Колька

Маме
Урал. Узловая станция Егоршино.
Александра, все ее звали Шурой или Шурочкой, сидела за своим столом в детской комнате милиции, и тусклый свет лампы едва выхватывал из полумрака ее молодое лицо. За окном
завывала февральская вьюга, и в комнате было зябко, несмотря на то, что печь топилась почти беспрерывно.

Война… Она изменила все. И ее — тоже.
До войны девушка мечтала об институте. Ей хотелось посвятить
свою жизнь медицине.
Но война перемешала все. Все мечты разбились о ее злобный оскал.
Теперь институтом для Александры стала вот эта детская комната милиции.

Дети… Голодные, оборванные, с глазами, полными взрослой тоски.
В годы войны многие из них осиротели или терялись во время
эвакуаций, и в результате оказывались на улице.

Их к Александре приводили милиционеры.
Находили на вокзале, в подвалах домов, на рынке.

Она помнила всех своих подопечных: тех, кому посчастливилось обрести новый дом в детских домах или приёмных семьях, и тех, кому очень повезло — их забрали родные.
Но трое детей навсегда запали в душу:
Колька, из под Ленинграда, крохотная пятилетняя Маша и весёлый мальчишка Тишка.

Колька, худой как щепка, с огромными синяками под глазами. Он воровал на рынке, чтобы прокормиться.
Александра привела его домой. Отмыла, накормила,
выслушала историю о том, как бомба уничтожила родителей, а его эвакуировали на Урал.
Но из детдома он сбежал и вот оказался здесь.
Шура устроила мальчишку в приют-распределитель.
Но Колька опять сбежал через неделю. Снова воровал. Снова попал к ней.
И так несколько раз. Александра не сдавалась. Она понимала, что Колька не может
привыкнуть к порядку, к режиму, к чужим людям. Вольная, хоть и голодная, жизнь нравилась ему больше.

Машенька, тихая девочка с косичками цвета спелой пшеницы. Она потерялась во время эвакуации.
Перестала говорить, замолчала, только иногда плакала и звала маму.
Шура часто забегала в приют к ней, садилась рядом, гладила по голове, рассказывала сказки.
Машенька медленно оттаивала, начала улыбаться, а потом и говорить.
Александра тем временем искала ей семью. И такая семья нашлась.
Забегала и после попроведать и пообщаться.

Тишке, рыжему, как солнышко, было лет семь. Как оказался на улице, внятно объяснить не мог. Был всегда весёлым, звонко и заразительно смеялся.
Его за этот смех прозвали колокольчиком. Очень любил рисовать.
Часто сбегал из приюта. Однажды исчез навсегда.

Шура жалела их всех до боли в сердце. Старалась заменить им родных людей. Она находила им одежду, устраивала в приюты.
Писала письма родственникам, если удавалось их найти. Боролась за каждого, как за родного.

Война закончилась. Жизнь постепенно налаживалась. Александра осталась работать в милиции. Вышла замуж за своего одноклассника, прошедшего всю войну.
Дети, которых она спасла, разъехались по разным городам. Но они не забывали ее.

Первые письма пришли через год после Победы. Колька писал из ремесленного училища, благодарил за то, что она не дала ему пропасть. Машенька присылала
открытки с рисунками и словами благодарности. Писали и другие, кто помнил ее тепло и заботу. Эти письма были для молодой женщины самой большой наградой.

Прошло много лет. Александра Ивановна уже поседела, но глаза
ее по-прежнему светились добротой.
Однажды к ней в дом постучались. Вошёл высокий, статный, в хорошем костюме мужчина.
Он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся:

— Александра Ивановна, Вы меня помните?
Александра Ивановна пригляделась. В его лице мелькнуло что-то знакомое, но она не могла вспомнить.

— Я Колька, — сказал мужчина, — тот самый, который воровал на рынке.

Женщина ахнула и бросилась к нему:

— Коленька! Неужели это ты? Какой ты стал!
Мужчина обнял ее крепко-крепко.

— Я приехал, чтобы поблагодарить вас.
Если бы не Вы, то неизвестно, что было бы со мной, — сказал он,
его голос дрогнул от волнения, — я привез Вам подарки.

Затем поставил на стол большую сумку, из которой показались
фрукты, сладости и теплая шаль, которую мужчина тут же накинул на плечи Александре Ивановне со словами:
— Я помню, Вам было холодно тогда.

А она стояла растерянная, и не могла поверить своим глазам.
Этот мальчишка, которого она столько раз вытаскивала из передряг, теперь стоял перед ней взрослым, успешным человеком.

— Я женился, Александра Ивановна, — продолжил Колька, — у меня семья. И я никогда не забывал, что Вы сделали для меня. Вы дали мне шанс. Вы верили в меня, когда никто другой не верил.

Он рассказал, как после детского дома попал в ремесленное училище, как нашел работу, как встретил свою жену. Он говорил о том, как часто вспоминал ее добрые глаза, тихий голос, веру в лучшее.

— Я хотел, чтобы Вы знали, что Ваша работа не прошла даром, — сказал он, протягивая ей небольшой сверток, — это для Вас. Вы – мой ангел-хранитель.

Внутри оказалась книга стихов, которую она когда-то упоминала, что любит.
Слезы навернулись на ее глаза.

— Спасибо, Коленька, — прошептала женщина.
Николай улыбнулся, его глаза сияли.

Он пробыл у нее недолго, но этот визит оставил в душе Александры Ивановны теплый след.
Она думала о всех тех детях, которых ей довелось
спасти. О тех, кто сбегал, о тех, кто был благодарен, о тех, кто, возможно, так и не смог найти свой путь. Но главное, она знала, что сделала все, что могла.
И эта мысль грела ее сердце сильнее любой печки.