Забытая провинция

Старый уставший троллейбус кружит по кругу.
Давят ему рога, трёт верёвка, как потному пони подпруга.
В провинциальном, выдохшемся полвека назад городишке
Всё чуть-чуть, кое-как, ничего не бывает слишком.
 
Дети ездят в парке на пони, а Люся на номере пятом:
Втискивается в троллейбус — будет пальто помято...
Город донашивает за столицей свезённое ветхое.
Даже троллейбусы. Ползают ржавыми вагонетками.
 
Люся верит, что это не навсегда: и пальто, и город.
Она читает про модные тренды, про женский столичный норов.
И донашивает чужое пальто — в нём удобно. Да и кто на неё здесь смотрит?!
Вот однажды потом... в Москве... или даже на какой-либо Уолл-стрит...
 
А что?! Так бывает! Вот недавно в кино смотрела
про такую же девушку, которая стать сумела...
Это же не навечно — лежачая бабушка, брат алкоголик...
И Люська выбьется в люди — прочь от судн и вонючих коек.
 
Люся вешает в шкафчик пальто и украдкой глотает слёзы.
Бледный больничный линолеум тряпкой холщовой елозит.
И завидует густо пакующей сумки татарке:
А ведь ничем остальных не лучше — такая же санитарка!
 
А баба Клава с кровати глядит на Люську — худую, нескладную.
И суёт ей в халатный кармашек полтак "на шоколадную!"
И вздыхает. Жаль глупых. Вот и внучка Москвой этой бредит.
Баба Клава знает:
никто
никуда
не уедет.