Книга Абсурда - Часть четвёртая

Отголоски чудных дней
Беспечной юности моей

Армик очень часто брала сверхурочные, а после произошедшего стала делать это постоянно. Когда она приходила поздно вечером домой, то все уже спали и она буквально валилась на жёсткий хоть и пружинный диван.
Положив ноги поверх его чуть приподнятого округлого мягкого края, чтобы они хоть немного отдохнули, она накрывалась чем-либо и тут же со вздохом засыпала.
Как бы чувствуя боль и усталость родного человека, Гарик иногда просыпался и видел эту сцену, не совсем понимая, как ей трудно, но вздохи и стоны её невольно вызывали в нём сострадание и желание помочь хоть чем-то своей маме.
Армик была наборщицей в типографии и работала всю смену стоя за высоким верстаком для набора текста, называемый кассой. Только долгожданный перерыв облегчал её участь тяжёлого дня, который всегда был ею удлинён дополнительными сдельными часами.
Некоторые сотрудницы подтрунивали над её сверхурочной жизнью, но Армик была непреклонна в своём стремлении построить кооперативную квартиру!
Проработав так более десяти лет, она была переведена на только что приобретённую предприятием линотипную машину из ГДР – новое слово в книгопечатании того времени. Эта диковинка была сложным механическим устройством для набора текста из буквенных матриц и пробельных клиньев, и воспринималась всеми наборщицами (почему-то все они были женщинами), как новое чудо света.
Управлять этим творением инженерной мысли можно было сидя - и после стольких лет стоячей изнурительной работы, Армик - блаженствовала!

Позор от скандала, устроенного пришлыми тётками, навлёк на семью некое затворничество в пределах коммуналки и расколол её изнутри.
Бабушка Мария Захаровна винила Армик в бесчестии, а дети молча были с ней согласны.
Из-за этого периодически возникали распри между взрослыми, но, слава богу, на армянском, который дети не очень понимали, тем не менее они становились невольными свидетелями несдержанных эмоций, что травмировало их морально. 

Тётя Ася давно уже претендовала на самую безупречную женщину в этой коммунальной квартире, а после случившегося она решила, что приобрела этот статус и ей захотелось доминировать не только в своей семье!
Мария всегда благоговела пред начитанными людьми коим, несомненно, была Ася и воспринимала её, как непререкаемый авторитет, прислушиваясь вместе с Джульеттой к её советам, - но до некоторой поры!
Гарик же, будучи самым маленьким членом семьи и согласно своего статуса, как правило молчал и внимательно слушал возмущения и последующие представления, которые тётя Ася разыгрывала в адрес его мамы.
В них Ася оттачивала свои театральные способности, но они всё больше становились похожими на глумление, особенно когда она копировала уставшую после работы Армик, пытающуюся поднять свои ноги на подлокотник дивана.
В глазах Гарика это всё выглядело, как неприглядное зрелище.
Однажды не выдержав очередного спектакля, он выкрикнул со слезами на глазах: всё равно она моя мама: того не понимая, он напомнил взрослому человеку и профессиональному педагогу простые истины!
После этого он убежал в свою часть коммуналки, почему-то думая, что тётя Ася сейчас придёт и сурово устыдит его за такое поведение.
Видимо поняв степень своего перегиба, Ася прекратила свои шутовские выступления, но она и Гарик перестали общаться – только лишь здороваться, однако соблюдать уважение к ней, как к старшему человеку, он никогда не забывал и при встречи всегда здоровался первым.

Мария Захаровна была полуграмотна, но понимала суть вещей и без книг. Она была из той категории людей, которых можно назвать “ходячим здравым смыслом”.
Говорила она мало, но внимательно слушала, а особенно тех, кто хотел высказаться.
Во время резни 1918 года в Баку, её мужа и двух детей зверски убили на её глазах, и лишь благодаря соседки грузинки, она чудом спаслась: та уверила зверьё, свершившее немыслимое, что она не армянка, а её соплеменница.
Чтобы не потерять рассудок, сохранившуюся любовь к своим убитым детям, Мария перенесла на племянницу Газарян Армик удочерив её.
У её брата Газарян Артём Захаровича и его жены Сиран (Сирануш) Нерсесовны было ещё трое детей – Яша, Нина и Эдик, а жили они в крайней бедности в маленьком городке Степанакерт, нагорной области.
Потом дети Армик стали её ненаглядными внуками и сладчайшими созданиями в её горькой жизни, а глаза малышей, смотрящих на неё, как на любимую бабушку стали душевным утешением.
Мария, конечно же любила обоих внуков - Гарика и Джульетту, но внучку всё же чуть-чуть больше.
Может потому, что та родилась первой, а может потому, что силы безмерной любви, переполнявшие её к своим погибшим детям, на обоих у неё уже не хватало.
Но Гарик привык к этому и несмотря ни на что любил бабушку всем своим маленьким сердцем, - да и обожала-то она его сестру, которую он тоже любил.
Конечно же ревность была, но она была такая незначительная, что он её легко скрывал и очень стыдился: где-то на уровне подсознания Гарик признавал особое отношение к девочкам, как к будущим мамам.
Вот так и сложилось, что с детства он не привык быть центом внимания и обожания: видимо есть благословлённые быть окружённые любовью, а также те, которые заботятся о других и он был рождён для этого. - Поэтому Бог его сберёг и не раз!

Святая для внуков и истая бабушка Мария сделала для них всё! Она посвятила им всю свою оставшуюся жизнь и освятила их детство своей заботой и благодатной любовью.
Внуки называли её просто бабушкой, не задумываясь – родная она или двоюродная.
Потом, после её смерти и будучи в преклонном возрасте, Гарик читая о семейных историях некоторых людей, невольно сравнивал их поступки со своими.
В этих статьях его удивляли и возмущали те, которых в детстве адаптировала и воспитывала одна семья, вкладывая в них свою душу, нервы, здоровье, время (не говоря о деньгах), чтобы они не чувствовали себя брошенными и отвергнутыми в этом мире; а бросившие их биологический родитель или родители, наверняка старались не вспоминать о них для своего душевного спокойствия.
Повзрослев же, эти добра непомнящие и воистину неблагодарные приёмыши, начинали искать своих “биородителей”, которые их бросили и постепенно охладевали к приёмным, а точнее предавали их. - Что может быть подлее и неблагодарнее этого?!
Как это не может считаться Абсурдом этого мира!
Сколько же душевных страданий и боли эти оборотни принесли вырастившим их и воистину святым людям: ведь так легко любить своё, но неимоверно трудно возлюбить чужое и посвятить им жизнь. - Не все способны на такое!
Уже в зрелом возрасте, даже размышления о таких проявлениях неблагодарности и подлости вызывали у него некую душевную боль!
- Для Гарика и Джульетты, мамина тётя, воспитавшая и вложившая в них свою жизнь, воспринималась и была самая необыкновенная и, до слёз, родная бабушка!

В 1989 году святая для Гарика и Джульетты бабушка Мария уйдёт в мир иной, не дожив всего несколько месяцев до второй резни в своей жизни.
Видимо её судьба сжалилась над ней и уберегла от повторения ещё одного пережитого ею кошмара в этом городе – обители слёз и проклятий.

Как иногда бывают чудовищны некоторые наши мысли и как стыдимся мы их!
Одна из таких неприемлемых периодически всплывала в голове Гарика: значить невинным детям бабушки суждено было погибнуть, чтобы она удочерила племянницу, и мы стали её внуками; и что было бы с нами если не её горе?
Он неистово ненавидел факт, что кто-то мог так поступить с её детьми и нанести ей такую немыслимую боль, но в то же время, - как же она могла бы стать нашей любимой бабушкой, мысленно вопрошал он снова и снова?
Боже, как же дико, несправедливо и жестоко устроен этот свет если прекрасное, является следствием ужасного или наоборот.
И это был ещё один Абсурд этого крайне противоречивого мира, а для него – чудовищного!

Есть воспоминания, всплывающие с возрастом и как-то Гарика осенило, что он не помнит и момента в своей жизни, чтобы бабушка смеялась, а если и улыбалась, то очень редко.
Он считал, что какой-то вклад в это внёс и он сам, не блистая должным вниманием к ней.
- Ты хоть раз вспомнил о дне её рождения, или хоть раз спросил её или маму об этом - корил он себя с искренним недоумением? – Боже! Какие же мы дети и внуки эгоисты!
Когда-то бабушка Мария работала мастером цеха в швейной (трикотажной) фабрике имени Володарского и будучи коммунисткой, посещала все партийные мероприятия.
Уйдя на пенсию, она стала ходить на собрания пенсионеров-партийцев, чтобы внести разнообразие в своё существование и поучаствовать в жизни общества.
Посещая эти ежемесячные сходки с обзорными и международными лекциями, она обязательно брала маленького внука с собой: Джульетта всегда оставалась заниматься школьным домашним заданием, а мама подрабатывала сверхурочными.
В обычной жизни Гарик был очень активен, но в атмосфере заумных дискуссий и в присутствии взрослых людей, на него находило благоговение перед ними и интерес к их разговорам, и особенно выступлениям: он становился - само внимание!
Происходили эти партийные собрания где-то в полуподвале, за несколько кварталов от их дома и всегда в вечерние часы.
Дом, напротив этого места, принадлежал музыкальному училищу и звуки инструментов, а также надрывающиеся голоса поющих посредственностей, очень часто сопровождали эти сходки. Особенно это было несносно летом, когда окна училища и прилегающих домов были открыты, но это служило, как бы фоном того, что на собраниях обсуждалось и осуждалось.
Проникаясь атмосферой этих агитационных сборищ, маленький Гарик ощущал себя свидетелем больших и важных свершений. Возраст и убедительность выступающих, вселяли в него уверенность, что он лицезреет нечто очень значительное.
Здесь, в этом замечательном подвале, решалась судьба страны и всё было как в кино, но более реально и объёмно. - Так он воспринимал происходящее там. 
До своего первого визита туда, он не понимал откуда всё вокруг управляется и определяется. Теперь он знал точно, - это делается именно отсюда, из этого важного места, и именно так!
- А иначе зачем эти гениальные люди, которые так хорошо во всём разбираются, регулярно собирались бы здесь и обсуждали всё на свете, - мелькало в его голове!
Все эти необыкновенные, по его понятиям, речи, произносились, как правило - очень почтенными и сердитыми на что-то людьми.
- Если не они руководят страной, то кто же? - опять и опять мысленно повторял он.
Когда они говорили о мировой политике, а в частности, когда они распинали западных лидеров, он вместе с ними был возмущён этими зловредными людьми, провоцирующими его безупречную страну к ответным действиям и лишающих его каких-то благ.
Вся его маленькая суть, негодовала по поводу их коварства, а карикатуры уродливых западных лидеров, развешанные на стенах этой комнаты собраний, доводили его до нестерпимой ненависти и презрения к ним; и, конечно же, вызывали в нём нежные чувства к своей многострадальной и оклеветанной ими стране.
Сомнений не было – надо любить свою родину и ненавидеть этих, как называли их некоторые выступающие - мерзавцев и негодяев!
Но для него, самые любимые собрания были, когда перед присутствующими выступал специальный оратор, видимо только-что вернувшийся из загнивающего запада, - судя по тому, как он ярко описывал примеры увиденного там растления общества.
Его колкие шутки и меткие замечания в их адрес, не оставляли никаких сомнений, что тамошние политики, - это очень недалёкие и опасные существа для всех людей мира, и что запад активно гниёт и разваливается. - Иногда он даже чувствовал запах этого несвежего процесса!
Чувство превосходства над этими жалкими политиканами переполняло его грудь, и оглядываясь вокруг, в выпяченных торсах и животах окружающих его почтенных слушателей, он видел такое же распираемое чувство гордости.
Это были моменты триумфа справедливости и несомненной уверенности в верно-избранном пути его страны к светлому будущему.
“Аминь!”, - подумал Гарик, - вспоминая эти незабываемые, пусть и наивные вечера.
Верила ли бабушка во все это, он так и не понял. Но то, что она туда ходила, чтобы пообщаться и наслушаться, по-своему, умных людей, он не сомневался.

Судя по количеству школ, а их было четыре в которых Гарик проучился, его школьная жизнь оказалась сумбурной.
Чтобы пойти в первый класс, его, для собеседования, привели в школу номер один, которая была бывшей дореволюционной двухэтажной гимназией, выстроенной в стиле классицизма, и обладала солидной репутацией благодаря своей истории, и неутомимому советскому директору Визелю Аарону.
Предоставленный сам себе и играм во дворе, и на улице, Гарик не имел какого-либо понятия об арифметике и не мог читать даже по слогам. Поэтому на все элементарные вопросы по этим предметам он не знал, что ответить и очевидно вследствие этого был зачислен в только-что построенную 15-ю школу.
При перекличке на первом же уроке он не среагировал на своё официальное имя Агаширин, а когда в конце переклички учительница Глушко Валентина Павловна спросила, чьё имя она не произнесла, он ответил: моё!
- А как тебя звать, - удивлённо спросила она?
- Гарик, - не менее удивлённо сказал он.
- А как твоя фамилия – Гарик?
- Мирзаханов, - выдавил он из себя, смущаясь.
- А в списке ты значишься под другим именем, – у тебя их два?!
- Да, - подтвердил он и растерялся!
Так Валентина Павловна стала первой и самой яркой учительницей в его жизни, а её имя и отчество стали благими звуками его детства. К своему стыду, он никогда не задумывался, какая у неё фамилия и лишь в преклонном возрасте узнал это от друга Иванченко Лёни. 
- Боже, какой же я был безалаберный тип, - укорял он себя!

Порой Гарик с интересом вспоминал детали того бурного времени, когда множество событий могли произойти в течение всего лишь одного растянувшегося дня, делая его интересным и содержательным: это, как бы само собой всплывало в памяти.
Он не раз задумывался над некоторыми происшествиями и удивлялся, как он выжил, будучи таким неуёмным, неосмотрительным и безрассудным!
К примеру, у родственников имелся вытянутый дворовой балкон на четвёртом этаже, и Гарик любил перелезать через перила и снаружи балкона расхаживать вдоль его выступа над двором, глядя лицом вниз или боком.
Боязнь высоты была, но ему вопреки этому страху хотелось так делать.
Был какой-то неосознанный вызов опасности, а почему - он не понимал!
Мама, однажды ставшая свидетелем этого, призналась, что с содроганием вспоминает тот момент, когда он резко обернулся на неё окрик и с ужасом вдруг поняла, что от внезапности у него могли ослабнуть руки и он бы упал, и разбиться на её глазах.
Почти так и произошло, но, слава богу, он удержался!
Как-то занимаясь у своего друга и впервые решив сам сложную арифметическую задачу третьего класса, он на радостях помчался, как угорелый домой.
На перекрёстке возле своего дома и не глядя по сторонам, он выскочил на проезжую часть дороги и был сбит легковой машиной.
Удар был настолько сильным, что его швырнуло на другую сторону пересечения улиц.
Затем произошло невероятное! Гарик вскочил ошеломлённый и не понимая, что произошло, помчался в свой двор, а затем инстинктивно в квартиру. От невменяемости он забыл одну из сандалий на улице.
Трудно было поверить, но на его теле не было ни одной царапины, ни одной!
Потом, успокоившись, до него дошло, что его болвана, опять спасло нечто его оберегающее!
И если в предыдущих случаях ужасное длились в пределах мгновенья, то следующий эпизод его чудного спасения для него длился, казалось, нестерпимо вечно!
Он и двоюродный брат Шурик, каждый со своей удочкой, пытались доплыть до торчащей из воды скалы недалеко от берега, а моряна (ветер с моря) мешала их движению, и ситуация ухудшалась: в такую погоду плыть было опасно.
Плывя, он понимал, что сил больше нет и он тонет! Он даже попытался несколько раз упереться удочкой о дно и хотя бы на мгновенье восстановить нормальное дыхание, но это было уже далеко от берега и глубоко, - удочка не дотягивалась.
Кричать же, чтобы его спасли Гарик стеснялся, понимая, что он сам из-за своей глупости попал в такую ситуацию. - В этом была его суть! 
Уже когда он начал задыхаться и его накрыло водой, рука инстинктивно ткнула удочку вниз и упёрлась о что-то!
Ему опять выпал шанс выжить и тело вынырнуло, кашляя водой и неистово вдохнуло жизнь.
Как потом он спасся и доплыл, он не помнил из-за животного страха, овладевшего им.
Были и другие знаки необходимости его присутствия на этом свете!

Тогда учебники по всем предметам предоставлялись семьям бесплатно, вплоть до восьмого класса. Их приносили родители после посещения ежегодного школьного собрания проводимого до начала учебного года.
И вот на протяжении всех этих лет, Гарик, получив очередную пачку желанных книг, садился за стол и с особым удовольствием, скорей завороженно перелистывал их, наслаждаясь чистотой и новизной, а также особым запахом, исходящим от  – этих чудных источников сакральных знаний.
Для него что-то магическое веяло от только что напечатанных и нетронутых страниц!
Перелистывая книги по литературе, истории и географии, он восторгался иллюстрациями в них и всегда с благоговением прочитывал некоторые стихи классиков, ощущая в себе некое особое состояние от прочитанного: особенно когда он читал Пушкина или Лермонтова. - Эти два чародея слова и рифмы всегда воспринимались им, как одно необыкновенное и чудесное целое!

Но вот закончились начальные четыре года обучения, и почти что весь класс Гарика, почему-то, перевели в 52-ю школу, а оттуда сразу же в 29-ю, где учили только до восьмого класса.
Вспоминая былое, для Гарика самыми яркими и светлыми годами помнилось время с пятого по восьмой класс, ведь именно тогда его друзьями по жизни стали одноклассники - Меликов Саша и Иванченко Лёня.
Именно эти две личности, особенно Саша, заполнили его школьное прошлое необыкновенно-яркими моментами, а иную жизнь, где не было бы их, он не желал бы прожить.
Впервые он увидел Сашу и познакомился с ним, когда тот и его бабушка пришли в их двор навестить своих родственников Степановых.
Тогда Саша ещё не страдал ярко выраженной гемофилией (несворачиваемость крови), а вот потом, с шестого класса, всё и началось. Он был вынужден был перейти на домашний курс обучения, и педагоги наведывали его вплоть до восьмого класса.
Как незаурядная личность, Саша не мог не использовать появившееся дополнительное время во благо и как оказалось – не только в своего.
Он стал больше читать и давал прочесть друзьям, как техническую литературу Юный Техник, Техника Молодёжи, так и приключенческую.
Для Гарика он также открыл доселе неведомый ему мир фантастики, юмора и современной музыки; а первое знакомство с истинным юмором в знаменитых произведениях состоялось, когда Гарик в очередной раз наведал Сашу, а тот заразительно смеялся, а скорее ржал, дочитывая очередную страницу Двенадцати Стульев и Золотого Телёнка.
Тогда Саша буквально заинтриговал его содержанием этой книги, а потом сжалился над ним и дал прочесть.
Впервые у Гарика болели мышцы живота, потому что, лёжа на своей домашней тахте он, не отрываясь читал Ильфа и Петрова, и гоготал.
Мир, который до этой книги, ему казался обычным, вдруг открылся и заблистал чудными гранями остроумия и сатиры.
Именно с того периода, хоть и редко, но на Гарика накатывала блажь – видеть всё в смешном и забавном свете и смеяться над этим: будь то чьи-то поступки, слова, возникшие обстоятельства – казалось всё, даже грубость в его адрес.
Ко всему перечисленному, благодаря, опять-таки, Саше, - Лёня и Гарик увлеклись радиоэлектроникой и стали собирать портативные приёмники, основанные на впервые появившихся транзисторах и эти знания им пригодились.
Касательно Гарика, то ящик его письменного стола был набит полупроводниками, а также электролитными конденсаторами, резисторами и прочими радиодеталями; а паяльник порой не остывал целый день источая запах канифоли, ставший обычным в их квартире.

Это была такая дружба, где Лёня и Гарик были готовы “пролить кровь” за Сашу и делали это, сдавая её в Институте Переливания Крови, когда Саша попадал в эту больницу: там были такие правила.
Саша не раз и с горечью объяснял им, что люди с такой болезнью, как у него, в среднем, живут сорок пять лет и однажды, к сожалению, он оказался прав, но это было потом; и они уже были готовы к такому фатальному событию, - и опять-таки благодаря Сашиным предупреждениям.

Потом, уже в зрелом возрасте, когда Гарик порой слышал песни Битлов, то невольно восклицал про себя, а иногда и вслух: где ты Саша, где ты? Здесь и прямо сейчас звучат твои любимые песни, здесь и прямо сейчас я с тобой в нашем далёком и удивительном прошлом. – Это была ему очень необходимая дань памяти о друге!
Такое же обращение, но к памяти о Лёне, произносил Гари, когда слышал иногда французские песни, а особенно исполняемую Адамо - Tombe La Neige: Лёня очень любил французский и особенно эту песню!
- Кем бы я был если не Саша с его вечными идеями? - иногда вопрошал он про себя всю свою последующую жизнь; и в этот момент, какой-то восторг воспоминаний, и благодарности возникал в его душе; и ему было от этого легче: он как бы чувствовал присутствие друга.
Более интересной личности нельзя было найти во всей вселенной человеческих душ и всё, чего Гарик достиг, он считал, что был обязан и Саше Меликову тоже, - и он это не срывал!
Порой он чувствовал, что его друзья, раньше него покинувшие этот мир, дали ему недожитое ими время, чтобы он хоть “на щепотку, хоть на капельку”, но изменил этот мир к лучшему для остающихся, - а Гарик не любил оставаться в долгу!

Был и ещё один друг – Рустам из местных, но ненадолго: слишком разный быт и мировоззрение присутствовал в их семьях.
Даже иногда заходя во двор его родителей, Гарик всегда видел мокрый асфальт и чувствовал запах очередного свежезарезанного барана.
Всё это было для него очень неприятно и чувствовалось, что здесь вечно режут по живому, как в скотобойне!

Несмотря на необыкновенные времена в 29-й школе, именно тогда и произошло одно неприятное событие.
В седьмом классе ему нечаянно двинули по голове, или как в шутку он говорил - наступили на голову, когда он вынырнул из-под огромного п-образного стола в классе физики: такие, как и он оболтусы, “страдая” избытком энергии, устроили на перемене игры в ловушки и бегали вокруг всего, что только было в этой комнате.
Как он очутился дома в постели он не помнил, но некоторые блёклые эпизоды произошедшего сохранились в памяти: как он отпросился с урока в туалет, из-за возникшей тошноты, а затем зашёл туда – и всё!
Из всей этой истории с сотрясением мозга, неожиданно приятным оказался регулярный визит очень молодой прехорошенькой медсестры с дивным голоском и её нежные прикосновения к его оголённой попе и незабываемые уколы в неё.
Вначале Гарик испытывал стыд, а потом это стало ассоциироваться с нечто необычным и забавным, а к её удивлению, эти инъекции вызывали у него неосознанный смех, хотя считались и были очень болезненными!
Эта им обнаруженная в себе реакция на боль, сохранилась и иногда проявлялась в его дальнейшей жизни.

Тогда к прочим недостаткам, у Гарика напрочь отсутствовала усидчивость и его неудержимо тянуло во двор или на улицу, - в мир приключений и общений; ведь телевизоры тогда были не у всех, а компьютеры ещё не изобрели!
Всё, что он и его друг Лёня усваивали во время уроков, им хватало на понимание сути изучаемого предмета, чтобы не быть двоечниками.
В их семьях никто не заставлял их заниматься и корпеть над учебниками, чтобы быть четвёрочниками или пятёрочниками, хотя глубоко в душе они хотели ими стать, но не напрягаясь!
Эти ещё безгрешные души, проводили интересно время на улице, на свежем воздухе, порой играя одним и тем же истрёпанным резиновым мячом и в футбол, и волейбол, и в гандбол, или в любые иные игры.
Не осознавая того, они были в большей гармонии с этим миром и природой, чем их сверстники, зубрящие школьные предметы в замкнутом пространстве душных квартир! 
Тогда им хотелось лишь одного: общаться, смеяться и соревноваться со своими друзьями, или с такими же, как и они - неуемными уличными приятелями.
Но несмотря на такой легкомысленный подход Гарика к домашним заданиям, в пятом классе, почему-то из всех сверстников выбрали именно его, как чтеца для некого школьного представления, хотя, как было упомянуто, он не был даже хорошим учеником, а уж тем более прилежным, коим был, к примеру, его одноклассник и отличник Боря Рахамимов – кстати, хороший парень!
Репетиции происходили в присутствии нескольких педагогов и некоторых учеников участвующих в представлении, но это, к его удивлению, его не смущало, а своё умение легко и точно усваивать замечания устроителей представления, Гарик сам в себе не ожидал: он удивительно чётко улавливал, что от него хотят и неукоснительно исполнял.
Но всё это ему не понадобилось и, видимо, не суждено было сбыться!
В день выступления, он просто не захотел, а скорей всего чего-то испугался и заявил, что болен!
Потом, когда он вырос, хоть и редко, но периодически вспоминал произошедшее, придя к выводу, что это была развилка его судьбы, могущая повести по ложному пути, возможно опасному: возникающая тяга к актёрству, вкупе с другими амбиционными наклонностями, уже тогда проявлялась и могла оказаться для него неблагоприятной.

Необходимая замена постельного белья, периодически затеваемое бабушкой, всегда была приятным занятием для Гарика и Джульетты.
Раскладывая бельё, она обдавала внуков дуновением чистоты этих высушенных на верёвках во дворе белых полотнищ. Они как бы источали запах солнца, смешанный с открытым свежим воздухом и ещё с чем-то необъяснимым, - буквально благоухали натуральностью свойственной только такой процедуре высушивания.
А перед тем, как сложить бельё, для последующей глажки, бабушка всегда просила его или внучку, а иногда и обоих, помочь ей растянуть эти сжавшееся от стирки и просушки простыни и пододеяльники. И каждый из них, на своём конце полотнища, взявшись за два его угла, тянули с равномерным усилием на себя. Это было похоже на соревнование по перетягиванию каната и с возрастом бабушка стала проигрывать внукам.
Используя швейную машинку, она всякий раз звала его, чтобы он своими маленькими пальчиками и большими глазками всунул нитку в угольное ушко.
Чувствовать свою незаменимость в таком важном деле, доставляло ему удовольствие.
- Неужели бабушка не может делать это сама - удивлялся про себя Гарик?
Дело в том, что когда он с концом нитки между двумя пальчиками примеривался и всматривался в ушко иглы, то каким-то образом, оно становилось большим и очень чётким в его глазах.
По прошествии многих лет, когда очки стали необходимостью, это чудное явление вспоминалось, как сверхъестественное свойство юного зрения.

Начиная с детства домашний приёмник стал источником не только информации, но и концертов, а также часто-передаваемых выступлений различных хоровых коллективов.
Благодаря перечисленному, музыка всё больше завлекала Гарика в свои прекрасные сети и казалось, ничто не могло быть сравнимо с магией гармоничных звуков, невольно вызывающих душевные треволнения и воспоминания: уже тогда для него музыка была машиной времени! 
Иногда, придя домой после игр на улице, он с умиленьем прислушивался, как порой Джульетта поёт задорные пионерские песни со своей подругой или подругами.
Обычно уставившись в маленький пионерский песенник, они распевали всегда так самозабвенно созвучно и ладно, что ему иногда хотелось к ним присоединиться, но уловив в очередной раз его намерение внести диссонанс в их спевку, девчонки грозили ему своими милыми кулачками, предотвращая его очередную попытку.
Их спевки всегда были, как своеобразный домашний концерт, от которого вся обстановка Гарику казалась необычной, но в то же время более родной и уютной.
Порой, окончив петь, они переходили на какой-то замысловатый язык, с преобладающей приставкой “ля” в слоге каждого слова, видимо, чтобы никто не понимал о чём они говорят; а тогда Гарик думал, что Джульетта говорит на другом, специальном языке.
Намного позже и к его удивлению, сестра, уже в пожилом возрасте, не могла вспомнить этот эпизод своей жизни.
Ему нравилась общительность сестры и их девичьи сходки в их коммуналке, где, занимаясь чем-то своим, но рядом с ними, как было сказано, он чувствовал комфорт и нечто умилённое во всём происходящем.
И хотя у Джульетты не было много подруг, она прекрасно обходилась с имеющимся их количеством.
- И вообще, сколько нужно иметь друзей, – задавался вопросом Гарик?
Живя в обществе трёх женских поколений – бабушки, мамы и сестры, он был проникнут приятным домашним уютом, и это было самое дорогое из того, что он тогда имел.
– Это был его дивный, фамильный мир!

Чтобы увидеться с сестрой Ниной и племянниками Жанной и Шуриком, Армик с детьми периодически ездила в относительно молодой химико-индустриальный город Сумгаит, находящийся в пятидесяти километрах к северу от Баку - на северной части полуострова Апшерон. 
Джульетта и Гарик всегда охотно с ними общались и вместе ходили на ближайший песочный пляж, чтобы поплавать и позагорать.
Как-то раз Армик намерилась навестить сестру и взяла только сына, и они сели в микроавтобус, набитый публикой местной национальности.
Шофёр и пассажиры уже громко смеялась, вспоминая вчерашний домашний матч своего футбольного клуба Нефтяник (переименованный позже в Нефтчи) с армянской командой Арарат.
Дело в том, что единственный и победный гол в ворота армянской команды, забил знаменитый полузащитник Нефтяника армянин Эдуард Маркаров.
Видимо поэтому все они были в хорошем настроении и состязались в издевательских высказываниях в его адрес.
- Этот хариф (фраер, дурак) забил гол своим, - вначале с трудом сдерживая смех, а потом гогоча, выдал шофёр и национальное большинство вторило, и поддакивало ему с каким-то ненормальным злорадством.
Тогда Гарик, был преданным, а скорее - неистовым болельщиком своей бакинской команды Нефтяник и до этого момента особо не задумывался о национальности игроков.
Поэтому, взирая с удивлением на мерзкие своим ехидством лица, он не мог поверить в реальность происходящего и осмыслить это!
В его тогдашней жизни это была первая шоковая терапия цинизмом и неблагодарностью над его верой в порядочность людей. Ему вдруг очень захотелось объяснить им, что они недопонимают произошедшего, и что Маркаров своим голом, как истинный бакинец, показал преданность своей команде и был выше, их предрассудков; но бледная и напряжённая мама, глядя перед собой на дорогу, сильно сжала его руку.
Все мчались в будущую точку невозврата!

Уже тогда, так называемый интернациональный Азербайджан, смердел национализмом и неандертальским шовинизмом на всех уровнях.
Эта республика была создана большевиками и Лениным в 1920 году и с этого момента, её элита начала варганила древнюю историю своей свежеиспечённой нации: они приписывали себе даже персидских поэтов - Низами, Видади и других, живших на территории северной Персии, писавших на персидском, и считавших себя персами.
Эта исторически персидская земля называлась Азербайджан (древнеперсидское географического название), что в переводе на русский - Страна Огней.
Затем эта северная часть территории была завоёвана Россией и персы, боясь ещё больших потерь своих земель, уступили её России.
В наше время из-за лживости и загрязнённости информационных источников (Википедия меняет данные), единственно-доступными и правдивыми историческими документами для простого люда являются дореволюционные энциклопедии, - к примеру немецкие или русские.
Там можно прочесть о существовании древних государств и о странах 20-века до начала русской революции 1917 годa.
Среди них вы легко отыщете – Россию, Персию, Армению и другие страны, но не найдёте, даже с трудом, государство Азербайджан!
К началу этой чёртовой революции, жившие там, в основном в Баку, потомки русских и русскоговорящих армян, евреев и других народов, стали национальным меньшинством, а мусульмане, оказались в большинстве!
Согласно дореволюционным словарям и свидетельству долгожителей, они не назывались азербайджанцами, а кликались персами, кавказскими татарами, просто – татарами, турками …, но, несмотря на это, волевым решением большевиков, они в большинстве своём были зарегистрированы, как азербайджанцы, т.е. стали новосозданной нацией, прозванные так по названию территории своего проживания.
И с этого момента, но уже как азербайджанцы, они продолжили своё размножение высокими темпами: обычная историческая склонность народностей с низкой культурой.
Ярко и наглядно это демонстрируют таблицы процента рождаемости, опубликованные в результате переписи населения в 1970 и 1979 годов: Средняя Азия и Азербайджан там – на первых местах!
После развала СССР, в Азербайджане снесли все памятники Ленину – фактическому создателю их национальности и государственности, - а так поступают только добра непомнящие особи! А ведь они всегда громко кичились своим чувством особой признательности к тем, кто им хоть что-то сделал хорошее, а тут не что-то, - а им нацию Ленин создал. - Вдумайтесь!
Вот, как иногда парадоксально складывается история: одни завоёвывают территорию у других и те признают эту потерю, а третьи аномально размножаются и это достаётся им даром; но со временем им и этого становится мало! Они начинают уверять, что не только всё это всегда принадлежало им, но и ещё вон то, чужое – тоже их!
Ещё один пример человеческого Абсурда, особо проявившегося после развала Союза!
Если призадуматься, то можно заметить, что не всегда, но и не редко, тупость и наглость идут рука об руку. - Тупой не понимает, что он наглый, потому что он тупой!
- И это тоже часто встречающийся человеческий Абсурд!
 
Возвращаясь к учебным перипетиям Гарика, - чтобы он закончил десятилетку, его автоматически перевели в 189-ю школу.
Очутившись в новом месте, он не встретил ни одного одноклассника из предыдущей школы и вдруг до боли осознал, что чудное детство безвозвратно осталось в прошлом и два оставшихся года – это переход в нечто зрелое и подготовка к поступлению в вуз или поиска работы.
Согласно сложившимся жизненным законам, именно после окончания школы всё радикально меняется во вчерашних детях – они разом становятся взрослыми, но без жизненного опыта и должны стать более ответственным за себя нежели их родители!
В этот период, как лакмусовая бумажка проявляется их характер, а у Гарика это произошло на шесть месяцев раньше, когда на одном из уроков прозвучали слова изменившие его жизнь.
- Мирзаханов, ты не получишь аттестат об окончании десятого класса из-за твоего отношения к моему предмету! Я этого не допущу, - объявила учительница Григорян после его очередной двойки и явного пренебрежения к органической химии. - Только если успеешь выучить органику за оставшуюся неделю, - добавила она язвительно!
Весь класс замер от такой неслыханной угрозы.
Это был приговор и эхо этих слов опять и опять звучало в его голове, когда он шёл из школы, а потом какое-то время и дома!
Анализируя произошедшее, он не мог понять почему она пристала к нему, ведь тогда очень многие в классе, как и он, не проявляли желание изучать её предмет, который не требовался для поступления в большинство вузов!
Но он ещё не понимал закономерности своей судьбы, которая показывала ему путь и его скрытые возможности.
Урок химии был раз в неделю и у него было лишь шесть дней! Из них пол дня он должен был учиться в школе, а потом дома выполнять некоторые обязанности.
Взяв ненавистный учебник по органической химии, он плюхнул его на стол, а себя усадил на стул и решительно приступил к занятию: он как бы врос в чёртово сидение.
С самого начала ему очень было трудно, но постепенно до него стало доходить, что только логический подход к изучению этого предмета будет его спасением, а зубрёжка, основой которой является прекрасная память, ему явно не давалась.
И вот тут-то и открылось для него второе дыхание в постижении органической химии, где надо было показать последовательность, то есть логику, перехода одного соединения в другое на молекулярном уровне и связанные с этим правила!
Неделя прошла и вот долгожданный урок химии, - именно долгожданный потому, что он был уверен, что готов к нему, хотя и нервничал.
Урок только начался, а учительница уже объявила: Мирзаханов к доске!
Все замерли перед очередным “избиением младенца”, но произошло нечто иное!
Почти что все сорок пять минут она проверяла его знания в этом предмете и он, будучи подготовленным к такому, - был в ударе, описывая и показывая на доске все получаемые органические соединения с сопутствующими объяснениями.
К концу этой экзекуции она удивлённо посмотрела на него и видимо была в недоумении: ставить ли ему пятёрку после двоек за прошлые его провалы и игнорирования её предмета, а также помня своё громогласное заявление на предыдущем уроке.
Она была явно сконфужена перед классом и не знала, что делать.
- Хорошо, - сказала она, - а теперь давай-ка ответь на вопросы. И на одном из этих вопросов: какое иное название у муравьиной кислоты, - он и споткнулся, тщетно пытаясь вспомнить, но термин не всплывал в его памяти.
– Кто нам подскажет, - быстро обратилась она к классу и одна из хорошисток взметнула руку. Едва учительница разрешила ей сказать, та тут же выпалила ответ.
И Гарик понурил голову с мыслью – ну как я мог забыть эту чертову мелочь?!
- Четыре, Мирзаханов, - опять странно глядя на него, - выдала учительница!
Настроение было потеряно, но он подобрал его попозже, когда через пару уроков, к нему подскочил знакомый из параллельного класса и выражая всем своим видом удивление нетерпеливо спросил: ты что такое вытворил, - химичка только о тебе и говорит, ставя всем в пример. Григорян удивляется, что ты за неделю разобрался в органике, явно восхищаясь тобой?!
Вот тут-то до него дошёл его триумф, вот тут-то Гарик и понял, что он смог и, если понадобиться, сможет ещё. - Упорством, усидчивостью и логикой можно добиться многого! - Это ему здорово помогло в будущем: вот зачем судьба устраивает подобные испытания!

После летних каникул и перед тем, как пойти в девятый класс, Гарик решил навестить Лёню и узнать в какую же школу перевели его: тот жил на той же улице, но в соседнем квартале.
Зайдя в ставший родным двор своего друга через знакомый створ ворот и арочный проход, он постучал в первую же дверь слева. Мать Лёни открыла и тут же выпалила: а он на завод пошёл работать!
Гарик был ошарашен! Ведь такая фраза была услышана им впервые и его окатила действительность ожидающая и его после окончания школы; и тоска по былым беспечным, увлекательным, но невозвратным дням вдруг обдало щемящей тоской.
Попрощавшись с ней, он понуро пошёл на остановку автобуса и до него стало доходить насколько необыкновенна его семья. Никто из родных даже не намекнул ему помочь им и идти работать после окончании им восьмого класса. Они знали, что это намного уменьшит его шансы поступить в высшее учебное заведение, даже если он закончит 10-й класс вечерней школы, как собирался сделать Лёня.
В вечерних школах после восьми часового изнурительного трудового дня, как правило не хватает сил и внимания, чтобы набраться достаточных знаний.
- Почему же Лёнины родители, а точнее, неродной его отец поступил с ним так, ведь они жили зажиточнее нас, - негодовал про себя Гарик.
К сожалению, так и произошло – Лёня не поступил в ВУЗ и не реализовал себя. 

Раньше, а особенно во время войны, проводное радио было обязательным во всех квартирах страны, а начинали вещание в шесть утра и прекращали в полночь.
Поэтому ровно в шесть по местному времени, громкоговорители во всей необъятной стране, разделённой на одиннадцать часовых поясов, начинали передавать сигналы точного времени, а затем играть гимн советской отчизны, который должен был разбудить её жителей на очередные трудовые подвиги и свершения.
Чтобы всё это непременно произошло, - сразу же после обязательного гимна, интеллигентный и наибодрейший голос Гордеева - ведущего утренней гимнастики, энергично начинал с неизменной и громкой фразой: Здравствуйте Товарищи!
Затем, сохраняя всю ту же бодрость, он диктовал свои команды и указания для очередных упражнений; а начинал традиционно так: поставьте ноги шире плеч … начали!
Каким-то образом именно утром, он своим легко-распознаваемым голосом ухитрялся передавать энергию всем проснувшимся трудящимся и учащимся, внимающих его командам. По крайней мере - Гарику точно!
Казалось, что благодаря этому ведущему, страна, уже попавшая в управление твердолобых бездарей, просуществовала дольше чем ей причиталось!
Возможно, какая-то часть разбуженных граждан, поднявшаяся со своего помятого ложа, кидала тапочек в громкоговоритель или поносила эту утреннюю гимнастику, используя весь запас злословия, недоспавшего трудящегося не выключившего на ночь радио.
Вероятно, другая часть граждан, наиболее приверженных идеалам светлого будущего, присоединялись к ведущему.
Большинство же в очередной раз дивилось этому живчику с его неиссякаемой голосовой прытью в такой ранний час и заворожённо заслушивалось им и, как бы заряжалось энергией этого неутомимого гимнаста-теоретика!
Затем, вконец разбуженные граждане ковыляли в положенные места, чтобы отделаться от лишнего веса и заспанных черт лица.
Гарик, ещё конкретно не принадлежавший к каким-либо слоям проснувшегося общества, и наделённый иллюзиями подросткового возраста, благодарно внимал указаниям ведущего и добросовестно выполнял положенные на данное утро упражнения, предписанные свыше: видимо сказывалось его активное посещение бабушкиных партийных собраний.
Надо отметить, что трансляция гимна и следующая за этим утренняя гимнастика были прерогативой (исключительное право) центра страны – её столицы.
Именно оттуда энергично поднимали всю страну по утрам, а затем укладывали спать согласно часовым поясам, а потом, лет через тридцать в 1991-м, они же и оттуда же -развалили огромное государство - родину его детства, юности и зрелости!