому, он просто положил трубку на аппарат, не думая о том, как на это отреагирует Надя, и бездумно отправился в свою комнату.                Телефон снова зазвонил – Надя ждала решений, которых у него не было и быть не могло. Глеб вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь, таким образом отделяя себя от ужасных вестей, которые только что разрушили его жизнь.                Он сел на кровать. Руки по-прежнему тряслись, как будто их долго продержали в холоде. Нужно успокоиться… Собраться с мыслями и найти разумный выход. В тартарары летели институт, свободная жизнь и мечты о Вере.
«Да, Надя – моя первая женщина, а я – её первый мужчина. У всех так происходит. Но не все «залетают!» Вон Ян трахался с Галкой-давалкой, и ничего! Она не прибежала к нему с такими  новостями!»
Глеб схватился за голову и стал раскачиваться из стороны в сторону. За дверью

бушевал телефон и мешал сосредоточиться. «Это ещё
хорошо, что мамы нет дома! Она бы точно этого не выдержала, тем более у
неё сердце!» Вдруг он вспомнил, что его ждёт Наталья!
«Вот, кто точно посоветует, что нужно делать!» Через минуту Глеб уже
бежал к дому Черненко.
…Наталья открыла дверь сразу, как только он нажал на звонок, как будто
стояла за дверью и ждала его. Всё тот же безупречный вид и строгое
выражение лица… Это так заводило Глеба, что хотелось сорвать с неё чёрное
платье и наброситься на неё, как зверь на свою добычу! Но сейчас не до
этого… Она сразу увидела, что Глеб не такой, как всегда: растерянный и
побитый, как та собака. Сели на кухне. Друг напротив
друга. Без чая. Наталья положила руки на стол, Глеб спрятал свои между
коленями.
Кто здесь мужик, вообще!.. 
-Рассказывай!, - прозвучало, как приказ.
Глеб смотрел в пол:
-Она беременна… … А я не хочу!..
Теперь уже и Наталья смотрела в пол. Но она не выглядела слабой или, хуже
того, потрясённой. Она думала. И Глеб очень надеялся на её ум, опыт и
житейскую мудрость. Он знал, что она не будет задавать вопросов и не
станет советоваться с ним. Ведь она сильная!.. Наконец, Наталья подняла
голову и строго посмотрела на
Глеба:
-Упавший духом гибнет раньше срока… Знаешь, кто сказал?
Глеб пожал плечами.
-Не важно, - она поднялась со стула, - Ребенка ещё нет, значит и волноваться
незачем…  Я разберусь. А теперь… раздень меня!

                Продолжение в Главе 39.