Сундук для мёртвой души

"...И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих?

И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись.

Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет" (Лк.12:16-21).
--------------------

Я не знаю, что такое время. Не знаю, где начинается ночь и где кончается день. Все границы моей памяти растворились, так растворяются покойники в сырой земле. Но я знаю одно: сундук появился прежде, чем я осознал своё собственное имя.

Я думаю, сундук был моим именем.
Или я был его.

---

Той ночью стены моего дома издевались надо мной. Они скрипели, сжимались, дышали, как старческие легкие. Пол содрогался под моими шагами, будто я ходил по коже какого-то чудовища. И вдруг треск, словно треснули мышцы. Комната разверзлась. И из этого разлома вышел Он.

Сундук.

Не деревянный, я не верю, что дерево может так пульсировать.
Он был тёмен, как затмение, и чёрен, как вода колодца, где давно утонули отражения.
Он дышал.
Формально, до ужаса материально — дышал:

"д-ух… д—ух…"

Я стоял, не в силах отвести взгляда. И в этом дыхании - о, Господи! - я слышал своё собственное сердце. Хотя… нет. Моё сердце давно было мертво.
Дыхание сундука замещало его.

— Открой, — прошептал кто-то в комнате.

Голос?
Эхо?
Мой разум?

Нет. Это был шёпот алчных теней, прятавшихся под кожей мира.

Я поднял крышку.

Сначала мне показалось, что сундук пуст. Просто бездна, глухая, лишённая света.
Но затем из бездны послышалось бормотание.
Не звук, а сотни звуков. Миллионы.
Так шепчут мёртвые желания, когда их выбрасывают в общий ров.

И вдруг из глубины появилась рука.
Бледная.
Тонкая, как пергамент, кожа обтягивающая кости.
Рука дрожала, словно пытаясь ухватиться за воздух.

— Помоги… — прошептала она.

Я отпрянул. И вдруг понял: рука - моя.
Старая. Обескровленная.
Та, какой она станет в тот день, когда я умру.

— Время… — сказал сундук. — Нет времени.

И я увидел, как из него поднимается лицо.

Оно было моим, но не человеческим. Глаза, как две пустоты. Улыбка, как разрезанная плоть. Череп обтянут кожей, на которой проступали буквы, числа, символы, будто кто-то записал на мне счёт, список долгов, итог торговли моей собственной душой.

Лицо моё, мёртвое и жадное, говорило, не раскрывая рта:

— Ты обещал меня накормить…

И в этот миг я понял:
я всю жизнь кормил не себя.
Я кормил "это".

Алчность — не чувство, не грех, не желание.
Алчность — существо.
Оно жило во мне.
И оно голодало.

---

Я закричал, но звук сорвался, как сломанная струна. Мои руки сами начали разгребать сундук, словно во мне действовали не мышцы, а чужие пальцы, впившиеся в мои нервы.

— Ещё…еще и еще... шипела тварь-Лицо. — Больше… Глубже…

И сундук раскрылся шире.
Гораздо шире, чем позволяла реальность.
Он стал похож на глотку чудовища, огромную, ненасытную, уходящую в вечность.

Я увидел в этой глотке горы костей, сложенные, как бухгалтерские книги.
А между ними мелькали несметные тени — тени человеческих жизней, пожранных алчностью.
Они звали: "Сюда… сюда… мы ждём…"

А дальше — я увидел свою Душу.

Боже, какой же она была маленькой!
Хрупкая, как дитя, оставленное на морозе.
Свет её дрожал, как свеча в склепе.
Она сидела в углу сундука, обняв худые колени, и смотрела на меня огромными глазами, полными мольбы и отчаяния.

— Уведи меня… — прошептала она. — Пока ещё не поздно…

И тут же другая рука, рука Алчности — схватила Душу за горло.

— Она принадлежит мне, — произнесло чудовище. — А ты… ты — мой сосуд.

---

Я хотел броситься вперёд, но сундук сделал вдох — глубокий, всасывающий.
Я почувствовал, как меня тянет внутрь.
Пальцы мрака цеплялись за мою плоть.
Комната накренилась.
Стены содрогнулись, будто смеясь.

Сундук втягивал меня, как утроба тьмы.

И в последний миг, прежде чем бездна сомкнулась, я услышал два голоса:

Голос Алчности:
— Теперь ты станешь мной…

И тихий, почти мёртвый голос Души:
— Или… я умру.

А потом тишина.

Только сердце.
Бьющееся.
Тяжёлое.
Нечеловеческое.

ТУК… ТУК… ТУК…

Стучало… но не во мне.
Нет.

Стучало оно в сундуке.

Он дышал.
Он жил.
И он ждал следующего....