Глава 36. О материале как признаке реальности

В чем ложь реализма? Как реализм перестает отражать реальность? Почему одному реализму мы верим, а другому нет? И, разумеется, как делать так, чтобы реализм стал реальным, сегодня будем говорить на такие темы.

С чего начнем? С того, что такое реальность? Слишком сложно. Тогда с чего? Как мы понимаем, что нас окружает что-то реальное?

Сегодня утром, заходя неспешным шагом в офис, Игорь увидел дракона. Как же так, дракон, подумал про себя Игорь.

Что-то не так, да? Ну, кроме дракона. Но что же не так? Ладно, начнем с того, а кто такой вообще Игорь? Что мы можем выяснить из одного только описания? Офис и неспешный шаг. Кто обычно заходит в офис неспешным шагом? Ну, либо тот, кто не опаздывает, либо тот, кому можно и опоздать.

А теперь давайте рассуждать. Мы же пишем реализм. Если Игорь приехал заранее, то о чем это вообще говорит? Игорь пунктуальный? Вы вообще много знаете пунктуальных людей? Не годится как-то для реализма.

Ладно, значит, Игорь у нас кто-то из управляющих. Но почему он тогда удивляется наличию дракона? Вроде топ, а вроде чему-то удивляется. Значит, что у нас не годится? Неспешный шаг. Сделаем реальнее. Игорь — обычный клерк. И он почти опоздал на работу. Что может быть реальнее опоздания?

— Да давай, езжай уже. Черт, десять минут осталось. Что ты, блин, стоишь, зеленый. Давай. Ну, наконец-то. Дебил, блин.

— Ладно, потом покурю, а тот этот хмырь опять начнет орать. Еще и премии лишит. Блин, это вот вообще не в тему будет, за тачку еще год платить. А это что за херня? Это что, блин, дракон? Да, Вась, здарова. Что за хрень? Новый проект шефа? Людей под него, конечно же, никто не нанял, да? Черт, давай только это на нас не свалят.

А теперь зададимся вопросом. Что более нереальное, неспешно идущий клерк или дракон? Кажется, что дракон. Однако, как только мы объясняем дракона, как только мы вводим его как понятный элемент жизни офисного клерка Игоря, этот самый дракон внезапно становится реальным. Что такое дракон? Очередная безумная идея шефа. Нет, денег за это не будет. А проблемы будут, это точно.

Так что, теперь у нас дракон — это реальность? Судя по всему — да. Но почему так вообще произошло? И как реальное становится реальным, даже если оно нереальное?

Вопрос кажется сугубо философским, однако это не так. А в чем тогда дело? А о чем мы с вами уже давно ведем речь? О приемах. Так значит, как мы можем сделать что-то реальным? Очевидно, что приемом. Но каким?

А вот теперь немного притормозите коней. Вспомним о такой штуке, как материал — то, из чего слагается само повествование. Но почему мы складываем нечто из материала, а не наоборот? Догадались? Правильно, материал — это что-то реальное, что-то, что взято из быта и что-то нам однозначно понятное.

Так, стоп. Мы нашли что-то реальное. Но как это применимо к литературе? Мы верим в то, что реально. Хорошо, а давайте другой вопрос. Движется ли автомобиль так же, как повозка с лошадьми? Нет, но причем тут это?

А что будет, если мы будем описывать движение на автомобиле как езду на повозке, где возница может и вздремнуть немного? Правильно, у нас будет расхождение между темпом и самим понятием автомобиля. Автомобиль — это что-то быстрое.

А что еще такое автомобиль? Автомобиль — это еще и пробки. Значит, какой у нас темп у автомобиля? Скорость — остановка. Опять скорость и опять остановка. А если у нас выходной день и дороги свободны? Только скорость. Видите, мы уже можем темпом передать понятие автомобиля. Да еще и в разных условиях.

Хорошо, мы поняли про темп, но причем тут это? А вы думаете, я зря спрашивал про описание автомобиля с точки зрения повозки? Но зачем нам может потребоваться такой прием, описывать что-то с точки зрения чего-то другого? На самом деле, нам не нужен такой прием.

Ну, для того, чтобы сделать реализм. А если надо прослыть как писатель реализма? Годится, но только если все остальные писатели так будут делать. Тогда этот прием будет иметь отношение не к реальности, а к нашей принадлежности некой писательской гильдии. Опознавательным знаком.

Ролан Барт в качестве такого примера приводит революционное письмо. Вроде как пишется для одних людей — обездоленных рабочих, однако стилистика остается как в мелкобуржуазном романе. Но если письмо для одних, а пишется как для других, то нет ли в этом странности? Конечно же, есть.

Однако оставим такие стилистические приемы на откуп истории и обратимся, наконец, к актуальным проблемам. Что нам надо сделать, чтобы описание было реальным? Материал у нас уже есть, что дальше?

А вот тут перед нами встает очень интересная особенность реализма. У него материал является доминантой — о чем пишем. И, зачастую, еще и конструктивным принципом — как именно пишем.

Но как так, чем это отличается от обычной схемы развития, где из быта берется нечто в виде фермента — какого-то нового элемента? А вот в этом и состоит весь фокус. Мы вынуждены взять не просто какой-то элемент из быта, но вынуждены протащить в литературу как можно больше понятий из этого самого быта.

Если у нас речь про офис, то мы должны писать про то, что представляет собой офис. Мало того, мы должны еще и соблюдать темп офиса. Мало того, мы должны еще и говорить на языке офиса. Например, мы пишем в корпоративной почте:

"Коллеги, снова напоминаю про необходимость заполнения вечерних отчетов. Данные нужны срочно"

Что это? Кажется, что просто напоминание. Но "напоминаю снова", значит, все про это забывают. Но что это еще? Уведомление, на которое можно сослаться, чтобы потом переслать начальству как причину, почему работа не выполнена в срок. Иными словами, это больше отмазка на будущее, чем напоминание. Особенно, если имя начальника стоит в графе "копия".

Но считает ли эти нюансы тот, кто никогда не работал в офисе? Скорее всего — нет. А сможет ли эти нюансы описать тот, кто никогда не работал в офисе? Тоже нет. А значит, чем будут такие романы? Правильно, письмами для своих, политическим письмом. Но не реализмом.

Странно получилось, мы вроде нашли формулу, но не знаем, где ее теперь применять. А что, если у нас своими будут все? С чем сталкивались, так или иначе, почти все мужчины? С алкоголем и женщинами. Что будет, если мы начнем писать только про это? Да это же Чарльз Буковски и грязный реализм!

А если про наркоманов? Много вообще из наркоманов читают книги? Скорее всего, не очень. Ну да, вы поняли, Уильям Берроуз тут не показатель. Хотя и пользуется точно таким же приемом. Но у него эта реальность скорее фермент, а не доминанта.

А что, если нам надо ввести что-то ну прям нереальное? Мы уже делали это выше — надо описать нереальное через что-то понятное. Бесов лучше вводить как алкогольную "белочку", перепил, так сказать. А может через звонок от банка с предложением услуги? Как телевизионную рекламу? Но явно не как темную фигуру в подворотне. Хотя, а вдруг он начнет диалог с вопроса о закурить?

Суммируя вышесказанное. Кажется, что мы открыли очень интересный прием — фокусировка на материале как на неком признаке реалистичности. Впрочем, кто сказал, что мы обязательно должны писать реализм?

Что, если мы применим этот прием в микромасштабе, не как доминанту, а как некую синфункцию — подчиненный элемент? Что мы получим тогда? Более реалистичное описание? Оставлю вам этот вопрос для размышления.