Пересечение судеб

                1.

          Уже был вечер, лёгкая осенняя прохлада, и частые утки по периметру благодатного пруда.
  — Вы не боитесь, что Вас полиция заберёт? — секунда, две, лёгкой паузы, — да и камеры везде! — приятная молодая особа присаживается на лавочку, подтягивает к себе юную болонку, что-то кидает ей съестного, поддёргивает сломанную молнию сапога, поправляет чёлку.

Хмурый мужчина, имея за плечами пятьдесят лет сложной жизни, прикрывает скудный «пиров» стол, прячет бутылку тёмного вина в портфель, усмехается:
  — Да-а, мадам! Вся наша городская жизнь теперь под приглядом… словно в инкубаторе живём… — кивает в сторону, на одноликий частокол однообразных «человейников» конторы «Пик»:
  — Здесь когда-то вертолётный завод был… теперь эти… толстосумы влезли… видите каких пугающих чудищ настроили!
  — Почему чудищ… я там живу!   
  — Ну и как!?  — сказал человек, наливая очередную порцию в пластиковый стаканчик.   
  — Мне нравится!
  — А я в Хрущёвке… пятиэтажке тяну свою жизнь! — мужчина кивает лбом и подбородком в сторону правого плеча, вновь усмехается, выдаёт:
  — Вы когда-нибудь видели, в каких пространствах мы живём!? 
   
Приятная незнакомка, привязывая поводок, вновь мучает сапог, терзает «молнию»:
  — Честно… всегда мечтала посмотреть, как в таких жутких условиях можно жить!

Мужчина, плавно скидывая с головы кепку, тянет широкую улыбку:
  — Говорите… жутких!? А впрочем… — выпивоха замолчал, потянулся за сигаретой, закурил.

Мимо шли люди, выгуливая друг друга, собак и сучек, как вдруг, где-то рядом столкнулось, громыхнуло, разбилось.

Равнодушный человек, растягивая шире ворот рубахи, глянул в сторону, сказал:
  — На этом перекрёстке всегда бьются машины. Заколдованное место. Старушки дома, говорят, здесь лет сорок назад врезались две машины… в одной сидела маленькая девочка… — человек замолчал, потянулся за бутылкой:
  — Матери ничего… а маленькая, сразу! — мужчина выпил, заел кусочком сыра.
  — А дальше, что? — бросая «подраненный» сапог, — спросили рядом, внимательно рассматривая довольно интересного человека.
  — Говорят: она крикнула на всю улицу: «Будь ты проклято это место!»

Два сизых голубя спикировали слева, на его хлебные крошки приманились, ничего не боясь на свете, о чём-то между собой разговаривая, дёргая увлечёнными головками. На середине водоёма застыла лодка, качая на волне двоих целующихся влюблённых.
 
  — Да-а! А я, недавно переехала… я только здесь ещё обживаюсь… — выпало из миловидной девушки, расстроенно оставляя в покое непослушный сапог.

    Мужчина, бросая выпивку и внутренние расстройства, подаётся к чужой ноге, кривит свои худые конечности, берёт в уверенные руки чужую молнию:
  — Только не шевелитесь… крепко ножку держите… я счас… я счас… здесь просто закусило… вот видите… глаз алмаз… и правильные руки!

Девушка, на волне душевной радости, и впечатления от услышанного, всматривается в близкого человека, что-то в нём находит.
 
Он, первый разрушает молчание, с улыбкой, усмехается:
  — Вы думаете, я наш, палёный шмурдяк тяну… — крутит перед женщиной оголённой бутылкой вина:
  — Это из Парижа… мне друзья привезли… — всматривается в этикетку, звучит:
  — Я имею удовольствие сегодня смаковать Шато–Дюар–Милон.

Девушка, ни разу не притрагиваясь к благородному напитку в жизни, рождая лёгкую улыбку, не узнавая себя:
  — Простите! А у Вас нет ещё стаканчика…

Мимо катила гулкая колесница-паровозик, внутри прогуливая мелких деток и их родителей. С весёлой музыкой звучала, удалялась, жила… Очередные утки взлетели, другие приводнились, умиляя неглубокий пруд, и всё мирное пространство вокруг…
  — Даже два! — легко и запросто ответил незнакомец, уже всё правильно понимая сложившуюся жизнь. — Правда у меня только сыр и кусочек шоколада! 

                2.
               
      Клубился пар от газовой котельной, возле «мусорки» сновали две брошенные собаки, что-то между собой делили, не обращая внимания на одинокую пару проходящую мимо.

Сначала говорил он, вперёд пропуская молодую:
  — Нет, конечно! Она меня бросила, когда я с длительной командировки должен был приехать... собралась и исчезла навсегда.
  — А Вы, что не пытались её найти?
  — А зачем? — ответит горожанин, открывая входную дверь. — Поступок же сам за себя говорит. Так, какую-то записку оставила... уже не помню даже, что там было! Лет-то прошло...
  — А Вы её сильно любили?
  — Она была штучный человек, во всех смыслах жизни! — вздыхая, ответили ей, из кармана вынимая связку ключей.
  — Штучные, не бросают! — безапелляционно и холодно заключили в ответ, поглаживая милую собачку, с бантиком на головке.

Подымаются на пятый этаж. Она, подбирая мелкую животинку на руки:
  — Неблагодарная женщина! С какой совестью она потом жила!?
  — Я тогда от этого удара, депрессию жуткую поймал... Меня мама и новая работа выходила… теперь по заграницам мотаюсь… знаете, уже надоело. Родина, есть родина.
 
После этих сердечных признаний, смышлёная девица, как-то по-другому взглянула на владельца архаичной жилплощади:
  — О-о, а можно Вам заказать духи!.. Настоящие... французские!
  — Легко! Только это может случиться через год… полтора… и то, если ещё пошлют.
  — А моя мама умерла, когда я в школу пошла… она малокровием страдала…
  — А отец?
  — А за него мне родные ничего не говорили! Только раз… что она его сильно любила… вроде не хотела мучить, обрекать на страдания! А, что и как… я так до конца не поняла и не узнала…

Слышно гудел пылесос в 55-й, а в 57-й «спецы» делали ремонт. На своём говорили, на площадку выносили гипсокартон, пылили, курили, да и так...

  — Я на минутку… и только! — звучала она, скованно продвигаясь, не выпуская болонку из рук. — Гляну вашу планировку, и уйду…
  — Могу чаю предложить… даже настоящего кофе! — смущённо говорил владелец «двушки», предоставляя «упакованное» жилище на обозрение:
  — Понимаете… холостяцкая жизнь, не подразумевает идеального порядка! — хозяин суетится, ходит следом за гостьей, подбирает носки и тряпки, поправляет дорогие картины, стараясь впечатлением угодить, и правильно ответить.

Вдруг девушка и собачка замирают перед дорогим комодом, белоснежной скатертью на нём. Подаются ближе, долго вглядываются в рамочку с фотографической карточкой внутри, длинные секунды молчат, а потом, срывая и удивляя голос:
  — Господи!!! Боже мой!!! Я не верю… это же моя мамочка… а это Вы!
 
     Клонился к вечеру добрый и отзывчивый день, стояла сухая погода, хрустальная пора желтеющей поры, когда каждый опавший лист на земле, сиял отдельным и неповторимым цветком.

    За окном пятиэтажки жила грустная осень, а в 59-й, в обнимку, замерли двое, самые счастливые люди на свете и земле.

                25 ноября 2025 года.