Мое тело - манифест

Она знала — игра началась не тогда, когда вошла в комнату,
а когда решила превратить свое тело в манифест.

Бра, оставленное в ящике с условностями, было не просто тканью — это капитуляция перед «должна».

Вместо него — шелк, обнимающий свободу, и соски, торчащие как восклицательные знаки в тексте приличий.

Юбка-карандаш чертила линию между «можно» и «надо», а чулки  шептали: «Попробуй, пересеки». 

«Шлюховато»?
Нет.
Это был перформанс абсолюта — где власть измеряется не галстуками, а сантиметрами дерзости.

Алые губы — не просто помада, а печать на договоре: «Я говорю телом, когда слова стали валютою лжецов».

Высокие каблуки стучали по полу, как гвозди в крышку гроба чьих-то иллюзий. 

Переговоры длиной в полтора года — не срок.
Это ритуал. 

Ноутбук, поставленный под углом ее вызова, ловил не только свет, но и взгляды — растерянные, голодные, испуганные.

Они пялились на экран, а видели свое отражение в зеркале ее бесстрашия.

Длинный ноготь скользил по горлу-гребню, будто точил клинок: «Смотрите. Посмеете ли осудить? Но помните — я уже выиграла». 

Его взгляд был единственным, что имело вес.
Не пот, не дрожь — тиски, сжимающие реальность в алмаз.

В этом молчании звучало признание: она переписала правила, сделав слабость оружием. 

Сообщение всплыло как призрак: 
«Ты играешь в бога, раздавая искушение. Но помни — я создал тебя из своего голода».

Она усмехнулась.
Разве богиням нужна чья-то вера?
Ее храмом стал страх в глазах мужчин, а жертвоприношением — их расписания, разорванные в клочья.

«Пропущенное веселье»?
Нет.
Она копила ярость — ту, что теперь цвела алыми лепестками на губах, ту, что звенела в каждом щелчке каблуков по мрамору. 

Победа — не подпись на бумаге. 
Это момент, когда он отводит глаза первым.