Меч изначальный

Часть 1

Железные штармы - наш дом, наш приют;
Наша крепость и наша проклятье;
Все Девять Ветров нашу волю скуют;
И парус надуют белесый…
Мы Вольное Братство, зовет нас стихия;
Бескрайнего моря и шторма;
Мы Вольное Братство элькаров-бойцов;
Да будет известно отныне…

Пролог.

Время что песок, но как спускать его из верхней части часов – будущего, в нижнюю – прошлое, это удел каждого из живых существ, для одних, что не замечают, скользящих мимо них лет, оно летит незаметной птицей, или неиссякаемым водяным потоком, как, например, для элэстэ; для людей же оно тянется, будто пересохший ручей, растягивая их короткую жизнь почти в вечность, а он… для него оно просто не существовало; песок в его часах замер на веки, но сам он не умер, нет. Он выпал из этого мира, заставив самого себя замереть, а мир вокруг продолжал нестись по-прежнему. Он видел, как сходили на нет народы, но не мог и помыслить о том, что бы выбраться из своего заточения, потому что знал, что миг, когда его часы оживут вновь, еще нескоро, и когда однажды он настал, он просто не заметил этого…
В комнате было темно, единственное пятно света находилось на потолке – большой прямоугольник в каменных плитах, откуда проникал невообразимо яркий пучок лучей, но он был не в силах разогнать кромешную тьму подземелья, которая казалась лишь еще темней от близкого соседства со светом. Лучи освещали лишь небольшой прямоугольник пола, с большой кучей нанесенного за долгие века песка, а закоулки тонули в непроглядной тьме.
Но вот наверху послышался шорох, чьи-то осторожные шаги неспешно приближались к проему, мгновение спустя, приблизившись, они затихли, а потом на кучу песка спрыгнул невысокий человек. Его худощавое костистое открытое лицо не выражало ничего, ясные серые глаза смотрели настороженно, но без страха, словно он знал все на свете, и ему просто нечего было бояться. Человек медленно обвел комнату глазами, и, подняв широкополую шляпу, откинул назад надоедливо лезшую в глаза челку русых волос. Он был красив, но вряд ли на него обратила бы внимание какая-нибудь прелестница Форглостина или Тореса, казалось он никогда не озадачивался меньшее, чем заботами целого мира. Эта волна исходила от всей его фигуры, начиная от ног, обутых в дорогие кожаные сапоги, и заканчивая покрытой широкополой шляпой головой. В его облике читалось что-то неведомое, так же как и во взгляде серо-стальных глаз, которые смотрели, хотя и открыто, но сквозь… этот мир.
Человек еще раз осмотрелся, и словно его только что не слепило палящее солнце, направился прямо к еле виднеющемуся проему среди больших плит, составляющих стены этого затерянного в песках подземелья, оставляя в толстом слое лежащей на полу пыли четкие крупные отпечатки сапог. Пройдя несколько шагов, человек оказался в еще одной комнате, больше подошедшей какому-нибудь подвалу таверны; серые облезшие стены из неведомого пористого камня и куски ветоши неизвестно чем бывшие в далекие времена, но больше всего привлекала внимание одна стена, тускло блестевшая в далеком солнечном свете.
Человек подошел к ней, и, присмотревшись к чему-то лишь одному ему заметному, улыбнулся, развернулся и пошел прочь к проему, куда и забрался с ловкостью циркового акробата.
А необычная стена осталась такой же, какой и была десятки веков до него. Большой тускло блестящий прямоугольник из полупрозрачного материала больше всего похожий на голубой кристалл, что переливался бы всеми солнечными бликами, не будь он осыпан тысячелетней пылью. Люди Восточного Ормула называли его Истинным Кристаллом, а гномы умели его растить и поныне. Ходили упорные слухи, что он обладает особыми магическими свойствами, причем доступными только для людской магии, но никто еще не видел его больше нескольких сантиметров в диаметре, а этот же…
Но вот в соседнем подземелье вновь послышались шаги, и вошел давешний посетитель, неся в руке большой плотно связанный тюк. Человек вновь поправил шляпу и, подойдя к кристальной стене, неярко отсвечивающей сквозь многолетний налет пыли мягким едва заметным голубоватым свечением, рукой протер небольшой просвет. Пыль даже не взлетела, а отпала скатавшийся коркой. В темном помещении тут же стало светло будто днем, резкий голубой свет разрезал темноту, будто ее и не было вовсе; там внутри сквозь яркое свечение смутно виднелось чье-то лицо.
Человек улыбнулся и прошептал одними губами:
- Пора…
И ушел прочь. А через некоторое время по кристаллу побежали первые трещины.

Глава первая. Непредвиденная задержка.

В стихии морской родились вы,
Проклятьем вы названы всеми,
И демон нечистый вселился,
В Штармы Стальные навеки.

«Многие называют нас проклятьем; да, это так, мечи наших удальцов со Стальных кораблей заглянули в кошельки и животы почти всех торговцев морем Восточного Ормула. Ох, сколько раз сходились мы, как и с Имперскими галеонами, так и с яростными порывами ветра на всех морях нашего мира от северных льдов, до южных, и никому еще не удавалось победить нас, потому что в море сильнее нас нет, ибо мы и есть его дети…»
Из рассказа стэлкара Оромаса, в ролштайнском кабаке «Морская пена», записано путеществуюшим библиотекарем.
Владыка Ровеона, Морейо Кашанной.

Очередной пенный вал с разбегу ударил в борт Стального Шторма. Ксавьера вновь обдало целым фонтаном соленых морских брызг. Корабль ощутимо качнуло, человеку пришлось ухватится за холодный поручень борта. Где-то позади из нутра огромного корабля послышались крики, кто-то упал.
Волосы опять надоедливо лезли в глаза, пришлось доставать металлическое кольцо и стягивать гриву черных волос в тугой хвост. Человеку на вид было около тридцати, черные волосы, черные глаза, черные длинные усы, носимые им не по обычаю любящих бритву элькаров, его можно было принять за жителя Ущелья, если бы не слишком высокий, далеко за шесть футов, рост. Потертый, особенно в плечах, где, как знают знающие люди, находятся сочленения доспехов, с нашитыми кое-где дополнительными стальными бляхами, жилет и черные меховые, странно смотрящиеся в этих широтах, шаровары, делали его похожим на арихнейского варвара. Сходству еще более способствовали черные волосы и угольные глаза, о которых уже говорилось выше. Но роскошный прямой длинный меч, ножны которого были инструктированы небесно-голубыми сапфирами, мог быть по карману только очень не бедному человеку. Кодекс корсаров не позволял иметь такое оружие простому олькару, ибо каждый должен иметь оружие, по своему званию и доблести. На ногах у человека были надеты коричневые кожаные сапоги, явно атлийского пошива. Довершал облачение черный аппарат, висевший у него на груди, добытый похоже, в схватке с солдатами Куполов.
По прикидкам того же самого знающего человека, одеяние Ксавьера соответствовало довольно богатому стэлкару. Оно, подобно остальным элькарским нарядам поражало своим разнообразием. Как раз в это время Ксавьер поднял свой аппарат к глазам, оказавшийся всего лишь Приближающим Дали, вещью достаточно распространенной среди морских удальцов, другое дело, что мало кто мог бы похвастаться таким.
Ксавьер несколько секунд вглядывался в морскую даль, потом опустил световые фильтры, защищая глаза от садившегося напротив солнца. Его вечерние оранжевые лучи окрашивали волнующуюся поверхность моря в красноватый цвет. Капитан только хотел что-то крикнуть, но его опередил впередсмотрящий, который сидел в вороньем гнезде, примостившийся на мачте, вздымавшейся над морем почти на пятнадцатиметровую высоту.
- Корабль на горизонте! Корабль, мой тан!
На мгновение капитан оторвался от своего прибора, обернувшись на крик, потом опять примкнул к окулярам, получше вглядываясь в далекий силуэт. Его Приближающий Дали был намного мощнее того, что имел при себе впередсмотрящий. Корабль был деревянным, двухреечным, с тремя высокими мачтами, одна из которых сейчас была обломана примерно посередине. Судя по парусному вооружению, это был торговый атлиец. Хотя дул, и довольно сильно северный ветер, торговец сильно кренился на правый борт, прямо на ветер, а корпус самого корабля выглядел довольно потрепанным. Сопоставив ураган, пронесшийся от штарма к западу, потрепанный вид корабля и его курс, Ксавьер пришел к выводу, что атлиец от шторма убежать не смог.
Откуда-то сзади послышался возбужденно-радостный гул, весть о корабле на горизонте тотчас облетела штарм. Команда – крепкие, все, как один загорелые, ряженные в разноцветные одежды, парни всех наций Восточного Ормула, столпились на носу корабля. Около капитана, только что стоящем на носу в полном одиночестве тут стало тесно. Все Приближающие Дали и подзорные трубы, бывшие на корабле пошли в ход, кочуя по крепким рукам. Команда корсарского корабля разом загалдела, тыча в море пальцами:
- Сортар, Алкмеон, за мной, в рубку! – отрывисто выкрикнул Ксавьер.
Он протиснулся сквозь вопрошающую толпу элькаров и спустился во внутрь центральной надстройки.
За ним в небольшую, четыре на четыре метра, комнату, ввалились два человека, разительно отличавшиеся друг от друга. Первый, Сортар Ормор – высокий белокожий, с огненной гривой рыжих волос, торчавшими по его собственному обычаю во все стороны, являлся сотником рангта тана Ксавьера. Национальность его определить было затруднительно, в этом рыжем гиганте смешались черты многих народов, скорее всего его родиной был какой-нибудь бордель портового города – к примеру того же Атлия или Сомбрера. Одежда его пестрела так же, как и у остальных элькаров. Другой человек – Алкмеон, являл собой почти полную противоположность Сортару. Ксавьеру не было известно его настоящее имя, как, впрочем, и большинство его подчиненных, сам себя он звал Алкмеоном, по имени своего родного города, добавляя к нему прозвище Ниримайтус, означающее что-то важное на его языке. Тан очень подозревал, что его родовое дерево могло похвастаться несколькими королевскими особами. Из-за чего Алкмеону пришлось покинуть свой Город Королей, он не знал, да и, честно говоря, не особо и интересовался. Как известно звание элькара стирает прошлое. Высокий открытый лоб, чуть орошенные сединой черные волосы, гладко зачесанные назад, серые выразительные глаза, орлиный нос – только бросив на него взгляд, сразу можно было представить его в окружении слуг и оруженосцев. Как и все свои сородичи, он предпочитал светлые тона, сейчас на нем была надета белая туника, до колен, кожаные сандалии и панцирь, надетый прямо поверх туники, смотревшийся, впрочем, довольно нелепо.
Сортар, опередив даже капитана, уселся верхом на один из стульев, катающихся по полу каюты, Алкмеон же не теряя ни капли высокомерия, поймал другой. Ксавьеру ничего не оставалось, как усесться на жесткую скамью, привинченную перед столом, у стены.
- Ну что? Атлиец конечно заманчивая добыча, но…
- Никаких «но», мой тан, на абордаж торговца, да и все! – громоподобно проревел Сортар.
- Что-то мне подсказывает, что толстяк будет против! И он по-своему будет прав, - высказался Алкмеон.
- Да пошла это жирная скотина к морскому бесу, плевать я хотел на этот договор, когда впереди такой лакомый кусочек! – грохнул по столу пудовый кулак Сортара. – Он идет с юга, наверняка из Ровеона!
- Эта ''жирная скотина'' заплатила нам три тысячи соляриев авансом! Ты конечно уже промотал свою долю, но мне кажется, что аванс нас кое к чему обязывает, не забывай это! – выдал алкмеонец, и чуть раздвинул в усмешке губы, видя, как скривился Сортар при упоминании об авансе.
- Неужто…
- Уймись Сортар, - бросил Ксавьер, видя, что сейчас его подручный сорвется уже на непристойности.
Гигант послушно умолк на полуслове и продолжил уже на тон ниже:
- Мой тан, команде это не понравится, у нас под боком такая добыча, а мы идем стороной! Что до договора, то мы, конечно же, его исполним, но придем в Ростур чуть позже! – продолжал настаивать Сортар.
- Многоуважаемый Сортар Ормор, вы по случаю не забыли, что такое Слово? Его между прочим нельзя нарушать, и если мы дали Слово, прибыть в Ростур через две недели, то мы должны там быть именно через две недели! – наклонился Алкмеон к рыжему гиганту.
- Мы там и будем через две недели, атлиец нас надолго не задержит! А нашим парням просто необходимо развеяться после двух месячного сидения в Ролштайне!…
Тут распахнулась входная дверь, спор прекратился сам собой. В небольшую рубку ввалился ростурец. Был он пожалуй потяжелее даже гиганта Сортара, хотя ростом и не отличался; если рыжеволосый гигант был тяжелее из-за мощной мускулатуры, то посланник Ростурура за счет чудовищной горы жира. Именно Ромур Сторал нанял рангт Ксавьера в Ролштайне. Сторал подобрал свои многочисленные подолы и, тряся такими же многочисленными подбородками, ввалился в комнатку. В ней сразу же сделалось тесно.
- Тан, тан, на корабле только и галдят об атаке на атлийца! Я требую объяснений, требую! – тенор ростурца сорвался почти на визг, круглое лицо налилось пунцовой краской, а маленькие глазки яростно засверкали, вперившись в Ксавьера.
Капитан медленно поднялся, а Сортар глубокомысленно усмехнулся себе под нос, уж он то знал своего тана, как облупленного, и если до этого он еще не определился: нападать ли, или не нападать на торговца, метаясь между своей природной жадность и данным в Ролштайне Словом, то теперь, после вмешательства ростурца решение было очевидным.
- На этом корабле капитаном являюсь я! В договоре, который мы заключили не говорится о запрещении нам брать на абордаж какой-нибудь корабль! И если… - тан поднялся со скамьи во весь свой далеко не маленький рост, нависая над низеньким ростурцем и заставляя его высоко задрать голову. – Если вы еще раз помешаете мне вести Совет рангта, я выкину вас за борт, а договор исполню в точности – через две недели приведу «Крылатый восход» в Ростур!
Закончив, он немного отступил от перепуганного ростурца, как бы любуясь на произведенное впечатление.
- А теперь, многоуважаемый господин Сторал, извольте прогуляться до своей каюты!
Ростурец рассыпался в извинениях, подобрал свои юбки и подбородки и опрометью выбежал из каюты, при этом, едва не налетев на Сортара и споткнувшись о порог.
- Ха-ха, правильно, мой тан! Так с ним и надо обращаться, с этими треклятыми  прихвостнями барона! В конце концов, разве он не знал, что нанимает рангт Вольного Братства, а не компашку мягкотелых купцов из Атлия! – фамильярно хлопнул тана по плечу Сортар, и тут же прикусил язык под холодным взглядом угольно-черных глаз. У капитана, как видно настроение было не из лучших, особенно после того, как Алкмеон с презрительной миной покинул рубку, всем своим видом выказывая недовольство принятым решением, правда, так и не снизойдя до голосового осуждения.
Сортар простодушно хлопнув в ладоши и пожав плечами, выбежал из комнаты, сразу вслед за пасмурным таном.
- Парни, атакуем торговца! Ура капитану, ура! – вещал Сортар стоя на возвышении надстройки, под радостные крики команды.
- Урнар, - скривившись, Ксавьер подозвал техника.
- К середине ночи, мой тан.
- Я хочу, что бы утром мы были от него на расстоянии в пару километров.
- Как прикажешь, мой тан.
Над морем опустилась ночь, она пришла неожидано, будто на бескрайнюю гладь разом набросили темное покрывало, затянув небо от горизонта до горизонта звездными россыпями.
Большой корабль шел небыстро, и несильный ветерок ощутимо раскачивал его невысокими волнами. Тан Ксавьер не знал, что выгнало его в эту ночь на палубу его штарма. Какое-то новое чувство нежданно негаданно возникло в груди, Тан был еще молод, как впрочем, и немалая толика всех Вольных танов Братства элькаров, при такой профессии обычно не шибко задерживаются на этом свете, не разящая пуля солдат Куполов, так ядро имперского галеона, рано или поздно всегда находят почти всех элькаров и мало кто из них доживает до почтенной старости живым и невредимым.
Почему-то неожиданно вспомнился дом, хотя он уж думал что эти воспоминания навек затаились в самой глубине его души, а нет… как наяву тан Ксавьер увидал поросшие ельником склоны каменистых предгорий на которых то тут, то там виднелись срубленные хижины с большими обтягивающими склоны загонами для скота, увидел он и отца с братьями, большие и чуть неуклюжие они клали новую крышу взамен прохудившийся за дождливую осень, старой, а он еще совсем маленьким пацаненком поигрывал прутиком, сидя на большом валуне, что казалось века вечные пролежал у них возле дома.
Прихотлива судьба людская, кто мог знать тогда, что через четыре года она занесет оставшегося после яростного набега соседей сироту в вольный город Ролштайн, кто мог знать, что длинный тощий паренек приглянется одному из самых удачливых стэлкаров Вольного Братства Гаранту Длиннорукому. Много с тех пор времени прощло…
Звезды были красивы сегодня, никогда еще с самого раннего детства не любовался он так этими игристыми россыпями, в эту безоблачную ночь недосягаемым покрывалом, растянувшимся над морем.
Тан Ксавьер не знал, что выгнало его в эту ночь на палубу его штарма. Он не верил в предчувствия, не верил во Всемогущую Судьбу, а верил лишь в удачу, да свой меч. Но сегодняшняя ночь была особенной, он знал, что вскоре жизнь его в очередной раз круто изменится, не раз она уже делала крутой поворот, и не раз он взбирался на вершины и слетал с них, но никогда он еще так отчетливо не ощущал грядущие перемены.
Сзади раздались еле слышные шаги, тан, даже не оборачиваясь, узнал подошедшего.
- Не спится Алкмеон?
- Нет, мой тан, что-то тревожусь… - суровый алкмеонец облокотился на перила рядом с таном. – Знаешь, мой тан, из меня конечно никудышный предсказатель, но что-то подсказывает мне, не надо завтра лезть нам на этого атлийца.
Ксавьер чуть очнулся от своих мыслей и встряхнул головой.
- Почему тебе так кажется или быть может он тебе знаком?
- Да нет, что ты, мой тан, - коротко рассмеялся тот, но осекся. – Что-то подсказывает мне, что если мы завтра пройдем мимо, мы лишимся многих еще неведомых нам проблем… хм… да, именно так… в общем, я не могу выразиться яснее, но этот атлиец какая-то поворотная точка…
Ксавьер обернулся к напряженно застывшему алкмеонцу:
- Как ни странно, но я чувствую то же Алкмеон, но когда это элькары отворачивались перед трудностями?
- Никогда, мой тан…
- Никогда, Алкмеон, - Ксавьер тряхнул волосами, отгоняя приведшее в замешательство его чувство и снова становясь самим собой. – Никогда…
Оба элькара застыли в молчании. Они некоторое время смотрели на звезды, а потом Алкмеон, не отрывая взора от неба, спросил.
- Мой тан, зачем ты согласился на предложение ростурца, побережье не совсем то место, где элькары могут проявить себя в полной мере, предложение тана Махата – пойти на север было гораздо заманчивее.
- Просто альтурец предложил больше…
Алкмеон коротко хохотнул:
- Мой тан, неужто ты думал, что я поверю, будто тебя привлекли деньги, - он захлебнулся смешком. – Ну быть может разве что Сортар ничего не заметил… но уж точно не я.
Ксавьер замялся, уж больно легко Алкмеон прочитал его игру.
- Отчасти ты прав, дружище, но лишь отчасти, деньги тоже не самый последнее дело…
- Так что же первое дело, мой тан? – Алкмеон повернулся лицом к Ксавьеру и пристально посмотрел прямо в глаза.
- Ростурец сообщил нам что на границах его страны зашевелились арихнейцы, ты, наверное, знаешь что последняя большая война была в тех краях более сотни лет назад…
- Ну и?
- Ты образованный человек Алкмеон, так скажи мне, что же находится к югу от Альтура.
- Сразу подле, земли когда-то захваченные арихнейцами у самого Альтура…
- Нет, южнее…
- А дальше степь, степь и еще раз степь, я читал Тор’ареа.
- Представь себе, я тоже, - Ксавьер некоторое время смеялся про себя, глядя на удивленное лицо элькара, Алкмеон, наверное, считал, что он вообще не умеет читать. – Вот именно - степь, и как говорят она до самого другого океана. А на юго-востоке она переходит прямо в пустыню, ту самую в сердце которой расположены Купола.
- Ну, я что-то слышал об этом, слышал так же, что время от времени солдаты Куполов делают набеги на арихнейское приграничье и забирают женщин.
- Я пораскинул мозгами и подумал что люди, живущие рядом с пустыней должны много чего знать о солдатах, быть может, они даже видели сам Купол. Да и в самом Ростуруре, откуда был родом Тор’ареа должно быть много летописей посвященных солдатам.
- Я все же не понимаю, мой тан, к чему ты клонишь, - Алкмеон нахмурился, у него был такой вид, будто он думал, что ему сейчас вешают лапшу на уши. Отчасти это было и так, но Ксавьер ни за что бы в этом не признался.
- Ты знаешь Алкмеон откуда взялись штармы? Когда тан умирает штарм с новым выбранным таном идет на юг, вдоль побережья пустынь, и там… в одном очень интересном месте тан и корабль получают что-то вроде… родства. – Ксавьер замялся, подробности этого ритуала он не хотел рассказывать даже одному из лучших своих друзей. - Быть может и ты тоже однажды там окажешься… но дело не в этом, пройти дальше на юг можно только через узкий пролив, обе стороны которого запирают солдаты, со своим неведомым оружием.
Суровое лицо Алкмеона озарила понимающая улыбка.
- Кажется, я понимаю, что ты задумал, мой тан. Однажды ты хочешь поплыть дальше на юг…
- Наконец-то ты понял, дружище, - Ксавьер усмехнулся, но совсем по другой причине, нежели подумал Алкмеон, наконец-то недоверчивый элькар поверил. – Я подумал, что не могли арихнейцы за многие века соседства с солдатами не иметь с ними никаких контактов, или хотя бы знать их слабые стороны, быть может, там я сумею выяснить что-нибудь, что сможет мне помочь, и однажды прорваться на юг, в другой океан, где не был еще ни один штарм Морского Братства!
- Ну не знаю, - на элькара вновь напала подозрительность, - Я всегда считал, что в отношениях арихнейцев с солдатами всегда были только войны и сражения.
- Ты встречался с солдатами, и знаешь, какое у них оружие, если бы они захотели, давно бы уж завоевали весь Восточный Ормул, или уж, по крайней мере, хорошие, плодородные земли Арихнеи, но нет, они держатся этой пустыни, где ядовитая тварь сидит друг на друге. Да и не всегда они так уж недружелюбны к чужакам, вспомни того же Тор’ареа, с ним они обращались как с гостем, конечно, может, он малость приврал в своих историях, но из пустыни он вернулся, это уж точно!
Оба элькара замолчали. Алкмеон явно обдумывал то, что поведал ему его тан.
- Тан, ты и впрямь думаешь, что в Альтуре будет война?
- Что бы не произошло на границе, герцогство Ростур находится на самой границе и любая заварушка первым делом ударит по нему, неудивительно, что они захотели иметь у себя в армии целый штарм Морского Братства с закаленной дружиной отчаянных рубак, а что до арихнейцев, чтобы они не задумали, свои денежки мы получим, будет война или нет!
Наверное, была уже полночь, когда Алкмеон наконец-то ушел, оставив тана вновь в одиночестве. Ксавьер, не знал смог ли он заболтать своего друга, жаль, что приходилось врать ему, но другого выхода не было, Ксавьер должен быть в Ростуре, этого требует высшие цели, которые, к сожалению выше его понимания. На эту дорогу он ступил уже давно и не время сворачивать сейчас, ведь элькары никогда не отступают. Никогда…