А где, турист?

Скрипнула ржавая петля, и дверь покосившейся избушки распахнулась, впуская в полумрак призрачный свет заката. На пороге стоял крепкий мужик в выцветшей клетчатой рубахе, с лицом, обветренным и покрытым сетью морщин, словно старая карта. Его звали Петрович. Он был местным. Очень местным.

"А где, турист?" – прохрипел Петрович, оглядывая скудное убранство. В углу дымилась печь, на столе стояла недоеденная миска с чем-то подозрительно красным, а в воздухе висел густой запах дыма и чего-то ещё… чего-то животного.

Из-за печи высунулась голова другого мужика, с глазами, похожими на бусинки, и вечно дёргающимся носом. Это был Вася. Вася был не таким местным, как Петрович. Он был местным в квадрате.

"Мы его съели," – ответил Вася, облизывая губы.

Петрович замер. Его обветренное лицо стало ещё бледнее. "Съели? Нахрена?" – его голос дрогнул. "У него же в башке карта была."

Вася пожал плечами, отчего его худое тело затряслось. "Не. Голову не съели. Она где-то в дровах лежит."

Петрович медленно повернулся к Васе, его взгляд стал острым, как осколок стекла. "Вы придурки?"

Вася хихикнул, звук был похож на скрежет ржавых цепей. "Ну, как сказать… Голова-то большая. А мы голодные были. А тут он, такой… свежий. И с рюкзаком. А в рюкзаке – консервы. И тушёнка. И даже шоколадка. А голова… ну, голова – это уже потом."

Петрович закрыл глаза, глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках. Он знал Васю. Он был частью этого забытого богом уголка, где законы природы и человечности давно перестали действовать. Здесь, в глуши, где цивилизация была лишь далёким, невнятным эхом, выживали те, кто умел приспосабливаться. И Вася, с его звериным чутьём и отсутствием моральных тормозов, был мастером выживания.

"И что, вы думаете, я вам поверю?" – Петрович открыл глаза. В них плескалась смесь отвращения и какой-то странной, мрачной иронии. "Вы съели человека, потому что он был свежий, а в рюкзаке у него была тушёнка? Это даже не смешно, Вася."

"А кто сказал, что это смешно?" – Вася снова облизнулся. "Это просто… эффективно. Он же заблудился. Сам пришёл. А мы ему помогли. По-своему."

Петрович прошёл к столу, отодвинул миску с чем-то мясным. Он заглянул внутрь. Это была не тушёнка. Это было что-то другое. Что-то, что заставило его желудок сжаться.

"А это что?" – спросил он, указывая на миску.

Вася подошёл, заглянул. "А, это… это нога. Его. Мы её пожарили. Вкусно получилось. С чесночком."

Петрович отшатнулся. Он видел многое в своей жизни. Видел, как люди превращаются в зверей, когда теряют всё. Но это… это было за гранью.

"Вы… вы не люди," – прошептал он.

"А кто сказал, что мы люди?" – Вася пожал плечами. "Мы просто… здесь. И мы едим. А он был едой. И карта была. Но голова… голова – это уже потом."

Петрович посмотрел на Васю. В его глазах не было ни страха, ни отвращения. Только какая-то странная, пустая решимость. Он понял, что спорить бесполезно. Здесь, в этом забытом мире, действовали другие правила. Правила, которые диктовал голод и инстинкт.

"Ладно," – сказал Петрович, его голос стал ровным, как лезвие. "Голова в дровах, говоришь? Пойду посмотрю. Может, там действительно что-то интересное."

Он вышел из избушки, оставив Васю одного с его аппетитом и мрачными откровениями. Солнце уже почти село, окрашивая небо в кроваво-красные тона, словно предвещая новую ночь, полную невысказанных ужасов.

Петрович направился к поленнице, сложенной у стены избушки. Дрова были сырыми, пахли прелью и лесом. Он начал перебирать их, стараясь не думать о том, что может найти. Каждый скрип ветки, каждый шорох листьев казался ему зловещим предзнаменованием.

Вдруг его рука наткнулась на что-то мягкое и холодное. Он отдернул руку, сердце заколотилось в груди. Осторожно, словно боясь разбудить спящего зверя, он отодвинул несколько поленьев.

Там, среди влажных дров, лежала она. Голова. Неповрежденная, с закрытыми глазами, словно турист просто уснул. Но бледность кожи и неестественная неподвижность выдавали правду. Петрович почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.

Он наклонился, чтобы рассмотреть её лучше. И тут он заметил. На лбу, там, где обычно располагается линия роста волос, виднелся след от чего-то острого. Не рана, а скорее… отпечаток. Словно кто-то приложил к голове что-то, что оставило след.

Петрович присмотрелся внимательнее. И тогда он увидел. На виске, едва заметный, но отчетливый, был выдавлен символ. Незнакомый, но почему-то вызывающий тревогу. Он был похож на перевернутую букву "М" с двумя точками над ней.

"Что за чертовщина?" – пробормотал Петрович. Он никогда не видел ничего подобного. Это не было похоже на обычные метки охотников или лесных жителей. Это было что-то другое. Что-то… ритуальное.

Он осторожно взял голову в руки. Она была тяжелее, чем он ожидал. И холоднее. Он повернул её, пытаясь рассмотреть со всех сторон. И тут его взгляд упал на ухо.

В ухе, словно серьга, висел маленький, металлический предмет. Он был похож на крошечный компас, но стрелка его была неподвижна. Петрович осторожно вытащил его.

Это был действительно компас. Но не обычный. Вместо сторон света на циферблате были выгравированы те же символы, что и на лбу. И стрелка, хоть и не двигалась, была направлена куда-то в сторону густого, непроходимого леса.

Петрович почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он вспомнил, как турист, которого он видел пару дней назад, был одет в яркую, современную одежду, с рюкзаком, полным всяких гаджетов. Он выглядел потерянным, но в то же время каким-то… целеустремленным. Словно он искал что-то.

"Карта в башке, говоришь…" – прошептал Петрович, глядя на голову. Он понял, что Вася и его брат, если он у него был, были не просто голодными дикарями. Они были частью чего-то большего. Чего-то, что привело этого туриста сюда. И что, возможно, привело и его самого.

Он посмотрел на компас в своей руке. Стрелка указывала в темноту. В сторону, где лес становился ещё гуще, ещё мрачнее. Где, возможно, скрывались ответы. Или новые ужасы.

"Ну что, Петрович? Нашёл?" – раздался голос Васи из дверного проёма. Он стоял там, опираясь на косяк, с довольной улыбкой на лице. В руке он держал нож, испачканный чем-то тёмным.

Петрович медленно повернулся к нему. В его глазах больше не было отвращения. Только холодная, решительная пустота.

"Нашёл," – ответил он, поднимая компас. "И кажется, я знаю, куда нам идти дальше."

Вася хихикнул. "Куда? К следующей порции?"

"К источнику," – сказал Петрович, его голос был тихим, но полным угрозы. "К тому, кто оставил эту карту. И к тому, кто оставил этот след."

Он посмотрел на компас, затем на Васю. В его глазах мелькнула тень чего-то, что могло быть предвкушением. Или страхом.

"А ты со мной?" – спросил Петрович, и в его голосе прозвучала нотка, которая заставила Васю слегка насторожиться. Вася, привыкший к тому, что Петрович всегда был предсказуем, как восход солнца, вдруг увидел в его глазах что-то новое. Что-то дикое, что-то, что напоминало ему самого себя.

Вася огляделся. Избушка, его убежище, его кухня, его охотничьи угодья, вдруг показалась ему тесной и убогой. Запах дыма и чего-то ещё, чего он так долго не замечал, вдруг стал невыносимым. Он посмотрел на нож в своей руке, на тёмные пятна на лезвии. Это была еда. Это было выживание. Но теперь… теперь это казалось чем-то меньшим.

"Со мной?" – переспросил Вася, и его дёргающийся нос замер. Он никогда не думал о "со мной". Он думал о "здесь". О "сейчас". О "есть".

Петрович кивнул, его взгляд не отрывался от компаса. "Да. Ты же сказал, что он заблудился. Что сам пришёл. Может, он не просто заблудился. Может, он искал что-то. И мы можем найти это вместе."

Вася медленно опустил нож. Он посмотрел на Петровича, на его обветренное лицо, на его глаза, в которых теперь горел странный огонь. Он увидел в Петровиче не просто соседа, не просто местного. Он увидел в нём отражение себя. Отражение того, что скрывалось под слоем грязи и цинизма.

"А что там?" – спросил Вася, его голос стал тише, почти шёпотом.

"Не знаю," – ответил Петрович. "Но там есть карта. И, возможно, что-то ещё. Что-то, что заставило его прийти сюда. И что, возможно, заставит нас уйти отсюда."

Вася посмотрел на компас. Стрелка указывала в темноту. В сторону, где лес казался непроходимым, где царила вечная ночь. И впервые за долгое время Вася почувствовал не голод, а… любопытство.

"А еда?" – спросил он, вспомнив о ноге, которую он так вкусно пожарил.

Петрович усмехнулся, и эта усмешка была мрачнее, чем любая ночь в этом лесу. "Еда найдётся, Вася. Главное – найти то, что мы ищем. А потом… потом мы решим, что делать с остальным."

Он повернулся и направился к поленнице, где лежала голова. Вася последовал за ним, его шаги были уже не такими уверенными, как раньше. Он чувствовал, как что-то меняется. Что-то внутри него. Что-то, что он не мог объяснить.

Петрович поднял голову. Она всё ещё выглядела спокойно, словно турист просто спал. Но теперь Петрович видел в ней не просто останки, а ключ. Ключ к тайне, которая была гораздо больше, чем просто голод и выживание.

"Ты готов, Вася?" – спросил Петрович, его голос был полон решимости.

Вася посмотрел на Петровича, на голову, на компас. Он кивнул.

"Готов," – ответил он. И в его голосе, впервые за долгое время, не было ни страха, ни цинизма. Была только тень чего-то нового. Чего-то, что могло привести их к чему угодно.

Они вышли из избушки, оставив позади запах дыма и невысказанных ужасов. Петрович нёс голову туриста, словно драгоценный артефакт, а Вася, с компасом в руке, шёл рядом, его взгляд был прикован к стрелке, указывающей в непроглядную тьму. Лес встретил их тишиной, нарушаемой лишь шелестом листьев и треском сухих веток под ногами.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь багровые отблески на верхушках деревьев. Воздух стал холоднее, пропитанный запахом сырой земли и хвои. Петрович чувствовал, как голова туриста в его руках становится всё тяжелее, словно в ней заключена не только карта, но и какая-то неведомая сила.

"Ты уверен, что это правильное направление?" – спросил Вася, его голос звучал неуверенно.

Петрович остановился, прислушиваясь к тишине. "Компас не врёт," – ответил он, его голос был спокоен, но в нём чувствовалась стальная решимость. "Он ведёт нас туда, где что-то есть. Что-то, что оставил этот турист."

Они шли дальше, углубляясь в лес. Деревья становились всё гуще, их кроны сплетались над головой, создавая полумрак, который казался вечным. Вася спотыкался о корни, но не жаловался. Его внимание было полностью поглощено компасом и странным чувством, которое охватило его. Чувством, что он находится на пороге чего-то грандиозного. Или ужасного.

Внезапно Петрович остановился. "Смотри," – прошептал он, указывая вперёд.

Впереди, среди деревьев, виднелся слабый, мерцающий свет. Он был неестественным, словно исходил изнутри земли. Петрович и Вася переглянулись. В их глазах читалось одно и то же: страх и предвкушение.

Они осторожно приблизились к источнику света. Это была небольшая поляна, в центре которой находился странный, каменный алтарь. На алтаре лежали какие-то предметы, покрытые мхом и паутиной. А свет… свет исходил из трещины в земле, из которой поднимался туман, мерцающий всеми цветами радуги.

Петрович положил голову туриста на алтарь. Она идеально вписалась в углубление в центре камня. И в тот же миг, когда голова коснулась алтаря, свет из трещины стал ярче, а туман начал клубиться быстрее.

"Что это?" – прошептал Вася, его голос дрожал.

"Это карта," – ответил Петрович, его глаза были прикованы к алтарю. "Не та, что в голове. А та, что ведёт сюда. К этому месту."

Внезапно из трещины раздался тихий, мелодичный звук, похожий на пение. Туман начал подниматься выше, окутывая алтарь и голову туриста. Петрович и Вася почувствовали, как их охватывает странное спокойствие, словно они попали в другой мир.

"Он не заблудился," – прошептал Петрович. "Он нашёл то, что искал. И теперь мы нашли это."

Вася посмотрел на компас.
Стрелка компаса, наконец, остановилась, указывая на алтарь. Петрович и Вася, охваченные странным трансом, почувствовали, как их сознание растворяется в мерцающем тумане. Голова туриста на алтаре начала светиться, а из трещины в земле раздался голос, шепчущий древние слова.
В этот момент лес вокруг них ожил. Деревья, казавшиеся до этого неподвижными стражами, начали медленно, но неумолимо наклоняться к поляне, их ветви сплетались над головами, образуя зловещий купол. Земля под ногами задрожала, и из-под корней стали пробиваться тонкие, бледные отростки, похожие на пальцы мертвецов, тянущиеся к свету.

Петрович, все еще находясь под гипнозом алтаря, поднял руку, словно пытаясь остановить надвигающуюся угрозу, но его пальцы лишь скользнули по холодному камню. Вася же, очнувшись от оцепенения, почувствовал, как его тело охватывает ледяной ужас. Он попытался отступить, но ноги словно приросли к земле.

"Петрович!" – крикнул он, но его голос потонул в нарастающем гуле, который теперь исходил не только из трещины, но и из самой земли, из каждого шороха, из каждого скрипа дерева.

Голова на алтаре вспыхнула ярче, и из нее, словно из горнила, вырвался поток радужного света, который окутал Петровича. Его тело начало меняться, кожа становилась бледной, глаза – пустыми, а губы – беззвучно шептали те же древние слова, что и голос из трещины. Он превращался.

Вася понял, что это не просто находка, это ловушка. Ловушка, которая пробудила нечто древнее и злое. Он видел, как Петрович становится частью этого кошмара. И тогда, в последний момент осознания, когда его собственное сознание начало меркнуть под натиском чужой воли, Вася увидел, как из трещины поднимается нечто. Нечто темное, бесформенное, но наполненное такой первобытной злобой, что даже свет алтаря казался бессильным перед ним.

Последнее, что Вася почувствовал, было прикосновение холодного, влажного отростка к своей руке, и затем – полное, абсолютное забвение. Лес вокруг поляны затих, лишь слабый, мерцающий свет из трещины продолжал пульсировать, словно сердце мертвеца, ожидая следующей жертвы. А на алтаре, среди мха и паутины, лежала теперь уже не одна, а две светящиеся головы, их глаза, обращенные в пустоту, отражали вечный танец радужного тумана.