Гадкий утёнок

МОЕ ДЕТСТВО

Я родилась в той же коммунальной квартире в Воротниковском переулке в центре Москвы, где у нашей семьи была 9-ти метровая комната с высоченным потолком и маленькая кухня без окна, где спала бабушка.

Кстати, бабушке я обязана своим появлением на свет, она же меня и растила очень заботливо, но жестко. Я была очень смышленой девочкой и стала рано говорить.

Мне, конечно, хотелось топать и познавать мир, а меня держали в кроватке как зверюшку.

Стригли меня под голую коленку, безжалостно состригая мои прекрасные кудри и заставляя рыдать на всю парикмахерскую: «волосов нет!»

Болела я, не переставая, мой нос не дышал, и в 3 с половиной года мне сделали операцию аденоидов.

Надо ли говорить, что я росла забитой, болезненно застенчивой и неуверенной в себе девочкой, внешне похожей на мальчика.

Я гуляла в детском саду так, что не пачкала себе коленки и оставалась чистенькой и опрятной. Я прекрасно рисовала и лепила.

И я родилась настоящей левшой. Воспитывала меня в основном бабушка, а методы у нее были жесточайшие. Она за малейшую провинность заставляла меня выпрашивать прощения по 3 часа кряду. То есть это было по сути кровопийство и истязание чистой воды.

И что примечательно – меня держали в информационной изоляции все детство – то есть мать и бабушка сразу умолкали, как только я входила в комнату или на кухню. От меня скрывали все, мне не рассказывали никаких историй.

На уровне теперешнего взрослого знания я понимаю, что меня энергетически выкачивали и истощали все мои детские годы.

Поэтому не удивительно, что я, не переставая болела и была очень слабым, забитым существом.

Моя болезненная застенчивость переросла в забитость и боязнь общаться со взрослыми и со сверстниками.

Я начала очень рано развиваться и, стесняясь своих форм, кукожилась и горбилась.

Мне на зиму сшили кургузое и тяжеленное пальто, которое сдавливало меня еще сильнее. В результате пошли изменения в позвоночнике, и я приползала домой из школы с жуткими болями в спине.

Врачи уже ставили мне диагноз «сколиоз-кифоз 2-й степени», дальше был уже горб!

В общем, мои школьные годы были абсолютно безрадостными и тяжелыми.

Бабушка перетряхивала в средних классах мой портфель в поисках компромата:)

Она спокойно заявляла мне, что у меня ноги кривые и грудь трясется.

Мою подругу Ольгу Полевую увели Женя Калмыкова, а затем Галя Фомина, и мне пришлось дружить со скучной Мариной Васьковой.

В общем, я себя ощущала серой мышью и моей мечтой было чтобы люди меня не замечали. Я ужасно страдала от своей некрасивости, я боялась лишний раз выйти на улицу.

PS. Что ни делается всё к лучшему. Правильно, что Полевую увели! Человек оказался недостоин дружбы и уважения. Она оказалась предателем вдвойне: сначала предала свою семью и своего трехлетнего сына Диму, уехав в Англию к старику Роберту, а затем предала свою страну Россию, став мерзкой и подлой русофобкой, иудой. Позор ей и другим моим русофобским одноклассникам, которые гадят и выпускают яд каждый день в социальных сетях!

И самое ужасное, что я БЫЛА АПРИОРИ ПОСТОЯННО ВИНОВАТА ВО ВСЕМ И ВСЕГДА. Я РОСЛА В ЧУВСТВЕ ВИНЫ! МАТЬ И БАБУШКА НЕ ВЫПУСКАЛИ МЕНЯ ИЗ ЭТОГО СОСТОЯНИЯ!

Вот такое детство!

Те люди, кто знал меня в школьные годы, не могут поверить, что я стала совсем другой во взрослой жизни.

И я себя вытащила Сама, из забвения и небытия! Я себе сказала на 3-м курсе пединститута, что я хороша собой и пора выходить из тени.

Я стала петь и плясать под итальянские мелодии на студенческой «картошке», я расцвела и похорошела, на меня стал обращать внимание противоположный пол.

Бывало так, что у меня одновременно было несколько поклонников. При отсутствии сотовой связи не всегда удавалось расслышать, кто именно из них тебя приглашает на свидание. Получались смешные казусы:)

Но мне это было лишь на пользу. Я на ходу постигала секрет женской привлекательности и очарования.

С моими природными мозгами и интуицией, стройной женственной фигурой, ярко-зелеными большими глазами, роскошными волосами, матовой гладкой кожей и прелестной улыбкой я, конечно, не оставалась незамеченной.

Я всегда умела красиво и стильно одеться, я шила и вязала себе сама. Так гадкий забитый утенок и превратился в прекрасного лебедя! И я стала отвоевывать свое место под солнцем! Мое здоровье еще оставляло желать лучшего.

Давление было 80 х 60, и я была не в силах открутить ботву от огромной моркови на студенческой картошке.

Моя так называемая подруга Лена ГаДцко (а ей в фамилию не случайно вставляли букву Д), правильная комсомолка и патриотка объявила меня тунеядкой и лодырем, а сама уже не появилась на следующий год в колхозе при всем своем патриотизме!

Я не всегда могла перейти широкую улицу по дороге в институт так, чтобы не упасть посредине. Я выпадала из всех видов транспорта, падая все время на правое колено. Я падала, поскользнувшись на луже, да так, что одежда оставалась идеально чистой, а рука выходила из строя на 2 месяца.

В лучшем случае у меня начиналась сильнейшая мигрень и я не чувствовала свою голову.

На третьем и четвертом курсах института со мной приключались странные истории весной: нарушался обмен веществ, соображение и я погружалась в глубокую депрессию вплоть до весенней сессии. Что это было?

Разгадка пришла ко мне лишь сейчас, когда у меня стало развиваться яснознание и ясновидение.

Если бы я поняла все это раньше, возможно мне не захотелось бы жить. Совсем не захотелось.

Так что в позднем знании есть свои преимущества. Человек уже устоялся твердо как личность, его уже не сломить ничем, как в моем случае. Его уже не убить, не сокрушить никому.

Но меня спасал всегда мой природный оптимизм и вера в Добро! Без этих качеств мне бы не выжить, совсем, как я поняла совсем недавно.

На 4-м курсе я так веселилась на картошке, что меня стуканули и лишили поездки в Париж. Но моя харизматичность только набирала обороты!

А стукачи, оказывается, были даже в маленьких группах языковых вузов, о чем нам как-то заговорщически сообщила учитель немецкого языка.

В общем, прекрасное, «светлое» времечко было, что и говорить!

КАРТОШКА

Если Вы меня вдруг спросите, сколько месяцев в году мы учились в нашем Педе, я Вам сразу и не отвечу. Буду сначала «чесать репу».

Почему? Да тут нужно считать, ведь два с лишним месяца в начале учебного года со второго по четвертый курс проходил не в Переведеновском переулке на Бауманской, а в деревне Рыболово, по Казанке. И это была обязаловка в колхозе, как стройотряд, только с картофельным уклоном.

Сначала на втором курсе были бескрайние морковные поля: от рассвета до заката. Морковь была размера боевого снаряда и эту ботву мне было открутить не под силу с моим давлением 80х60.

Часто в моркови спали маленькие мышата, это был их интернат: и еда и кров – два в одном.

В общем, убрали мы с божьей помощью эту морковь аж к концу октября. Уже наступили морозы, поле покрылось ледяной коркой.

Тут бы и отпустить студентов в Москву, домой! – Не тут-то было: нам устроили вторичный и третичный сборы: доставали трактором то, что студент вогнал сапогом в землю:)

По полю гуляли преподаватели – надсмотрщики, приставленные к нам. Но лишь только выглядывало солнце, мы валились полежать на пригорках и понежиться, пока наши конвоиры зачесывали противоположный край поля.

Радостно было то, что мой день рождения три раза приходился на эту славную пору.

И под это дело меня отпускали на день за харчами домой. Я возвращалась, как груженый верблюд: везла по три торта, 4 бутылки вина, консервы, всякую закусь.

Выставляла все на стол: угощение сметали за 5 минут, и только еще рука Маши Свешниковой, поповны, высовывалась из-под стола, в надежде нащупать еще поживку:)

Самое забавное было – возвращение с нелегальной побывки членов студотряда.

Так, как-то раз аж во время вечерней поверки вожаками, открывается окно в нашем бараке, и на подоконник лезет Танюшка Калиновская, девушка пухленькая во всех отношениях.

Мы ей даем яростные знаки не лезть – потому что на ее кровати уже спит одна «Таня» в виде рюкзака, прикрытого одеялом:), куда же еще вторую?