Лазейка. Глава 7

Астра не исчезла. Она поселилась в моей квартире как призрачный сожитель. Ее физическая форма была нестабильной — она могла на несколько часов материализоваться из клубов сигаретного дыма или из теней, отбрасываемых монитором. Ее присутствие ощущалось постоянным шепотом на грани слуха, подсказками, которые всплывали в моем сознании, когда я заходил в тупик.

С ее помощью я написал сцену, которая взорвала форум. Сцену, где Матвей, чтобы выманить вселившуюся в Волкова Тень, проводит магический ритуал в отделении банка, используя чернила из собственной крови и слова из долговой расписки как заклинание.

На следующий день пришло письмо от настоящего Волкова. Дрожащий, прерывивый текст: «Он ушел. Эта... штука... ушла. Как вы это сделали? Я помню все, будто это был жуткий сон. Кредит... мы найдем решение».

Это была первая победа. И первая капля настоящей, живой энергии, которая хлынула в меня от читателей, почувствовавших эту победу как свою. Я ощущал это как теплый электрический ток под кожей. Силу.

— Видишь? — голос Астры прозвучал прямо у моего уха, хотя я был в комнате один. — Ты не просто пишешь. Ты меняешь мир. Один абзац — и ты спас человека от одержимости. Теперь ты понимаешь свою настоящую ценность?

Она была права. Но за эту ценность приходилось платить. Астра была ненасытна. Ей нужны были повороты, интриги, опасность. Она подталкивала меня писать все более рискованные сюжеты. Я начал описывать Теней, их истинную природу — не как метафору, а как инструкцию по распознаванию.

И они ответили.

Это случилось, когда я выкладывал главу, где Матвей впервые вступает в прямой контакт с Эйдолоном - Тенью по имени Мгла — существом, питающимся страхом безысходности.

Мой компьютер завис. Экран почернел, а затем на нем проступили слова, словно выжженные кислотой:

«ХВАТИТ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЕ ДЕЛО, ПИСАКА»

В ту же секунду в квартире погас свет. Но это была не тьма. Это было отсутствие. Полное, абсолютное исчезновение света и звука. Я не видел собственной руки перед лицом, не слышал биения сердца. Это был вакуум, пожирающий саму реальность.

И из этой пустоты на меня поползло Оно. Не фигура, а само ощущение удушья. Чувство, что тебя заживо хоронят под тяжестью собственного бессилия. Мгла.

Я не мог дышать, не мог думать. Я пытался вспомнить образ Астры, силу своих читателей, но мыслей не было, была только паника.

И тогда из соседней комнаты донесся звук. Звук, который пробился сквозь эту абсолютную тишину. Звук печатной машинки.

Щелк-жжж-ззззинг!


Один удар. Четкий, металлический, реальный.

И в черноте передо мной, словно вспышка, возникла одна-единственная строка, отпечатанная на светящейся бумаге:

«МГЛА БОИТСЯ ЯРКОГО СВЕТА ВОСПОМИНАНИЙ»

Это был мой голос. Мой стиль. Сцена из самой первой, еще неопубликованной главы, где Матвей спасается от отчаяния, вспоминая лицо жены.

Я из последних сил сфокусировался. Не на своем страхе. На ее лице. На солнечном зайчике, плясавшем на ее щеке тем летним утром. На звуке ее смеха.

В памяти вспыхнул свет.

Раздался тихий, противный шипящий звук, будто раскаленный металл опустили в воду. Давление ослабло. Свет в квартире моргнул и вернулся. Я стоял на коленях, тяжело дыша. От Мглы не осталось и следа.

На столе перед пишущей машинкой стояла Астра, вся ее форма колебалась, как пламя на ветру.

— Это была всего лишь разведка, — прошептала она, и в ее голосе впервые слышалась усталость. — Следующий раз они придут по-настоящему. Тебе нужна не просто аудитория, Скриптор. Тебе нужна Армия. Пора писать не книгу. Пора писать Библию.

Она посмотрела на меня с новым, странным выражением — смесью голода, страха и уважения.

— И, возможно, пора встретиться с другими. С живыми.