Буратино - 20 лет спустя

Буратино в стране овощей.
Тарабарское королевство.

Прошло лет двадцать. Дела в театре шли из рук вон плохо – публика игнорировала постаревших актёров в прежних декорациях и в толстом слое грима, тем более, что всегда давалась одна и та же пьеса - «Золотой ключик». Как вы догадываетесь – с давно осточертевшим сюжетом о приключениях юного деревянного человечка и его друзей.
Актёры уже перестали ныть насчёт жалованья – было бесполезно, ибо касса опустела ещё два сезона назад. Муниципалитет, тем не менее, все равно тряс с владельцев театра налоги на землю и на воздух, которым дышали зрители и актёры. Долги росли, а вместе с ними и пени. Советник муниципалитета небезызвестный почётный гражданин Карабас-Барабас требовал у начальника полиции арестовать злостных неплательщиков и заточить их в каменный мешок.
По расчётам Тарабарских учёных жители Страны дураков потребляли здоровый чистый воздух, а выдыхали ядовитую смесь, в результате чего в стране настоящего воздуха становилось всё меньше и всем дуракам-тарабарцам грозила неминуемая гибель в некоем отделённом будущем. Для борьбы с подобной перспективой правительством был создан Фонд Чистого Дыхания, куда и направлялись сборы по налогу на воздух. Деньги Фонда должны были пойти на строительство гигантских подземных хранилищ чистого воздуха, но по слухам они систематически растаскивались самим королём, Канцлером и Первым Казначеем.
Вот в таких условиях Буратино вернулся с очередной провальной беззрительной постановки всё той же пьесы в каморку папы Карло. Старика душила астма и мучала застарелая подагра, скрутившая руки и ноги нестерпимой болью. Денег на лекарства не было, как и нечего было продать, чтобы хоть как-то перебиться до назначенной мэрией распродажи имущества театра. Увы, дошло и до такого…
По каморке ходила, вздымая руки к воображаемому небу, прима театра – Мальвина. Всё бы ничего, но она была беременна от Пьеро, который скрылся в неизвестном направлении, узнав о такой неприятности. Идти ей было некуда и вот бесконечно добрый Буратино пригрел «залетевшую» девочку с голубыми волосами у себя. Искать и пытаться хоть что-нибудь взыскать с отца будущего младенца было бесполезно: Пьеро предусмотрительно записался в организацию «Новые дураки» и теперь ездил по Стране Дураков с предвыборной агитацией в пользу Карабаса.
Итак! Перед нарисованным очагом собрались трое: умирающий старик, сам Буратино и Мальвина. На столе кроме одинокой луковицы ничего не было. В дверь раздались громкие удары и крики: «Это полиция, немедленно откройте, у нас ордер на выселение за долги». В комнату вломились трое полицейских с капралом во главе. Последний держал в руках постановление на выселение жильцов и арест самого Буратино. Капрал обвёл взглядом каморку и понял, что взять тут нечего. Он шагнул к знаменитому на весь город холсту с нарисованным котлом над огнём и отодвинул его в сторону: за тканью была глухая стена – проход в театр с этой стороны был теперь замурован.
Полицейские схватили Буратино за руки и выволокли на улицу. Мальвина билась в истерике, папа Карло хрипел что-то невразумительное, пытаясь подняться с деревянного топчана. На шум сбежались соседи, даже старый пропойца полуослепший Джузеппе нашёл в себе силы оторваться от бутылки и бросить её под ноги капралу. Тому пришлось для острастки достать из ножен саблю и угрожающе замахнуться на толпу.
Оттуда доносились крики: «Кровопийцы! Подонки! Оставьте Буратино в покое – он ни в чём не виноват! Будьте вы прокляты вместе со своим Карабасом!». Но слуги закона все равно продолжали тащить упиравшегося пленника через соседнюю площадь в сторону тюрьмы.
Внезапно раздался громкий барабанный бой, и на площадь вступила кавалькада всадников, сопровождавших повозку с королевским глашатаем. Тот обратился к собиравшейся толпе зевак: «Именем Тарабарского короля! Слушайте, граждане страны Дураков и не говорите, что вы не слышали»!
После нескольких таких обращений глашатай начал читать указ: «Наше любезное отечество подверглось коварному и вероломному нападению со стороны соседнего герцогства Лимонадия. Вражеское нашествие повсеместно было отбито нашими доблестными гвардейцами с большим уроном для врага, боевые действия переведены на территорию противника. Но всё же, невзирая на огромные потери, вооруженные до зубов войска герцога Лимона продолжают оказывать упорное сопротивление нашим храбрым героям. Сим объявляется набор добровольцев в королевскую армию. Единовременное пособие рекрутам составляет 10 тысяч золотых, жалованье до тысячи золотых в месяц. Вступайте в ряды королевской армии!».
Услышав такое, Буратино тут же рванулся из рук полицейских сквозь строй нарядных всадников и толпу народа к повозке с глашатаем, рядом с которым за столиком уже сидел писец для записи желающих новобранцев. 10 тысяч золотых, конечно, были не бог весть какие великие деньги, но на них можно было выкупить у ростовщиков закладные бумаги на каморку, попытаться вылечить папу Карло (хотя бы лечебными пиявками) и помочь Мальвине собрать всё необходимое для её будущего младенчика. Ну, а на тысячу жалованья она сможет прожить какое-то время, если, конечно, Буратино сразу не убьют на войне.
«Золотые талеры», хотя так исстари назывались, на самом деле давно уже были медными, но с серебряным покрытием. Местные дураки охотно принимали их к оплате, но вот сборщики податей требовали талеры из настоящего золота. Король обещал своими рекрутам именно подлинные «золотые», на что у Буратино и была основная надежда.
На сборном пункте новобранцев после медкомиссии и опроса насчёт грамотности (что у Буратино было не очень) распределили по разным родам войск. Буратино, как умеющий плавать и даже нырять с камнем на шее, был отправлен в морскую пехоту. Морей в Тарабарском королевстве не было, но морская пехота была – по соображениям престижа и на случай овладения в будущим хоть каким-нибудь морем. Также у короля не было ни дирижаблей, ни воздушных шаров, но были созданы воздушно-десантные войска из тех же соображений престижа перед другими монархами.
В тренировочном лагере, где будущих морских пехотинцев учили переплывать с ружьём и ранцем с каменьями тот самый Тортилин пруд, Буратино довелось узнать о т пьяного сержанта неожиданную истину. Как оказалось, на самом деле это наш Тарабарский король первым напал на соседнее герцогство именно в надежде отвоевать для себя и потомков имевшееся там небольшое море. В Стране дураков проживали очень доверчивые подданные, которые легко повелись на россказни королевских гонцов об ужасах, творимых лимонными оккупантами на священной Тарабарской земле и массово вербовались в армию.
В этом королевстве вполне себе уживались обычные люди и ожившие куклы, причём последние могли быть какими угодно по происхождению: некоторые были из дерева – как сам Буратино, или из папье-маше, как Пьеро или Арлекин, даже из железа, или просто сшитые из тряпок и набитые соломой – неважно.
Но все они терпеть не могли зазнаек из соседнего герцогства, где жили непонятно для чего одушевлённые Создателем овощи и фрукты. Там были ходячие луковицы, апельсины, свёклы-брюквы, помидоры и даже турнепсы с топинамбуром. Самым главным среди этих уродцев был герцог Лимон – коварный и хитрый правитель-самозванец, окруживший себя подхалимами и льстецами. У него была целая армия солдат-лимончиков, а наиболее боеспособные части формировались из картошки и кабачков. Это были готовые на всё отъявленные головорезы.
Так исторически сложилось, что в Стране дураков проживала какая-то часть этих людей-овощей, переселившихся сюда в незапамятные времена. Но постепенно местные аборигены стали относится к чужеродцам всё хуже и хуже – по мнению подлинных благородных дураков их соотечественники из овощей были гражданами второго сорта. Их принимали только на грязную работу и не позволяли получить хоть какое-нибудь образование. Но правители и короли охотно загоняли их в армию на самые опасные участки.
Удивительно, но по ту сторону границы творилось тоже самое: ещё со времён гражданских войн (да раньше, намного раньше! – авт.) часть тарабарского населения под давлением обстоятельств переселилась на территорию, которая ныне относится к Лимонадии и к ним теперь там относились с таким же пренебрежением, как относились сами жители Страны дураков к лимонадцам на своей земле. В мирное время ещё бы ничего, но как только возникала очередная война, то соседи сразу начинали ненавидеть бывших друзей (а то и родственников) и обзывать друг друга дураками и гнилой плесенью.
В Лимонадии было настоящее (хотя и не очень большое) море – предмет зависти всех правителей той части Земли. И вот наш Тарабарский король не выдержал и польстился на уникальное сокровище Лимонадии: подтянув свои войска к границе, он первым напал на соседей, обвинив герцога в коварных и агрессивных замыслах по свержению его с трона и захвата Мухоморского уезда.
То была небольшая спорная территория на границе между Страной дураков и Лимонадией, где произрастали отменные красавцы-мухоморы. Но, если первые (которые дураки) выращивали их для красоты и пропитания, то вторые для изготовления боевого отравляющего бульона. Учёные-знатоки обеих государств веками раскапывали в древних развалинах старинные манускрипты с подтверждением принадлежности данной местности именно их стране, но спор так и не был закончен. Предыдущий Тарабарский король проиграл когда-то тамошнему герцогу этот уезд в карты (в подкидного дурачка), а вот нынешний этот проигрыш не признавал и обвинял соседнего государя (уже к тому времени тоже покойного) в мухлеже. В-общем, конфликт назревал давно, а море было – так, дополнительной плюшкой в споре хозяйствующих субъектов.
После того, как Буратино переплыл Тортилин пруд с полной боевой выкладкой и при этом не утонул, он был назначен помощником капрала в полку морской пехоты и отправлен на Лимонадный фронт добывать королю славу, а себе чести (и талеров).

Буратино на войне.

Сражения велись средь полей и лесопосадок Лимонадии. Опишем первый (он же последний) бой с участием нашего героя.
Его полк был брошен на прорыв вражеских редутов на пути к столице Лимонадии. Боевые королевские орлы осмотрели диспозицию противника с высоты птичьего полёта и донесли её до генералов. Те столпились у ящика с песком, где в масштабе было изготовлено предстоящее поле битвы. Сам король в это время закусывал с придворными чем бог послал (пулярдка, бланманже и маренговые эклеры).
В подзорные трубы генералы смогли рассмотреть воочию вражеские флеши, редуты, эскарпы, ощетинившиеся сотнями штыков и дулами орудий. Главнокомандующий дураков принял решение атаковать противника с обеих флангов, чтобы зайти ему в тыл, но присутствующий среди генералов вестовой с закусками вдруг заметил, что с одной стороны от вражеских позиций протекает речка, а с другой – глубокий овраг и наши батальонные шеренги там не пройдут. Генералы было смутились, но тут сам король отвлёкся от завтрака и воскликнул: «Вперёд, мои храбрые воины! На штурм! Оркестр, играть атаку!».
Враз ударили орудья и всё затянулось дымом. Стройные ряды героев-защитников двинулись в сторону вражеских позиций. Враг пока молчал. Барабаны выбивали дробь, флейты насвистывали марш, во главе колонн развевалось королевское знамя с гербом. На полотнище было изображено некое щуплое тельце с двумя головами в коронах – одна в банке с жидкостью, а другая в шутовском колпаке с бубенчиками.
Тут пришло время – пока колонны не добрались до первых редутов – рассказать откуда появился такой странный герб в Стране дураков у Тарабарских королей.
Давным-давно, в незапамятные времена на месте нынешнего Тарабарского королевства не было единого государства, а ютилось два десятка мелких княжеств и игрушечных по размеру королевств. Их владыки постоянно враждовали друг с другом за право называться Первым среди равных, у них шли бесконечные междусобойные войны, но победить в них долго никому не удавалось. И так до тех пор, пока в Великом княжестве Тарабарском на трон по праву престолонаследия не вступило Нечто совсем уж небывалое: князь о двух головах.
Вы, конечно, слышали о существовании в природе сиамских близнецов, сросшихся ещё в утробе матери какими-либо частями тела – так вот конкретно эти две княжеские головы при одном теле срослись ушами и разъединить их не представлялось никакой возможности. Всё бы ничего, но одна голова была средоточием земной мудрости, а вот вторая уродилась полной её противоположностью, то есть, была идиотом.
После ряда победоносных войн Великий князь Тарабар (это умная часть княжеского тела) объединил все независимые ранее земли в единое королевство и принял титул короля Тарабарского. Но естество его не вынесло постоянного перенапряжения умственных сил, и умная часть короля захирела и скончалась. А глупая голова осталась жить дальше. Ей, однако, неизменно оказывались все королевские почести, вся знать королевства и даже иностранные послы почитали за честь постоянно свидетельствовать могущественному королю (хотя бы и круглому дураку) своё неизменное почтение.
По совету одного колдуна и алхимика покойная голова бывшего короля была помещена в специальную склянку со спиртом, чтобы подданные могли поклоняться своим кумирам – как живому, так и мёртвому одновременно. Король Тарабар Первый так и процарствовал целых 50 лет, сидя на троне с двумя головами: одна умная, но мёртвая в банке со спиртом, а другая глупая, но живая. Тело великого правителя после смерти было забальзамировано и помещено в Мавзолей для поклонения грядущих поколений, но вот только Тарабарское королевство с той поры принято было называть Страной дураков. Название прижилось даже в официальных документах, а та давняя история отобразилась на государственном гербе королевства, который изображался в виде небольшого тельца в королевской мантии с двумя головами – одна в банке с жидкостью, а другая в шутовском колпаке.
Но мы отвлеклись. На вооружении Тарабарской армии помимо всего прочего состояли войска специального назначения в виде боевых тачанок – это была главная ударная сила сухопутных войск (правда, других и не было). Тачанка представляла собой четырёхколёсную повозку с экипажем из трёх человек: возничий, заправлявший движущей силой тачанки, непосредственно оператор-наводчик оружия, задачей которого была стрельба по врагу из фузеи или мушкета с турельной установки на треноге и заряжающий – боец, отвечавший за перезарядку оружия и поддержания горения фитилей. Корпус тачанки был оббит кровельным железом для защиты экипажа. Да, а движителем всей системы была упряжка из десяти специально выдрессированных волков.
Представляете картину: вдруг, из клубов порохового дыма выскакивают во весь опор упряжки разъярённых волков, а с повозок бьют по врагу картечью или шрапнелью воины-освободители… А, – силища!.. Никто не устоит. Но на беду перед той атакой волки с одной из тачанок загрызли насмерть и съели заряжающего и впопыхах на эту должность срочно назначили Буратино. Тот умел обращаться с оружием – они в театре часто озвучивали гром за сценой именно выстрелами из мортирки.
Битва началась с выезда боевых тачанок впереди наступающих батальонов. Волки мчались на оцепеневшего от ужаса врага, за ними парадным строем с развёрнутым знаменем двинулись королевские полки.
Но на той стороне оцепенели не все. Как я уже говорил, главными застрельщиками в войске герцога Лимона были бравые вояки из картошки и кабачков. Особенно злы были кабачки – потомственные артиллеристы. Вот главный из них подбросил вверх плюмаж со своей роскошной шляпы, определив по траектории её падения направление и силу ветра и дал своим команду взять нужную поправку в прицеле. И грянул залп из сотни деревянных мортир.
Половина из них немедленно разорвались, не выдержав давления пороховых газов, но вторая половина вполне себе сработала, и свистящие гранаты с горящими фитилями помчались на Тарабарское войско. Среди мчащихся тачанок и за ними - в первых рядах наступающих - прогремели взрывы, поле боя затянулось дымом и огнём.
Буратино ещё не бывал в подобных переделках и от страха сразу забыл куда именно надо насыпать порох и чем забивать пыжи в стволе, тем более, что рядом с их тачанкой шмякнулось в грязь здоровенное ядро размером с хорошую тыкву (а это и была тыква, только закованная в железо) и завращалось, злобно шипя и разбрасывая искры. Следом раздался оглушительный взрыв, и сразу за ним для Буратино наступила полнейшая тишина и темнейшая темнота.

Буратино в плену.

Очнулся он от нестерпимой луковой вони, который с детства терпеть не мог (папа Карло откармливал его именно луком, откуда у Буратино и возникло стойкое отвращение к этому продукту). Над Буратино склонилась огромная голова в виде луковицы, у которой, соответственно, вместо волос были зелёные луковые стрелки – это был вражеский солдат из армии Лимона. Но солдат не простой, а из санитарной команды – у него через плечо висела сумка с красным кантом, что означало медицинскую службу - она же похоронная – с обеих сторон воюющих таких санитаров не трогали, и они вытаскивали раненых и своих, и чужих.
Этот санитар-луковица вытащил из своей сумки пузырёк с наклёйкой в виде мухомора и дал оттуда отхлебнуть раненому, вернее, контуженному, Буратино. Тот глотнул этой дряни и его сразу нереально вштырило.
Битва в это время была в самом разгаре и ещё не было понятно на чьей стороне грядущая победа. Санитар оттащил Буратино подальше от стрельбы и взрывов, и они оба не имели понятия, что происходит на поле боя.
Санитар представился: «Андриано Чипполитано». Буратино попытался было привстать, чтобы назваться, раскланявшись – как он привык это делать у себя в театре, - но, к своему удивлению, эта попытка ему не удалась – у Буратино были оторваны обе ноги и не хватало одной руки и это, не считая сломанного кончика носа (предмета его особой гордости), висевшего на последней щепочке.
К ним из тумана вышел здоровенный детина – гриб-трутовик, крепкий и жилистый с огромной секирой в натруженных руках. Он отозвал Чипполитано в сторонку, и они тайком от Буратино начали шептаться. Гриб горячо что-то доказывал санитару-луковице, размахивая секирой, тот отмахивался от своего собеседника и показывал рукой на свою санитарную сумку, и в сторону Буратино. До несчастного калеки доходили обрывки фраз: «Конвенция, пленный, костёр, похлёбка, дрова…».
Наконец, гриб-трутовик отшвырнул от себя Чипполитано и направился к Буратино, занеся над головой своё ужасное орудие. Буратино понял, что его просто хотят использовать на дрова и зажмурился в предчувствии беды. Санитар отвернулся в бессилии что-либо предпринять против этой негуманной акции, а Гриб со всего размаху хряснул секирой по груди Буратино…
Но лезвие секиры, ударив, вроде как по дереву, тем не менее, громко лязгнуло, как от удара металла по металлу, погнулось и стало непригодным к дальнейшему использованию. Буратино вновь потерял сознание, а санитар-Луковка и Гриб-убийца бросились к его бездыханному телу, не понимая, что произошло. Под форменной тельняшкой морского пехотинца на шее Буратино оказался здоровенный золотой ключ на верёвочке, причём почти не повреждённый от удара. Ключ, разумеется, был изготовлен не из чистого золота – иначе Буратино давно бы сдал его в ломбард: это было ажурное изделие, кованное когда-то давным-давно неизвестным мастером из метеоритного железа, впоследствии позолоченное. А секира была обычной штампованной железякой – куда ей против кованной стали!
Но сам факт наличия золотого ключа на шее беззвестного подданного Тарабарской короны произвёл на овощей из Лимонадии странное и магическое действие: они переглянулись, прикрыли ключик рваной тельняшкой, в почтительном молчании погрузили раненного пленника на санитарную тележку, подобрав его оторванные конечности, и поволокли всё это в тыл.

Буратино – Избранный!

Очнулся наш герой под жужжание сверлильных и токарных станков - в ванне по уши в благоухающей свежим деревом стружке – это местные столяра изготовили и приделали ему новые ноги и руку из красного дерева с палисандровыми вставками на бронзовых шарнирах. Чудеса! Даже сломанный кончик носа оказался на своём месте, разве что стал ещё острее.
Вокруг столярной мастерской насколько хватало взгляду толпился овощной и грибной народ разного вида, рода и происхождения – от нищих полусгнивших опят и морковок до нарядных в позолоченных камзолах апельсинов и лимонов. Все застыли в благоговейном почтении перед ложем с восстановленным после ранения Буратино. Матёрый гриб-трутовик (тот, который был с секирой) стоял поблизости вместе с луковкой-санитаром и высоко вздымал над своей уродливой башкой золотой буратинин ключик.
По над толпой собравшихся пронёсся полувздох-полушепот: «Избранный, это Избранный…».
А дело было вот в чём. Основой философско-религиозного мировоззрения населения Страны овощей была вера во всевышнего Создателя, который в конце времён должен был прислать сюда, в этот грешный мир, своего Посланника, которого народ промеж себя называл «Избранный». Этот Избранный, согласно древним учениям и сохранившимся на Святой Скале надписям, должен был явиться народу посреди битвы в дыму пожарищ с золотым ключом от врат Царства Свободы и Справедливости. Только этот Избранный знал, где именно находятся врата в Царство и как правильно воспользоваться этим неопалимым и неущербным ключом. И кстати, по прогнозам пророков это должен был быть именно деревянный человечек. Так что, вроде, всё сходилось на Буратино.
И вот на основе данного учения в Стране овощей, со временем получившей название Лимонадия по имени правящей династии герцогов Лимонов, исстари возводились храмы Создателя и храмы Избранного с неизменным Золотым ключом на навершии шпилей и куполов. Оформилась целая когорта служителей культа Золотого Ключа, исправно веками собиравшая пожертвования с паствы во славу Создателя и на ремонт храмов.
Как ни удивительно, но в соседней Стране дураков эта религия не получила ровно никакого распространения – там все поклонялись Золотому тельцу, ибо дураки вполне справедливо считали, что спасение души более гарантировано обладателю сундука с талерами, чем бедняку, разбивающему себе лоб в молитвах неведомому Создателю. Обладая талерами, можно было договориться со всеми и обо всём – так полагали дурачане.
До Буратино быстро дошло, что его не за того принимают, и он начал кричать в толпу, что он никакой не избранный, и что золотой ключик ему вручил вовсе не неведомый ему Создатель, а обычная старая черепаха Тортила. Но, как это водится в любом вероисповедании, уверовавшие в чудеса разубеждаться не стали. И мало того, среди присутствующих адептов Золотого Ключа сразу возникла секта Свидетелей Тортилы, которые причислили покойную черепаху (а, возможно, она была ещё жива – кто знает?) к лику святых. Впоследствии указом Верховного жреца Лимонадии эта секта была запрещена, раскольники преданы анафеме, но к тому времени корни это лжеучение уже пустило изрядные.
Толпа требовала от Избранного чуда в подтверждении того, что он посланец Создателя, но Буратино на данном этапе не мог им этого обеспечить – он просто не знал, как делаются чудеса, хотя владел некоторыми общеизвестными цирковыми фокусами. Но тут в его деревянной голове родилась одна великолепная идея, и он спросил у собравшихся где тут их знаменитое море?
- «Там, там!» - раздались крики в толпе, и все дружно указали в сторону заходящего солнца.
- «Отведите меня к морю!» - воскликнул Буратино и его тут же подхватили за руки–за ноги Гриб-трутовик и верный Чипполитано и, воздев тело Избранного над головами, понесли в сопровождении жаждущих чуда овощей и фруктов с грибами новоявленного чудотворца к морю.
Море оказалось совсем неподалёку (это было то самое море – вожделённая цель Тарабарских королей на территории Лимонадии), и оно действительно оказалось маленьким, это было даже скорее озеро, но некогда оно было соединено с настоящим морем длинной протокой, ныне пересохшей, и оттого вода в нём была горько-солёной.
Посреди моря качались челны рыбаков. Буратино потребовал опустить его на песчаный берег и затем вдруг -  на глазах сотен собравшихся - он ни с того, ни с сего пошел в сторону рыбаков по воде пешком, как бы посуху! Толпа в изумлении опустилась на колени, рыбаки в лодках застыли с сетями в руках. Буратино дошел до первой лодчонки с двумя из них (это оказались братья-морские огурцы) и велел оставить сети и следовать за ним. Братья кинулись в воду, но тут же начали тонуть. Буратино не составило труда закинуть их обратно в лодку.
Рыбаки онемели от охватившего их благоговения. С берега донеслись крики: «Избранный, он истинно Избранный! - он может ходить по воде…». Наивные простачки – жители Лимонадии - не подозревали, что деревянному человеку не составляет никакого труда гулять по поверхности воды, особенно при большой концентрации солей.
 Так Буратино подтвердил своё реноме чудотворца и лица, приближённого к Создателю. После чуда на море его карточные фокусы в кругу приближённых уже не казались им столь волшебными, как и сцена с распилом пополам на сцене большого театра санитара Луковки. В своём театре Буратино проделывал этот заезженный фокус с Мальвиной на каждом спектакле и владел им виртуозно. Но даже эти милые розыгрыши шли в зачёт его харизмы: сила и влияние бывшего дезертира Тарабарской армии всё возрастали. Да, на родине его записали в пропавшие без вести, и оттого Мальвина не получила ничего из обещанной тысячи талеров, а десять тысяч золотых, которые Буратино должен был получить по вербовке, пошли всё в тот же Фонд Чистого Дыхания и исчезли там навсегда.
Информация к размышлению: пока суть, да дело, война-то продолжалась, и хилые Лимонные силы никак не могли сдержать натиск Дураков – постепенно теми были захвачены не только Мухоморский уезд, но также Поганые болота и Гнилая пустошь. Несчастные человеко-овощи остались без столь любимых ими мухоморов, но зато у них появился Избранный и надежда на Царство Свободы и Справедливости.
Хотя Буратино заимел не только восторженных поклонников, но и тайных недоброжелателей в лице служителей культа Создателя, для которых его появление не сулило ничего хорошего. Это было вполне себе обеспеченное сословие, давно отвыкшее от любого вида труда и жившее (причём очень неплохо) на пожертвования паствы и оплаты ею различных религиозных услуг. Представители духовного сословия обладали, как правило, хорошо упитанным телом и наряжались в золоченые парчовые одежды, от мест обитания к службам их возили роскошные заморские экипажи с добрыми конями. На входах к местам служения никем никогда не виданному божеству стояли золочёные бочки, куда истово верующие - в неких бесплотных сущностей - добровольно и с удовольствием складывали свои трудовые (и наворованные) сбережения.
Ведь, найди Буратино на самом деле некое Царство Истины, то тогда без работы и доходов остались бы целые сонмища паразитов и бездельников, выучивших сказки о загробном мире и выработавших собственные правила общения с ним. Мало того, от основного ствола религиозного древа-мистического учения страны людей-овощей, грибов и фруктов начали откалываться новые секты (помимо Свидетелей Тортилы): это были буратинисты Седьмого дня, молочане, крохоборы, духоверы и прочее. Доходы основной духовной скрепы герцогства резко упали, что никак не могло понравиться служителям культа.
Беззаботный наш герой ходил по стране в сопровождении толпы своих почитателей в поисках заветных ворот в сказочный мир и никак не мог их найти. А в это время против него зрел заговор и подстраивались козни. Например, такие…
Как-то раз Верховный жрец в общении с Буратино протянул ему местную золотую монету (ну, почти золотую) с изображением герцога Лимона и спросил: следует ли платить подати и отчисления в пользу герцога – ведь он (как и Тарабарский король) не совсем адекватен, жесток и непредсказуем, к тому же, между нами говоря, совсем дурачок. Или всё-таки, пожертвования прихожан оставлять все до единого на нужды храма или вообще раздать бедным? Загадка была с подковыркой: ответь Буратино «Нет», то это означало бунт, а в случае «Да» - значит, так и терпеть на престоле самодура. Но Буратино ответил уклончиво: «Отдайте герцогу – герцогово, а Создателю – Создателево». Как именно надо трактовать его слова, так и осталось тайной, но присутствующие подивились премудрости Избранного.
О тонкости буратининой душевной организации по стране ходили легенды. Как-то он со спутниками забрёл на огонёк – погреться и закусить, чем бог послал, если что найдётся у хозяев – в небогатый с виду замок графов Вишен. Шли они долго и под дождём, у Буратино даже проржавели все шарниры. И пока хозяин суетился с закуской, его жена графиня подошла к Буратино с кувшином заморского пальмового масла и начала смазывать ему колени и локти. А надо сказать, что масло это было на ту пору очень дорогим, его везли из-за моря за тридевять земель. Поэтому санитар-Луковка возмутился: нельзя ли было смазываться простым конопляным маслом, а это бы лучше продали и раздали деньги нищим. На что Буратино ответил: нищие останутся с вами навсегда, а я собираюсь в конце-концов вернуться к себе в Страну дураков к Мальвине, и вы меня больше на увидите. Все умолкли, потрясённые этой мудростью. Верховный жрец, прослышав об этом случае, кусал себе с досады длинные усы (он был человек-душистый горошек).
Это были самые милейшие из шуток, придуманные Верховным жрецом. Его клевреты, тем не менее, советовали своему патрону организовать окончательное решение вопроса с Буратино, но тот пока никак не решался.

В поисках Царства Истины.

Так и бродил по Лимонадии отряд Избранного (Буратино) в поисках врат и замка, куда подошёл бы золотой ключ. Сам он и его ближайшие спутники – их даже можно назвать учениками, ибо изредка Буратино говорил нечто мудрёное, а парочка самых грамотных за ним записывали – путешествовал на осле, а остальные шли пешком. Буратино, увы, так и не смог осилить азбуку, о чём теперь горько сожалел и, встречая маленьких детей-школьников с книжками в руках, призывал их к прилежанию и старательности в учёбе.
 В свите его попадались агенты Верховного жреца – как в чёрных сутанах с клобуком на голове, так и в штатском, чтоб никто не догадался. Они тоже всё записывали и отправляли к своему понтифику дежурных почтовых голубей с донесениями. От герцога Лимона, вернее, от Канцлера (сам-то герцог соображал только как выпить и закусить, а в политике «не шарил») в толпе также мельтешили шпионы, но их легко было угадать по характерному и приятному аромату лимонов.
Сперва Буратино не верил в свою избранность, но со временем поменял своё мнение на противоположное: трудно было устоять перед искушением стать любимцем публики. К тому же он решил: если однажды «прокатило» с золотым ключиком, когда он в детстве случайно проткнул носом холст в каморке папы Карло, за которым оказалась потайная дверь к блистательному театру, то отчего бы и ныне не повториться этому фокусу уже на более совершенном уровне. И он стал внимательнее оглядываться по сторонам в надежде разглядеть во встречных пейзажах нечто подобное вратам-воротам-калитке, которые должны выглядеть как-то необычно, ну, так, чтобы он сразу догадался, что это и есть его цель.
Так они обошли все окружающие посёлки, обыскали все закоулочки в самой столице Лимонадии – городе Лимонск-Сити, - обшарили окрестные леса – ничего подходящего на требуемые врата не попадалось. По просьбе Буратино вся процессия навестила те самые Белые скалы, где на скрижалях были высечены древние тексты о грядущем появлении Избранного в дыму пожарищ и битв, о золотом ключе и вратах в Царство Свободы и Справедливости. У Буратино, разумеется, оставались сомнения: а, вдруг, эти тексты – просто розыгрыш какого-то древнего шутника, но он гнал эти мысли прочь и ни разу не высказывал более сомнений в своём предназначении. Чем, собственно, вселял уверенность в успехе и в окружающих.
Всё население страны охватил этот ажиотаж поиска. Многие ремесленники бросили свою работу, пахари и садовники тоже – зачем работать, если впереди вот такое блистательное Царство, которое в умах непросвещенных обывателей становилось связанным не со свободой, а с приятным ничегонеделаньем, негой, сибаритством и даже распутством. Жители (и даже военные – война была окончена очередным замирением) скребли стены городов и своих домов в поисках следов волшебных врат, некоторые даже рылись в огородах и на полях, предполагая, что врата могли бы быть направлены и вниз, не обязательно вбок. В стране нарастал экономический кризис, стагнация и инфляция, появились угроза дефолта, рецессии и депрессии.
У Буратино оставалась последняя надежда на окружающие страну горы. Лимонадия с одной стороны граничила по равнине со Страной дураков, а ещё с трёх сторон была окружена высоченными непроходимыми и заснеженными горными хребтами.
Никто из обитателей Лимонадии за все века её существования не бывал там, за горами. Время от времени появлялись отчаянные смельчаки, пытавшиеся предпринять подобные экспедиции и некоторым даже удавалось вскарабкаться по отвесным скалам за облака, но обратно уже никто не возвращался. Правителям из династии Лимонов даже пришлось лет двести назад издать специальный эдикт о запрете любых попыток проникновения в эту Terra Incognita – так много было жертв из новоявленных альпинистов как среди людей-овощей, так и среди людей-грибов. Хотя последние, конечно, пользуясь преимуществами своего устройства и метаболизма, могли зацепиться мицелием за лишайники на скалах, но все равно неизменно срывались и падали на самое глубокое дно самого глубокого ущелья.
Подходы к пограничным горам сторожили патрули из военных, они отлавливали непокорных любителей острых ощущений и отправляли в тюрьму. Поэтому Буратино пришлось просить аудиенции у герцога Лимона, дабы получить разрешение на проход к основанию (к подошве) гор для тщательного их осмотра на предмет наличия заветных врат. Герцог по обыкновению был невменяем, но по просьбе Канцлера всё же вывел дрожащей рукой: «Одобряю!» и затем подпись – «Лимон».
К подошвам гор процессия добралась за пару дней. Тщательный осмотр вздымающихся к небу скал на предмет наличия невыявленных ранее подобий ворот и калиток ничего не дал. Тогда Буратино распорядился своим почитателям и сопровождающим лицам (он же был в авторитете) обходить окрестные скалы и лупить по ним камнями на предмет гулкого отзвука – нет ли где скрытых пустот в горах, за которыми могло бы скрываться искомое Царство Свободы и Справедливости?
Но, нет – ничего эхом не отозвалось. Вся компания расположилась на ночлег – повсюду горели костры, собравшиеся варили немудрёную (а кто и мудрёную - из богатеньких) похлёбку, а сам Буратино завалился отдохнуть.

В плену у горного короля.

В полночь он очнулся от непонятных толчков, попытался крикнуть на помощь, но не смог – рот был заклеен какой-то дрянью. Не получилось у него и пошевелиться – он оказался связан по рукам и по ногам и, мало того, его куда-то волокли неведомые безмолвные создания. В ярком свете Луны он смог только заметить, что тащат его по направлению к горным кручам. Вот они уже у скалы, тянущие его спереди проникли в расщелину, задние подталкивали, и через мгновение связанный Буратино очутился в некой пещере. Было темно, но он помнил эту расщелину по утренним поискам и эту пещерку, вымытую в скале за миллионы лет ветром и водой, вот только была она малюсенькая – такая, что даже ночевать в ней никто из его свиты здесь не расположился.
Его похитители не были смущены малым размером пещеры, а сдвинули в сторону довольно приличный валун, под которым оказалась нора чуть больше кротовой и впихнули туда своего пленника. Далее их путь пролегал по извилистому подземному ходу. Буратино волокли по этой трассе, не взирая, что его длинный нос постоянно цеплялся за стенки тоннеля и грозил вот-вот обломиться.
Наконец, как всегда это бывает во всех предсказаниях, он увидел свет в конце тоннеля, и его вынужденное путешествие среди скальных пород подошло к концу.
Он очутился в огромной, даже бесконечной – как он сперва подумал - пещере, хотя освещалась она только светом костров и факелов и лунным светом, падающим сквозь расщелины в горных вершинах. Вокруг него и поодаль суетились неясные тени. Его похитители подтащили свою жертву к некоему подобию каменного трона, на котором в свете факелов восседала расплывчатая и рыхлая фигура с короной на подобии головы. Из темноты на свет выступили ещё несколько незнакомцев, в которых Буратино, к ужасу своему, признал чёрных пещерных людей-трюфелей.
В Стране дураков, как и в соседней Лимонадии ходили легенды, что в тёмных горах живёт совершенно дикое племя трюфелей, которых никто не видел, но они, тем не менее существовали. Как оказалось, не только в детских страшилках и в воображении пьяниц. Эти трюфели не знали ни письменности, ни законов, ни священного писания, они поклонялись духу пещер в виде гигантского паука и летучей мыши – праматери всего сущего (по их мнению) – и подчинялись только своему горному королю – Великому Трюфелю. Вот к этим чудовищам Буратино и попал.
Когда его спутники начали барабанить что есть мочи по горным стенам, то они разбудили тем самым вечно спящего священного Паука-вековика. Тот, с одной стороны, был олицетворением духа пещер, но с другой время от времени лакомился попавшимися в его паутину трюфелями. Просыпался он редко, но кушал при этом хорошо, и вполне мог увлечься и располовинить население пещер. Обычно местные знали его режим и к побудке привязывали перед мордой этого ненасытного монстра некоторое количество своих соплеменников, но теперь, проснувшись безвременно, паук начал жрать всех без разбору. Это обстоятельство сильно встревожило вождя трюфелей, и поэтому он отдал приказ притащить со светлой стороны горы виновника шума и предложить его пауку на десерт. Типа, умаслить чудище, как в свое время греки отсылали драконам или Минотавру юных дев (чтоб не трогал остальных).
Чёрные бесформенные трюфели с маленькими злобными глазками потащили по приказу короля несчастного Буратино пауку на съедение. Но они не подозревали, что он деревянный и поэтому не мог своим телом полностью удовлетворить потребности паука в белках и аминокислотах. К тому же дочка горного короля юная Трюфельдина, едва завидев красавчика Буратино, тут же влюбилась в него без памяти и потребовала от папеньки заменить своего возлюбленного на жертвенном алтаре парой десятков обычных соплеменников-чёрных трюфелей.
Эта новость была тут же объявлена Буратино, но тот, только взглянув на свою невесту, сказал: «Уж лучше несите меня к пауку». Трюфальдина, по правде сказать, не отличалась большой красотой, мало того, она была просто уродлива, хотя и обладала чуткой душой и писала мелом на стенах пещер стихи.
Паук-вековик, завидев добычу в виде Буратино, тут же изошел насыщенной пищеварительными ферментами слюной и вонзил свои ядовитые жвала в его тело. Буратино закрыл глаза и вновь рассмотрел свет в конце очередного тоннеля. Вся его жизнь пронеслась перед глазами, но вспомнить особо было нечего.
Бедный паук не знал, что ему подсунули деревяшку и поэтому он тут же сломал об неё свои уникальные клыки. Возопив от ярости, паук схватил Буратино поперёк тела мохнатыми лапами и швырнул его в водопад, хлеставший рядом по стене откуда-то сверху. Он надеялся утопить таким образом неизвестное ему животное, доставившее большие неприятности его челюстно-лицевым мышцам и жевательному аппарату.
Буратино влетел в водопад, нырнул в образовавшееся снизу озерцо и решил было дать дёру (хотя, куда тут бежать: с одной стороны, паук-убийца, с другой страшная невеста и куча злобных пещерных обитателей). Но тут до него начал доходить смысл необычного и даже загадочного поведения озерца, в которое он только что шмякнулся: вода из него не растекалась по пещере, а уходила куда-то под скалу ЗА пределы страны троглодитов. Буратино сунул свой любопытный нос сквозь водопад и увиденное потрясло его ещё сильнее, чем тогда, в детстве, когда он обнаружил за холстом потайную дверь: за водопадом были те самые врата – высоченные створки, украшенные разными бронзовыми завитушками и финтифлюшками с двумя толстыми рукоятками из той же позеленевшей от времени бронзы с позолоченными навершиями. Наверху была надпись вязью на древнетарабарском наречии, и, хотя Буратино не владел даже современным письмом, не то что древним, он все равно догадался что там может быть написано. В голове его пронеслось: «Я – Избранный, я реально Избранный!».
Пока он так стоял в полной прострации, раскрыв рот, в струях воды и упершись носом в ворота, сзади некто неизвестный огрел его дубинкой по башке и Буратино вновь, как и на поле боя отключился.
В это время в пещере чёрных трюфелей происходило следующее.

В Царстве Свободы и Справедливости.

Спутники Буратино, проснувшись поутру и не обнаружив своего предводителя, пошли по следам волочения (трюфели не озаботились затереть свои следы), которые обрывались в расщелине у большого валуна. Сдвинув его в сторону, они увидели довольно узкий лаз, в который могли пролезть только индивиды типа человека-моркови, сельдерея и пырея. Те нырнули на разведку и доложили оставшимся о наличии на том конце тоннеля огромной пещеры с дикими троглодитами. Стало понятно, что это именно они утащили Буратино и надо было его спасать.
Тоннель расширили и туда первым делом кинулись вооруженные пищалями и пистолями бывшие воины-участники боевых действий со Страной дураков. После первого залпа трюфели, вооруженные лишь дубинками, отступили вглубь пещеры, с ними бежал и горный король. Только принцесса Трюфельдина осталась при бездыханном теле своего возлюбленного (имеется в виду Буратино) и оплакивала его безвременную кончину (как ей казалось).
Подскочивший к этой парочке верный Чипполитано сразу сунул под нос и в рот Буратино свою склянку с зельем из мухоморов, но очнулся тот не от зелья, а от слёз безобразной принцессы, в изобилии капавших ему на лицо.
Буратино вскочил, оттолкнув от себя рыдавшую Трюфельдину (неблагодарный!) и обратился к своим в том плане, что вот, мол, братцы, не зря вы шли за мной – здесь, за водопадом наша цель!
Сопровождавший искателей профессор Груша сумел прочитать ветхозаветную надпись на вратах – там так и было сказано: «Царство свободы и справедливости». И чуть пониже табличка: «Вход».
Буратино снял с шеи свой знаменитый ключ и вставил его в замочную скважину. Притихли все – даже дикие трюфели-троглодиты и даже рыдавшая принцесса. Буратино с трепетом в душе провернул дважды ключ в замке, там что-то щёлкнуло, обе створки дрогнули, да так, что с них посыпалась пыль, а с украшений в верхней части дверей слетели летучие мыши. Буратино и стоявшие поблизости лихие ребята всё ещё с оружием в руках, дружно потянули за рукоятки, створки ворот начали медленно раскрываться, и оттуда вдруг в пещеру хлынул ослепительно яркий свет. Местные пещерные трюфели чуть не ослепли.
Картина, явившаяся за вратами, могла бы поразить любого, даже самого изысканного зрителя.
Всё пространство – на сколько мог объять глаз – занимала панорама некой счастливой, залитой солнцем страны. Здесь были леса и реки, поля и огороды, горы и долины, города и сёла, на горизонте дымили фабричные трубы, по рекам и морям плыли корабли, в полях работали толпы людей и диковинные машины, паслись стада, скакали всадники со знамёнами, на переднем плане по скошенному полю шла группа детей в красных галстуках и что-то подбирала с земли. В голубом безоблачном небе летали необыкновенные железные птицы, они выстроились в летящую надпись: «Слава труду!». Но не это было главное.
Всю картину застилала гигантская скульптурная композиция: на пьедестале стояли здоровенная грудастая баба с серпом в вытянутой руке, её обнимал мужик в фартуке и с кувалдой в руках – они оба как бы стремились куда-то ввысь, но никак не могли оторваться от пьедестала. Перед ними стоял усатый человек в кителе и сапогах. Одну руку он прижимал к сердцу, а другой, в которой держал курительную трубку, человек как бы приглашал идти сюда, к нему, в эту счастливую страну под сень серпа с кувалдой.
Зрителю являлась как бы необъятная сцена или экран с движущимися живыми картинками, левую и правую сторону которого окаймляли две сторожевые вышки с часовыми наверху – те носили галифе, гимнастёрки и фуражки с синим верхом, в руках они сжимали винтовки с длиннющим штыком.
Сверху между вышками с часовыми было протянуто кумачовое полотно с надписью: «Добро пожаловать в СССР!». 
Вот это и было Царство Свободы и Справедливости…