О Довлатове и других свободолюбцах

Тут на днях где-то «в воздухе»   мелькнуло имя Сергея Довлатова.
Мне ещё в 80-90-х годах  хотелось познакомиться с «ним», но мода на него была так навязчива, что мне расхотелось. А тут . . . мелькнуло его имя, я вспомнил и стал «знакомиться».
Знакомлюсь, читаю его стихи. Понравились. Очень. Особенно стихотворение «Встретились мы с ним в безлюдном парке».  Остро чувствуется боль, нанесённая мимолётным взглядом женщины.
Смысл  многих стихов Довлатова – точно передаёт  события, вещи, человеческие отношения.
Знакомлюсь с Довлатовым дальше, читаю одно из советских (хотя и написанное в эмиграции) чтиво «Компромисс» -  «обратно»  нравится.
Язык – бойкий и живой, взгляд на вещи – острый,  определения «мелочей жизни» - чёткие, ясные, без умничанья и снобизма. Пример:
«На первом этаже возвышался бронзовый Ленин. На втором - тоже бронзовый Ленин, поменьше. На третьем - Карл Маркс с похоронным венком бороды.. . .  на четвертом . . . . снова оказался Ленин, но уже из гипса...».
Довлатов – парень свободолюбивый.
У Довлатова нет никаких мыслей о карьере,  должностях,  званиях. Работа – в разных местах, жёны, по сути, - случайные знакомые, деньги – только средство для «ухода в мир грёз».
Как говорится «свой парень».
Вообще,  Довлатов оказался (для меня) симпатичным талантливым разгильдяем.
Вот его «кредо»:
«И тут я подумал: ох, если бы не этот райком, не эта взбесившаяся корова!.. Жить бы тут и никаких ответственных заданий... Яхта, речка, молодые барышни... Пусть лгут, кокетничают, изображают уцененных голливудских звезд... Какое это счастье - женское притворство!.. Да, может, я ради таких вещей на свет произошел!».
Такой взгляд Довлатова на жизнь очень похож на Пушкина, написавшего (как известно):
 «Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы.
Мы же – то мертвецки пьяны,
То смертельно влюблены».
Также в  прозе Довлатове видны строки Чехова:
«. . . . я люблю всевозможные гульбища, русские гульбища, сопряженные с плясками, с танцами, с винопийством…!»
«Я хотел бы быть свободным художником и – только».
«На пароходе я первым долгом дал волю своему таланту, т. е. лег спать».
«Тянет к морю адски. Пожить в Ялте или Феодосии одну неделю . . .  . на пароходе. . .  Свободы хочется и денег. Сидеть бы на палубе, трескать вино и беседовать о литературе, а вечером дамы».
Недаром Довлатов чтил Чехова превыше (кажется) всех других писателей.
Иду дальше, читаю его почти последнюю повесть «Филиал» (написанную в эмиграции в США) -  то же впечатление - прекрасное.
Юмор  довлатовской прозы – тонкий.
(Буду кое-что цитировать из Довлатова, хотя это и запрещено  наследниками авторских прав. Но мне - по барабану. Во-первых, в силу моего характера. Во-вторых, в силу своей незначительности – кому я нужен? В-третьих, с меня брать нечего: имущества -  только 15-летний «Форд». В-четвёртых, хочется поделиться юмором Довлатова с возможным читателем этих строк).
Например (об одном режиссёре-эмигранте из СССР -  в США):
«Тарасевич . . .Первые годы все думал о театре. . . .. И даже поставил один спектакль. . . .Премьера состоялась на Бродвее. Я . . . . . Потом спросил у одного знакомого:
– Ты был? Ну как?
– Да ничего.
– Народу было много?
– Сначала не очень. Пришел я – стало значительно больше».

Разумеется, это не единичный случай юмора. Надо читать.
И отношение к чинам Довлатова – мне близкое, можно сказать, родное.
Цитата из его ««Филиала» (о работе в США):
«Пришлось мне объяснить редактору (Радио Свобода):
– Понимаешь, штатная работа не для меня. Чиновником я становиться не желаю. Дисциплине подчиняться не способен. Подработать – это с удовольствием. Но главное мое занятие – литература».
Или (Довлатов тоже в эмиграции в США):
«Тарасевич давно интересовался:
– Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?
– Не думаю.
– А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?
– Мировоззрения нет».
Миропонимание Довлатова выражено примерно так:
«Да, да, именно любопытство, беспокойное чувство, заставляющее человека неожиданно покидать городской уют. Я бы назвал его - чувством дороги, соблазном горизонта, извечным нетерпением путника...».
(Не собираясь равняться с Довлатовым способностями, всё же, отмечу и своё аналогичное отношение к должностям, карьере, отдыху. В начальники я никогда не рвался, хотя «тащили за уши», в КПСС не вступил-упёрся, хотя тоже тащили, в комсомол вступил в 20 лет по причине проигрыша в карты комсомольскому секретарю; а деньги я в тот момент все проиграл. Проиграл - пришлось дать «слово чести» - вступить в комсомол. Вступил с условием, что Устав зубрить не буду. Ходил в походы: пешком, на байдарках, на плотах. Пил, гулял, но . . .  всё же работал - довольно честно – на благо СССР).
Короче,  характер Довлатова – мне очень близок. Эдакий талантливый разгильдяй.  Писал, пил, гулял, поучений не терпел, образ жизни - вольный. 
(В скобках замечу:  у меня где-то «внутри» сидел тот же чёрт, что и у Довлатова, Пушкина, Чехова. И у меня есть соответствующие стишки.  «Звонко плещет пиво в кружку»,  «Пока ты молод – веселись»,  «Портвейн (палёный)  пах духами»,  «Беру конфету и вино»,  «До жути выпить хочется»,  «О настоящей любви»,   «Не помню - где? Не помню – сколько?»  «Не смотри на меня в укоризне» и др.)
Вообще,  моё впечатление от литературного Довлатова – прекрасное. Почти восторженное. (Несмотря на то, что он эмигрировал из СССР в США - посредством Израиля, работал на «Радио «Свобода»   и похоронен на еврейском кладбище в Нью-Йорке). Так и хочется напыщенно воскликнуть, как герой Дюма: « Ecce homo!» (Перед вами человек).
Но . . . . (опять это проклятое «но»).
«И на солнце встречаются  пятна».
Мне искренне жаль Довлатова за его довольно-таки мрачный взгляд на жизнь. Мне понятно, что философы (и он в т.ч.) всегда предвидят неизбежный  конец,  наводящий тоску. Но, всё же, в жизни встречается много просветов.  Писать надо бы и (И!) о них.
Но Довлатов видит  почти всё в чёрном свете.
Примеры (из  его разных «вещей»).
«В унылом больничном сквере разгуливали кошки. Резко скрипели облетевшие черные тополя. Худой, сутулый юноша, грохоча, катил телегу с баком. Застиранный голубой халат делал его похожим на старуху».
Или: 
«Я перебил его:
      - В стране, где основного мертвеца еще не похоронили... Само название которой лживо...»
Или:
«- При чем тут народное творчество?! Личного моего сына хочу назвать Володей... Как его, высерка, назвать - это тоже проблема. Меня вот Гришей назвали, а что получилось? Кем я вырос? Алкашом... Уж так бы и назвали - Алкаш... Поехали?
 Мы выпили, уже не закусывая»
Или:
«До этого было пасмурное утро, еще раньше - ночь. Сонный голубь бродил по карнизу, царапая жесть. Затем - будильник, остывшие шлепанцы, толчея возле уборной, чай, покоробившийся влажный сыр, гудение электробритвы... И наконец - прохлада равнодушных улиц, ветер. Цинковые лужи, болонки в сквере, громыхание трамвая...».
Или:
«На лестнице было тихо и холодно. Тенью пронеслась невидимая кошка. Запах жареной рыбы наводил тоску.  . . . .. Влажные сумерки прятались за гаражами и около мусорных баков. Темнели и поскрипывали ветки убогого сквера. На снегу валялся деревянный конь».
И т.д. таких примеров много.
Уныние. Постоянное.
Почему? Откуда?
Всегда – ВСЕГДА – можно найти в жизни что-то светлое и даже прекрасное. (Об этом я писал в своей заметке «Можно ли было быть счастливым в СССР?»),
Но у Довлатова – вечная тоска.  «Поиск идеала». В работе, в женщинах, в местах проживания, в отдыхе.
Полная неудовлетворённость и отрицание действительности.
Я бы назвал Довлатова - человеком не признающим и не принявшим  ничего.
Но, ладно это его восприятие мира на бытовом уровне.
Идём дальше.
Но ЗАЧЕМ он влился в хор лизоблюдов и лицемеров, называющих себя то - «совестью России», то - диссидентами, то - либералами?
Зачем Довлатов написал, например, такую заметку   ("Советская Эстония". Июнь. 1976 г.):
      "МОСКВА. КРЕМЛЬ. Л. И. БРЕЖНЕВУ. ТЕЛЕГРАММА. Дорогой и многоуважаемый Леонид Ильич! Хочу поделиться с Вами радостным событием. В истекшем году мне удалось достичь небывалых трудовых показателей. Я надоила с одной коровы рекордное число . .  ..  молока.
      И еще одно радостное событие произошло в моей жизни. Коммунисты нашей фермы дружно избрали меня своим членом!
      Обещаю Вам, Леонид Ильич, впредь трудиться с еще большим подъемом.
      ЛИНДА ПЕЙПС".»
ЗАЧЕМ?
И  таких его  заметок, статей. . . было много.
Недаром, спустя годы,   он писал,  раскаявшись, о работе в советской прессе:
«Дома развернул свои газетные вырезки. Кое-что перечитал. Задумался… Пожелтевшие листы. Десять лет вранья и притворства».
А зачем так же поступал  его товарищ Штейн?
«- По-твоему, все - ложь!
- Ложь в моей журналистике и в твоих паршивых стишках! . . . .
- Можно подумать, один ты - честный. А кто целую повесть написал о БАМе? Кто прославлял чекиста Тимофеева?
- Брошу я это дело. Увидишь, брошу...
- Тогда и не упрекай других».

Вот Довлатов саркастически упомянул множество бюстов Ленина, рассставленных  повсюду. И вполне справедливо отнёсся к ним саркастически.
 Но . . . . ведь скульпторами, художниками, оформителями, сценаристами, режиссёрами работали ТАКИЕ ЖЕ ребята, как в журналистике! Именно поэтому появлялись тысячи пошлых бюстов  и портретов вождей, дурацкие плакаты, бездарные сценарии, романы  и поэмы.
Сколько их было?
ТЬМА!
Сколько ушло на это бабла?
Эвересты!
Сколько людей от них тошнило?
Миллионы!
Неужели во всём виноват Ленин (Сталин, Брежнев, Суслов. . .)?
А, может быть - ХОЛУИ?
«Либералы» могут возразить, мол, все так делали.
НЕТ! НЕ ВСЕ!
Многие предпочитали «честно работать на макаронной фабрике», но не быть откармливаемым  ХОЛУЁМ.

Беда «свободолюбцев»  в том, что они (по разным причинам, осознанно или идя на поводу), проклиная Советскую Власть, всё же СЛУЖИЛИ ей!  «Ура!». «К победе Коммунизма!».  «Даёшь пятилетку!».
И таких ведь было много. (И о них я писал в своих заметках, например в  «Осторожно, перевёртыши»),
Лгали, лицемерили, лизоблюдствовали.
И называли себя, почему-то, свободо-ЛЮБЦАМИ и свободо-БОРЦАМИ,
На мой взгляд, именно «благодаря» их (часто талантливому)  перу  СССР стал предметом насмешек и презрения Народа. И в итоге они – талантливые и лицемерные - привели (или способствовали) к гибели СССР.
Им надо было БЫ прислушаться к, например, Гоголю, написавшему:
«Поэт на поприще слова должен быть, так же безукоризнен, как и всякой другой на своем поприще. Если писатель станет оправдываться какими-нибудь обстоятельствами, бывшими причиной неискренности. . . ., тогда и всякой несправедливый судья может оправдаться в том, что брал взятки . . . ., складывая вину на свои тесные обстоятельства, . . . .. Потомству нет дела до того, кто был виной, что писатель сказал глупость или нелепость. . . . Потомство не примет в уважение ни кумовство, ни журналистов, ни собственную его бедность и затруднительное положение. Оно сделает упрек ему, а не им. Зачем ты не устоял противу всего этого?»

Ладно. Идём дальше.
Ну вот, вырвались они – «свободолюбцы» - на свободу – в Израль, в Европу, в США.
И Довлатов – среди них.
И что же?
Действительно ЛИ там оказалась СВОБОДА?
Читаем «Филиал» Довлатова (1987 г) о его работе на «Радио Свобода» в Нью-Йорке.
Например:
«В первые же дни начальник Барри Тарасевич объяснил мне:
– Я не говорю вам – что писать. Я только скажу вам – чего мы писать категорически не должны».
Или (тот же начальник Барри Тарасевич на «Радио «Свобода»):
«– И все-таки, как насчет идеалов? Ты же служишь на политической радиостанции. Идеалы бы тебе не помешали.
– Это необходимо?
– Для штатных работников – необходимо. Для внештатных – желательно».
Блин!
Вот  те и «свобода» творчества!
А «куды  деться»?
«Полина тяжело вздыхает:
– Здесь своих евреев более чем достаточно».
Приходится отрабатывать уже на ДРУГОГО «дядю».
Как сказал Герцен:
«— Где же лучше? Видно, по старой поговорке: где нас нет!».
Но, опять-таки, ладно.
Обратимся к ещё одной интересной мысли Довлатова (и других «свободолюбцев»).
Читаем в «Компромиссе».
«- Трудно быть начальником цеха?
      - Прямо скажу - нелегко. Тут и производственный фактор, и моральный... План, текучесть, микроклимат, отрицаловка... А главное, требовательный народ пошел. Права свои знает. Дай то, дай это... Обязанностей никаких, а прав до черта...».
Или:
«Калинин, например, утверждает, что безработица - стимул прогресса. А то все знают, что их не уволят. А если и уволят, то не беда. Перейдет через дорогу и устроится на соседний завод. То есть можно прогуливать, злоупотреблять... Калинин вряд ли подойдет. Уж слишком прогрессивный...».
Во-первых,  Довлатов этими строками констатирует (вопреки упёртым «либералам»), что в СССР была СВОБОДА для трудящихся. Плохо ли это, хорошо ЛИ – сейчас не в этом суть. Суть в факте: трудящиеся в СССР были СВОБОДНЫ!
Во-вторых, из этих словах  героев Довлатова подспудно выглядывает мысль всех «либералов»: А вот  всех работяг - загнать бы в «узду»!
Мол, мы – «либералы» - достойны и будем  жить, творить  привольно, а  работяги – пусть конкурируют за кусок колбасы.
Именно так я и понял эту мечту «либералов».
И тут я вспомнил, постой-ка, постой-ка, где-то мне уже такая мысль попадалась.
А, «вспомнил».
Салтыков-Щедрин:
«Все это именно и доказывают самым наглядным образом наши ЗАГРАНИЧНЫЕ ПРОПАГАНДИСТЫ. . . . Разверните их мысль вполне, и вы убедитесь, что вся она резюмируется одним словом: КАНДАЛЫ. А они припутывают сюда "свободу" и "наш добрый, прекрасный народ"».
«А вы говорите «свобода».