Вера

Глава 33

Адвокат Георгий Петрович не мог смириться с вынесенным приговором. Едва услышав решение суда, он тут же приступил к подготовке апелляционной жалобы. Его пальцы летали по клавиатуре, словно струны арфы, выводя строки протеста против несправедливости. Он был убеждён, что наказание, назначенное Вере, чрезмерно сурово и не соответствует тяжести содеянного. В его голове роились мысли о том, как доказать вышестоящему суду ошибочность принятого решения.

Георгий Петрович методично собирал все материалы дела, анализировал каждое доказательство, каждую улику. Он вспоминал детали судебного процесса, показания свидетелей, аргументы обвинения и защиты. Всё это нужно было грамотно изложить в жалобе, чтобы убедить апелляционную инстанцию в необходимости пересмотра приговора. В его сознании рождался чёткий план действий. Он понимал, что должен указать на все процессуальные нарушения, которые, по его мнению, были допущены в ходе рассмотрения дела.

Адвокат был уверен: есть весомые основания считать приговор несправедливым. Каждая фраза в жалобе должна была быть взвешенной и аргументированной. Адвокат знал: от качества подготовки документа зависит судьба его подзащитной. И он был полон решимости сделать всё возможное, чтобы добиться смягчения наказания для Веры.

Ночь напролёт он работал над текстом, внося правки, уточняя формулировки, дополняя аргументы. К утру перед ним лежала тщательно выверенная апелляционная жалоба — его главный козырь в борьбе за справедливость.

******

А Татьяна Дмитриевна с Леной ехали домой и обе молчали. Каждый переживал по-своему то, что они услышали в суде.

– Бабуль, может быть, мы будем жить у Лешки в квартире, там будет дешевле, там только коммуналка, ты ведь останешься со мной?

– Останусь, Леночка. Дождемся, когда Лешу выпишут, и тогда уедем домой. Здесь нам делать больше нечего, а пока будем жить на мою пенсию и то, что оставила мама, ты ведь не истратила деньги?

– Нет, бабуль, я же понимаю, что это последние.

Бабушка взяла внучку за руку, и обе понимали, что вместе они смогут преодолеть трудности. Труднее всех было Вере. После суда, находясь в камере, она вспоминала каждое слово, сказанное судьей, словно они были высечены на камне. Эти слова, тяжелые и безжалостные, снова и снова проносились в её сознании, оставляя глубокие раны на душе.

– Вы не сделали ничего, чтобы спасти детей от Королькова – эти слова резали ее без ножа.

Серые стены камеры давили, словно хотели поглотить её целиком. В их холодных объятиях время тянулось бесконечно долго, превращаясь в вязкую, густую патоку. Каждый шорох, каждый вздох соседок по несчастью отзывался в её сердце острой болью. Она вспоминала тот день, когда всё рухнуло. Вспомнила, как судья зачитывал приговор, как дрожали её руки, как подкашивались ноги. В тот момент мир будто раскололся надвое, и та его часть, где была надежда, рассы;палась в прах.

Она надеялась на адвоката – на апелляцию, Вера была уверена, она поможет. Женщина не могла понять, как жизнь могла так жестоко над ней подшутить. Ведь ещё вчера она была свободной, имела планы, мечты. А теперь всё это казалось таким далёким, почти нереальным. Словно кто-то взял и стёр все краски с её жизни, оставив лишь тусклые оттенки серого. Но даже в этой темноте, в этой безысходности, где-то глубоко внутри неё теплился огонёк. Маленький, едва заметный, но живой. И она цеплялась за него, как за последнюю соломинку, надеясь, что однажды сможет выбраться из этого мрака.

Георгий Петрович подал апелляцию, теперь надо было ждать около трех месяцев. Для его подзащитной – это была вечность. Но здесь он ничего не мог изменить, таковы законы.

********

Татьяна Дмитриевна каждый день звонила в больницу, и врач все оптимистичнее отвечал ей о состоянии Леши – На мой взгляд, лечение идет хорошо, обычный курс полгода, но он, думаю, справится за четыре. Ломки прошли, у него силы восстанавливаются, главное — не сорваться, потому что каждое последующее лечение будет труднее.

Такие новости радовали бабушку, и она молилась, чтобы внук скорее поправился.

***

А Вера ожидала апелляцию в СИЗО. Адвокат ее проконсультировал перед переводом, что там свои законы и лучше их не нарушать, иначе выживать будет сложно. Вера вошла в камеру, чувствуя, как сотни любопытных глаз впиваются в её лицо. Соседки по несчастью встретили новенькую настороженно, словно дикого зверя, которого боялись спугнуть резким движением. В воздухе витало напряжение, осязаемое, как густой туман. Серые стены камеры давили на плечи, а тусклый свет единственной лампочки лишь усиливал гнетущую атмосферу. Каждая женщина здесь имела свою историю, свою боль, свою правду. И каждая молчала, наблюдая за новенькой.

– Здравствуйте – сказала она громко, но никто ей не ответил на приветствие.

– Куда можно приземлиться?

– Вон лезь наверх.

– Хорошо.

Слова адвоката эхом отдавались в голове, пока она раскладывала свои немногочисленные вещи на узкую койку. Здесь, за этими стенами, существовали неписаные правила, которые нужно было неукоснительно соблюдать. Молчаливое уважение к личному пространству, негласная иерархия, особая система общения — всё это составляло невидимую сеть, опутывающую каждую заключённую. Вера понимала: чтобы выжить в этом новом мире, ей придётся научиться играть по его правилам. И первый шаг к этому — завоевать доверие тех, кто уже прошёл этот путь.

Она достала из сумки печенье, конфеты

– Давайте, знакомиться. Я, Вера Михеева, осуждена за убийство одного урода, и сидеть мне с вами шесть лет.

Все переглянулись, и Вера поняла, что самая худенькая, с глубоко посаженными глазами — главная, и обращаясь к ней, Вера сказала

– Давайте, попьем чай.

Главная незаметно кивнула, и все придвинулись к столу. Знакомство состоялось, и вроде как показалось Вере, они друг другу понравились. Уже лежа на верхней полке, она подумала, что это только первый день, а часы тянулись медленно, словно резиновые, но она знала: впереди её ждёт апелляция. И от её исхода будет зависеть, сколько ещё дней ей предстоит провести в этом месте, где время течёт по своим законам, а человечность прячется за маской безразличия.

Продолжение