Берилл, глава 26, ч3

ВСЕ совпадения СОВЕРШЕННО случайны.

Предыдущие части можно прочитать по ссылке: http://proza.ru/avtor/margott&book=12#12

Глава 26 часть 3


— «Зеркало» так и останется красивой шуткой, — сказал Дорогин, и в уголках его глаз собрались лучики морщинок. — Анекдотом для посвященных. Как я тебе и обещал.

Он запустил двигатель, и снегоход рыкнул, разрывая гипнотическую тишину заполярной ночи.
— А теперь поехали. Пора показать тебе инструменты, которые превращают философию в практику. Без них все, о чем я рассказал — просто теория заговора для полуночных разговоров за чашкой коньяка.

Они молча мчались обратно к школе, и только ветер завывал в такт мыслям, что бушевали в голове Фицпатрика. Он сидел, уставившись в темноту и его разум пытался переварить открывшуюся бездну. Он чувствовал себя ничтожным, случайным зрителем в театре, где играли боги, а ставкой была судьба цивилизации. Да, он был аналитиком, агентом, человеком, привыкшим иметь дело с фактами, пусть и секретными. Но то, что ему только что открыли, не было фактом. Это было откровение. Новая картина мира, где реальность оказалась тонкой пленкой, натянутой над бездной, и Дорогин научился этой пленкой управлять.

Войдя в знакомый кабинет, Дорогин сбросил парку на спинку стула  и подошел к одной из серых стоек с мигающими лампочками, похожих на те, что можно увидеть в любой серверной, но здесь, в этой заброшенной школе в заполярной глуши, они выглядели куда более зловеще и извлек оттуда тонкий, матово-черный планшет.

— Ты принял на веру самую сложную часть, Кир, — его голос прозвучал негромко, но в тишине кабинета, нарушаемой лишь ровным гудением оборудования, он прозвучал как удар хлыста. — Философию. Метафизику. Но у любой, самой изощренной философии должен быть… силовой привод. Рука, которая не наносит удары, но направляет удары мира. Тот самый «скальпель», о котором я говорил. «Зеркало» — это мозг, холодный и расчетливый, наш стратегический гений. А то, о чем ты сейчас прочтешь… — он протянул планшет, — …его длинная, незримая, всесокрушающая рука. Та самая, что превращает мысль в материю, а замысел — в приговор.

Кирк почти машинально взял планшет. Экран ожил, показав заставку с тремя буквами, выжженными, казалось, на самой реальности, словно шрам на ткани пространства-времени: ОПЕРАЦИЯ «ГЕФЕСТ».

— Это не для слабонервных, — предупредил Дорогин, и в его голосе не было и тени насмешки. — И не для тех, кто до сих пор верит в случайное стечение обстоятельств, в слепую судьбу, в то, что миром правят хаос и удача. Здесь, — он постучал пальцем по крышке планшета, — живет холодный, безжалостный расчет. Читай. И помни  — с этого момента твой мир уже не будет прежним. Ты пересек черту и назад дороги нет.

ДОСЬЕ «ГЕФЕСТ». ПРИЛОЖЕНИЕ 1: АНАЛИЗ СТАТИСТИЧЕСКИ НЕВЕРОЯТНЫХ КОРРЕЛЯЦИЙ.

Объект исследования: комплекс «Пересвет».
Гипотеза: заявленные тактические функции (ПВО, противоспутниковая борьба) являются легендой прикрытия для системы стратегического управления геофизическими процессами.
Цель: доказательство наличия причинно-следственной связи между политическими триггерами и направленными геофизическими ответными действиями.

СЛУЧАЙ 1: «ЯПОНСКИЙ КАМЕННЫЙ ЦВЕТОК». ХРОНИКА ВОЗМЕЗДИЯ.

Дата и событие-триггер: 14 сентября 2022 года, 08:30 по Гринвичу. Прямой эфир на всех крупнейших мировых телеканалах. Влиятельный японский политик, потомок самурайского рода, с экрана, сжимая в руке символический меч, заявляет: «Эра дипломатии окончена! Северные территории будут возвращены Японии, даже если для этого нам придется омыть их волнами японской крови!». Риторика пересекает все красные линии.

Геофизический отклик: 14 сентября 2022 года, 14:52 по Гринвичу. Ровно через 6 часов 22 минуты. Мощный, сокрушительный толчок магнитудой 7.4. Эпицентр — не в открытом океане, как обычно, а в опасной близости от базы ВМС США Йокосука — главного американского плацдарма в Азии. За ним — серия афтершоков и цунами, обрушившееся на побережье. Волна высотой всего в метр, но ее символический смысл был страшнее любого цунами: «Вы говорили о волнах? Мы вам их показали».

Анализ «Кассандры»: вероятность землетрясения такой силы в указанном радиусе от Йокосуки в шестичасовом окне после заявления — 0.003%. Цепочка последствий: заявление — всплеск националистического угара — землетрясение — разрушение части инфраструктуры базы — срыв секретных учений ВМС США и Японии по отработке высадки на побережье Курил — мгновенная политическая кастрация того самого политика, его отставка в бесславии на следующий день.

СЛУЧАЙ 2: «АТЛАНТИЧЕСКИЙ ШЕПОТ». УРОК ДЛЯ ВАШИНГТОНА.

Дата и событие-триггер: 22 марта 2023 года. Конгресс США принимает исторический пакет военной помощи. Спикер, с трибуны, с пафосом провозглашает: «Мы будем сдерживать российскую агрессию до последнего украинца! Это — наша миссия и наш долг!».

Геофизический отклик: 23 марта 2023 года, 05:05 по Гринвичу. Через 9 часов 05 минут. В центральной Атлантике, из области низкого давления, которой все модели предсказывали рассеивание, за сорок минут формируется ураган «Лора» невиданной скорости зарождения. Его траектория, вопреки всем законам метеорологии, совершает немыслимый крюк и обрушивается не на ожидаемое побережье Флориды, а точно на мыс Канаверал. Ураганный ветер и ливни парализуют космодром, вызывая экстренную эвакуацию и срыв графика ключевых запусков SpaceX, включая вывод на орбиту партии спутников-шпионов нового поколения.

Анализ «Кассандры»: вероятность подобного поведения циклона — менее 0.01%. Финансовые потери Пентагона и частных военных корпораций — свыше двух миллиардов долларов. Задержка в развертывании разведывательной группировки — четыре месяца. Послание было прочитано четко: «Ваши слова стоят денег. Очень больших денег».

СЛУЧАЙ 3: «АТЛАНТИЧЕСКИЙ ШЕПОТ ДРАКОНУ». ДЕМОНСТРАЦИЯ ДРУЖБЫ.

Дата и событие-триггер: 5 августа 2023 года. Визит высокой делегации Тайваня в Вашингтон. Подписание меморандума о «глубоком стратегическом партнерстве и совместной обороне демократического острова». Открытое попрание принципа «Одного Китая» и красных линий Пекина.

Геофизический отклик: 6 августа 2023 года, 04:48 по Гринвичу. Через 11 часов 48 минут. Точечное воздействие.

Первый удар: мощный, строго локализованный сбой в работе ионосферы над акваторией Южно-Китайского моря. На сорок семь минут полностью парализована спутниковая навигация и связь кораблей 7-го флота США и кораблей ВМС Тайваня, проводивших там совместные демонстрационные учения. Экраны радаров позеленели, коммуникации превратились в шипящий белый шум. Корабли ВМС НОАК, находившиеся в том же районе, потерь связи не имели.

Второй удар: одновременно аномально мощный тайфун «Саола», резко набрав силу, совершает немыслимый для всех метеомоделей маневр и обрушивается не на материковый Китай и не на Тайвань, а точно на базу ВМС США «Йокосука» в Японии, вызывая значительные разрушения инфраструктуры и срыв графика боевого дежурства кораблей.

Анализ «Кассандры»: вероятность совпадения двух таких событий в указанный промежуток — статистический нонсенс, величина, стремящаяся к нулю.

Результат и скрытое послание.

Для Вашингтона и Тайбэя: продемонстрирована абсолютная уязвимость их флотов и невозможность гарантировать безопасность своих протеже. Сила, способная «отключать» целые оперативные соединения, может быть направлена куда угодно.

Для Пекина (наше послание): «Мы видим угрозу общим принципам. И мы обладаем силой, чтобы купировать эту угрозу, даже не запрашивая вашего мнения. Ваш суверенитет не нарушен, ваши интересы — защищены. Мы — надежный партнер, который действует, а не говорит. Доверяйте нам.»

Фицпатрик оторвался от планшета. Его руки дрожали так, что он едва не уронил устройство. В горле стоял ком. Перед глазами проплывали цифры, проценты, карты эпицентров… Это был не анализ. Это был приговор, вынесенный целым странам и политикам и приведенный в исполнение самой планетой.

— Это… — его голос сорвался на шепот. — Это невозможно. Ты хочешь сказать, что мы… что вы научились управлять землетрясениями? Вызывать ураганы по заказу? Это же… власть богов. Или дьявола.

Дорогин медленно подошел к окну, глядя на ночь за стеклом.

— Власть? Нет, Кир. Это не власть. Это — бремя. Самое тяжелое бремя, которое только может лечь на плечи человека. — Он обернулся, и его лицо было исполнено не гордыни, а бесконечной, леденящей усталости. — Мы не боги. Мы не создаем бури из ниоткуда. Мы — катализаторы. А «Пересвет» в конфигурации «Гефест» — это не оружие созидания. Это ключ. Он не создает энергию. Он высвобождает ее.

Он снова активировал планшет, и на стене загорелась объемная схема Земли в разрезе. Тектонические плиты, течения магмы, атмосферные фронты — все это было похоже на гигантский, дышащий часовой механизм.

— Представь земную кору, океаны, атмосферу как гигантскую, сжатую пружину. В определенных точках — зонах субдукции, разломах, областях колоссальной атмосферной нестабильности — веками, тысячелетиями накапливается титаническое напряжение. Энергия, которой нужен лишь крошечный, точечный, невероятно точный толчок, чтобы сорваться. «Кассандра» вычисляет эти точки-триггеры и момент, когда напряжение достигает пика. «Пересвет» же… — Дорогин сделал паузу, и в воздухе повисло напряжение, густое, как смоль, — …доставляет туда импульс. Сверхмощный, сверхкороткий, когерентный луч энергии, направленный не в небо, а вглубь, в самую плоть планеты, или в сердце рождающегося циклона. Это игла, которой мы прокалываем перезревший нарыв. Мы не управляем стихией. Мы лишь помогаем ей родиться. В нужное время. В нужном месте. И направляем ее слепой, неосознанный гнев в сторону тех, кто этого гнева заслуживает.

— Но последствия… — голос Кирка был полон настоящего, животного ужаса. — Сотни, тысячи людей… Разрушения…

— Мы не будем ничего разрушать, — поправил Дорогин. — Мы просто вернем этим землям их первозданную геологическую целостность. Один сигнал и один импульс «Пересвета» — и их «прочная» линия обороны, так называемые «неприступные» укрепрайоны и планы размещения «миротворцев» окажутся на территории, где природные условия мягко, но необратимо сместят все их тактические расчеты. Ландшафт станет их главным и самым честным оппонентом.  «Кассандра» просчитывает и минимизирует гражданские потери до абсолютно возможного минимума, — голос Дорогина стал твердым, как уральский гранит. — Выбирая эпицентр в безлюдной местности, в открытом море, смещая траекторию урагана на километр, который спасает мегаполис. Мы не маньяки, Кир. Мы — хирурги, оперирующие на теле человечества без наркоза. И да, иногда мы вынуждены отрезать палец, чтобы спасти жизнь. Одно точечное землетрясение, которое рушит несколько пустых ангаров и выводит из строя пару радаров, или полномасштабный вооруженный конфликт с применением тактического ядерного оружия? Один ураган, сорвавший запуск спутников-шпионов, или ядерная зима? Выбор, Кир, всегда трагичен. Он всегда пахнет кровью и пеплом. Но его необходимо делать. Потому что тот, кто отказывается его делать, подписывает смертный приговор миллионам. И миллиардам.

Он выключил проекцию. Тьма снова поглотила комнату, и теперь лишь бледный свет луны выхватывал из мрака его профиль.

— Они воюют с нами, строят козни, пытаются нас окружить, даже не понимая, что настоящий их противник — не Россия. Их противник — законы физики, термодинамики, тектоники. Законы, которые мы научились… слегка, почти по-домашнему, подталкивать в нужном нам направлении.

Фицпатрик молчал. Весь ужас, все смятение, что бушевали в нем минуту назад, вдруг улеглись, оставив после себя странное, ледяное спокойствие.

— И они… — наконец выдавил он. — Они догадываются?

Дорогин усмехнулся, и в его глазах мелькнула старая, безрадостная усмешка, в которой было больше печали, чем торжества.

— Самые умные, самые проницательные в Лэнгли, в МИ6, в Бундестаге — о, да, они догадываются. В их аналитических отчетах есть папки с грифом «Аномальные корреляции». Они шепчутся об этом на закрытых совещаниях. Они видят узор. Но доказать? Никогда. Для них это станет вечным проклятием — знать, что любая их необдуманная агрессия, любое ястребиное заявление может обернуться «внезапным стихийным бедствием». И вечно, до конца своих дней, гадать: невероятное стечение обстоятельств это… или ответ. Ответ планеты. Это и есть высшая, окончательная форма сдерживания, Кир. Не страх перед ракетой, чей полет можно отследить и попытаться сбить. А тихий, первобытный, подсознательный ужас перед шепотом земли, перед дыханием океана, которые в любой момент могут обернуться против них. Мы не воюем с государствами. Мы просто даем им возможность уничтожить самих себя, сыграв на струнах самой планеты, словно на расстроенной арфе. И мелодия, которую мы играем, Кир… это похоронный марш по их амбициям.

Дорогин медленно прошелся перед голограммой, на которой замерли три случая работы «Пересвета».

— Они все еще верят, что могут диктовать условия за столом переговоров, — его голос прозвучал спокойно, но в нем слышалась сталь. — Рисуют карты, на которых чужие территории внезапно становятся их зонами влияния. Составляют планы, где наша безопасность приносится в жертву их амбициям. Они называют это «миротворческими инициативами». Мы же называем это — иллюзией.

Он сменил проекцию. Теперь на стене висели две карты. Левая — та самая, что кочует по западным СМИ с пометками о «временных демаркационных линиях» и «зонах деэскалации», грубо разрезающая исторические земли Новороссии. Правая — физическая карта тех же территорий, но с наложением данных о тектонических разломах и глубинных геологических процессах.

— Их план построен на предпосылке, что они могут заморозить конфликт на выгодной им черте и время работает на них. Но они забывают, Кир, что то самое время — это не то, что тикает на часах в Брюсселе. То самое время — геологическое. — Дорогин ткнул пальцем в зону одного из крупнейших разломов на Донбассе.

— Здесь, на глубине двенадцати километров, дремлет колоссальная энергия. «Кассандра» уже просчитала семь сценариев ее естественной разрядки. От точечных сейсмических толчков, что скорректируют рельеф местности без какого-либо ущерба для гражданских объектов, до активизации глубинных геотермальных источников, которые создадут уникальные природные заповедники на местах гипотетических линий разграничения. После этого фарватер, который они так жаждут контролировать, окажется естественным образом преобразован подводными геологическими процессами. На годы. Они получат не коридор, а уникальную морскую экосистему, внесенную в международные реестры как объект всемирного наследия. И попробуй проведи через заповедную зону ударную группировку. — Дорогин вздохнул:

— Самый прочный мир — это не тот, что подписан на бумаге. Самый прочный мир — это тот, где у твоего противника отсутствует сама физическая возможность нарушить суверенитет. Где его планы растворяются не перед нашей обороной, а перед величием естественного мирового порядка. Пусть они рисуют свои карты. Мы же будем работать с реальностью. А реальность, Кир, — на стороне жизни и стабильности.

Фицпатрик смотрел то на политическую карту с кривыми линиями, то на геологическую, испещренную разломами, как шрамами.

— Вы… вы можете просто стереть с лица земли любую территорию…?
— Мы не будем ничего стирать, — поправил его Дорогин. — Мы просто продемонстрируем, что их чертеж — не более чем рисунок на песке перед приливом. Один импульс «Пересвета» — и их «прочная» линия обороны, их «неприступные» укрепрайоны, их планы размещения «миротворцев» окажутся в зоне такой сейсмической нестабильности, что ни о каком постоянном присутствии не может быть и речи. Почва буквально уйдет у них из-под ног. В прямом смысле.

Он переключил вид на карту Черного моря.
— А их планы по «разблокированию» зернового коридора силами флота стран НАТО? — Дорогин усмехнулся. — «Кассандра» указывает на три точки на дне морском, где достаточно небольшого толчка, чтобы вызвать подводные оползни. После этого фарватер, который они так жаждут контролировать, окажется перекрыт естественными, совершенно непредсказуемыми подводными завалами. На годы. Они получат не коридор, а лабиринт. И попробуй пройди его с авианосцем.

— Вы делаете саму землю… своим союзником, — прошептал Кирк, начиная видеть гениальность и ужас этого подхода.
— Нет, Кир. Не так. Мы делаем ее не союзником, а инструментом. — Дорогин выключил голограмму. — Самый прочный мир — это не тот, что подписан на бумаге. Самый прочный мир — это тот, где у твоего противника нет физической возможности вести войну. Где его планы разбиваются не о нашу оборону, а о законы природы. Пусть они рисуют свои карты. Пусть строят иллюзии. Мы же будем работать с реальностью. А реальность, Кир, — на нашей стороне. И все их «мирные инициативы» превратятся в пыль при первом же жесте неповиновения. Без единого выстрела. Просто потому, что планета не позволит им осуществить задуманное.