Дежавю Deja vu

Дежавю Deja vu Рассказ посвящается сыну Александру (Григорий Прибыловский)

Дежа вю, или о том, как появились крысы на подводных лодках
;Посвящается моему сыну Александру начат.21.11.2021г окон.25.11.25г

 «Просыпайся», — шёпотом сказал я своему десятилетнему внуку, — «просыпайся, ты же хотел на рыбалку». Он привстал на кровати и начал тереть кулачками глаза, ещё ничего не понимая. «Ры-ба-лку», — по слогам сонливым голосом повторил он и тут же вскочил с постели, сообразив, в чём дело, начал натягивать штаны. «Так», — сказал я, — «сначала умываться и завтракать». На столе уже был приготовлен традиционный в таких случаях крепкий чай и бутерброды: ржаной хлеб с маслом и увесистым ломтем эстонской варёной колбасы. Выйдя из ванной, внук начал канючить: «Не хочу кушать, рано ещё!» «Хорошо», — сказал я, — «Только потом до обеда не ныть!»
;Довольный своей маленькой победой, парень потащил мой тяжёлый рыбацкий рюкзак к машине. Августовская ночь раскинула над нами шатром своё звёздное покрывало, иногда маленькие звёздочки срывались вниз и быстро гасли, не долетая до горизонта. Тепло, красиво, в общем, хорошо! Внук уже забрался с моим рюкзаком на заднее сиденье, я поставил в багажник ящик со снастями и насадками и сел за руль.
;С заднего сиденья по салону разносился вкусный запах пшённой каши, заправленной постным маслом, которую я специально приготовил для прикорма карпа. А надо заметить, что карп обожает именно пшённую кашу с подсолнечным маслом, рассыпчатую, с изумительным букетом запахов! Как выяснится позднее, гурманами бывают не только карпы!
;Признаюсь, что мой внук ещё не стал фанатом рыбной ловли, а рыбалка привлекала его романтикой с самого детства: встать ночью, мчаться на автомобиле куда-то на реку или озеро, через ночной страшный лес. А там, на рыбалке, можно послушать занимательные истории деда о флоте и подводных кораблях, поиграть в полузапрещённые карты (я научил его играть в очко и преферанс, чтобы он лучше, как когда-то его отец, выучился устному счёту!).
;Наш джип мчался вперёд по дороге, разрезая фарами тьму, и вековые ели, как почётный эскорт, стояли с обеих сторон дороги, а впереди вместе со звёздами создавался космический, загадочный тоннель!
;Я думал о том, какой прекрасный день ожидает нас, возможность пообщаться с этим мальчишкой, худеньким и маленьким, но уже со своим твёрдым характером и так похожим на своего отца, моего сына! С заднего сиденья доносилось тихое сопение и почавкивание! «Проголодался сорванец и залез в обеденный «тормозок», уминает бутерброды!» — подумал я, но не стал его укорять, пусть подкрепится, впереди ещё почти полтора часа дороги и длинный насыщенный день!
;Так ехали мы молча, думая каждый о своём, — в машине неудобно вести беседы.
;Наконец я заметил поворот на грунтовку, которая вела к нашему карпятнику, принадлежащему моему старому приятелю, с которым я заранее договорился, что мы приедем ночью и выберем любое понравившееся место, пока нет других рыбаков.
;Когда мы подъехали к озеру, горизонт посветлел, ночь стала отступать. В воздухе висела влажная серая хмарь, из которой зарождается утренний туман. Когда мы выбрали место на небольшом мыске, выступающем вперёд среди зарослей камыша, я соорудил небольшой костерок. Мрак снова опустился на нас, лёг на плечи, заслонил озеро и небо! Машина была рядом, и пока внучек подтаскивал к месту стоянки вещи и осваивался возле костра, я приготовил несколько закидушек.
;Именно так называется эта простая древняя снасть, предназначенная для охоты на карпа, придуманная рыбаками средней полосы России в незапамятные времена. А научил меня этому способу ловли мой друг Шурик, когда мы с ним вместе рыбачили на карповых озёрах Литвы.
;Снасть простая и бесхитростная: 20–25 метров лески, которая может выдержать крокодила. На рабочий конец привязывают мощную пружину, к которой в свою очередь вяжешь штук 5 поводков сантиметров по 10 с мощными крючками. Поводки обязательно из капроновой нитки, которую порвать невозможно. На крючки цепляешь приманку: недоваренную картошку или крутую манку, сваренную в завязанном узлом старом носке. Величина насадки зависит от величины желаемого карпа. Пружину прячешь в колобок пшённой каши, и в этом же колобке распределяешь крючки. И всё это дело забрасываешь на сколько сможешь. Второй конец лески прочно крепишь на берегу и в метре от берега к леске цепляешь белую бумагу или тряпку, чтобы видно было в темноте!
;Карп на другом конце озера, учуяв аромат свежей пшенки, сдобренной подсолнечным маслом, обязательно придёт полакомиться. При этом крючки с насадкой делают своё дело, и остаётся только вытащить рыбу на берег!
;Так вот, я приготовил снасти и тихо позвал внука: «Неси пшённую кашу. Она там в рюкзаке, будем забрасывать снасти!» В ответ — непонятное сопение. «Ну, шустрее!» — нетерпеливым шёпотом поторопил я.
;Почему шёпотом? Карп — это такая рыба, которая не терпит никакого шума, особенно ночью. И если услышит громкий голос или стук, ни за что не подойдёт к приманке. А если и подойдёт, то есть станет только тогда, когда всё успокоится!
;«Деда, а я кашу съел, она так пахла, я думал для нас…!»
;Я проглотил слюну вместе с теми словами, которые могли вырваться, если бы это был кто-то другой!
;ДЕЖА ВЮ
;«Ну, тогда неси хлебушка!» Молчание... потом чуть слышно сквозь слезы: «Хлебушек я тоже съел»! Тут я скрепящим шёпотом расхохотался! «ДЕЖА ВЮ», — сквозь смех сказал я и рассказал внуку этот старый анекдот про рыбалку отца с сыном, где отец говорит, чтобы сын доедал червей и собирался домой!
;«Дежа вю», — повторил я, немного подумал и велел сорванцу набрать в кастрюлю из-под каши прибрежной глины. Правда, надежда на улов таяла на глазах. Размешав хорошенько глину, надеясь, что она впитает запах каши или хотя бы масла, мы слепили колобки-бомбы, заправили в них картошку и манку и забросили подальше в разные стороны.
;Закончив налаживать снасти, я присел к костру перевести дыхание. Раньше я с удовольствием закурил бы, но увы, уже много лет назад я отказался от этой всеми осуждаемой привычки, после чего даже любимая рыбалка что-то потеряла!
;«Деда, а как мы будем ловить карпа?»
;«Очень просто», — с чувством сомнения, думая о глине с запахом каши, ответил я. — «Бумажка даст сигнал, что рыба на крючке, и ты за леску её вытащишь».
;Немного подумав, мальчик говорит: «Я хочу держать леску в руках, чтобы не прозевать клёв!» Я согласился, а внучек взял ближайшую закидушку, намотал леску на руку и присел рядом со мной у костра, в предвкушении новой истории.
;Серело, с озера потянуло прохладой. Я подбросил в костёр сухих дров, заботливо припасённых хозяином озера для своих гостей. Пламя жадно набросилось на сухие ветки, костёр вспыхнул ярче, отчего вокруг стало намного темнее, а жар отогнал сырость озера. Стало тепло и уютно. Я набросил на плечи мальчику свою телогрейку, и он, глядя заискивающе мне в глаза, почему-то прошептал: «Рассказывай, деда». И я понял, что никакая рыбалка ему не нужна, ему нужны мои байки.
;«Знаешь ли ты», — не стал я заставлять его, себя уговаривать, — «знаешь ли ты, что теперь на ПЛ, как и на всех кораблях, водятся крысы, а в мои времена на лодках их не было?» Внук брезгливо передёрнул плечами и отрицательно покачал головой! Он, как и я, с отвращением относится к этим серым, пронырливым зверькам, хотя видел их только по телевизору!
;«Так вот, служил я тогда в Гремихе, которая находится за Полярным кругом на севере Кольского полуострова. И старожилы поговаривали, что если у земли есть задница, то это Гремиха, — куда ни повернись, отовсюду дует ветер, да так, что с ног сбивает!»
;«Перевели нашу дивизию АПЛ в Гремиху, и служили мы там, можно сказать, в самой заднице земли! Как нам тогда казалось! И решило наше доблестное командование отправлять наши АПЛ в Индийский океан на боевое дежурство. И было это, дай бог памяти, в 1981 году! Тогда наша страна называлась СССР и очень не дружила с Америкой, Израилем, Египтом и другими странами, где был капитализм, а дружила с Анголой, Эфиопией, Йеменом, где те строили социализм, как в СССР!
;«Поэтому никто не пустил бы нашу АПЛ прямой дорогой через Чёрное, Средиземное моря и Суэцкий канал к месту нашей боевой службы. Поэтому лодка шла из Гремихи через Атлантику вокруг Африки прямо в Индийский океан и Красное море. А в это время в Анголе шла война, где местные коммунисты при поддержке СССР и Кубы воевали с капиталистами из ЮАР. Для этого и лодки наши туда отправили, чтобы своих поддержать. Все знали, что у нас атомные торпеды на борту. И вот послали нас туда для устрашения наших врагов-капиталистов!
;«Для этого нашей лодке с севера вокруг Африки нужно пройти около 8000 км. А чтобы не утонуть по дороге назад, нужен межпоходовый ремонт, не говоря о том, что наши лодки не готовы плавать в тропических широтах, где забортная вода больше 28 градусов и на лодке стоит жара как в парилке! Межпоходовый ремонт делали на нашей базе в Эфиопии на острове Дохлак!
;«Так вот, с севера выходил один экипаж, который заходил в Анголу, Аден, патрулировал Индийский океан, шёл в Эфиопию на ремонт. А другой экипаж приезжал из Мурманска через всю страну в Севастополь, оттуда на научном судне через Чёрное море, проливы, мимо Стамбула — в Средиземное море, Суэцкий канал, Красное море — в Эфиопию на Дохлак. Там принимал корабль для ремонта и последующего похода для того, чтобы попугать американцев и вернуться на север, а старый экипаж на том же научном судне возвращался в Севастополь и оттуда домой в Гремиху!
;«На базе острова Дохлак мы стояли пришвартованные к ремплавбазе. А на этой посудине, как и на всех надводных кораблях, крыс было видимо невидимо. Заходишь ночью в гальюн — а в ту пору гальюн на военном корабле это серое, неприятное помещение, где по обе стороны от прохода там расположены пять отверстий в палубе без всяких кабинок, которые мы называли точками! Крыса бежит по вертикальной трубе сверху вниз и прыг в толчок, так что после этого и присесть туда страшно!
;«И был у нас на экипаже старшина команды трюмных мичман Вася Журавель. Был он пудов 10 весом (1 пуд = 16 кг), толстый, угрюмый и очень добрый!
;«И этот самый Вася... «Деда, а что такое трюмный?»
;«На подлодке, да и вообще на кораблях, есть механики, которые всё ремонтируют и обслуживают — это боевая часть пять. Там электрики, и реакторщики, и трюмные. Они обслуживают оборудование, которое почти всё находится в трюмах, насосы, вентили, знали это всё с закрытыми глазами. Сами всегда ходили чумазые в промасленных робах, а ст. команды — это и есть главный трюмный!
;«Ну вот, этот главный трюмный Вася, как я уже говорил, неразговорчивый и угрюмый, приручил там у себя в трюме крысёнка, который проник к нам с плавбазы и чем-то приглянулся нашему мичману. Ел у него прямо с руки и, как только завидит чужого, сразу прятался! И назначил Вася его своим другом, назвал Георгием или просто Жорой, и никому про него не говорил!
;«Жора всё время прятался в трюме, а когда рядом со ст. команды никого не было, выходил, и они часами разговаривали и хрустели галетами. Вернее, говорил Вася, а Жорик очень внимательно слушал и хрустел галетами! Василия трогало до глубины души, как тот слушал, присев на задние лапы, немного наклонив голову, при этом смотрит прямо в глаза своими круглыми хитрыми глазками и при этом, как будто отвечая, что-то шевелил усами! Вот такого друга-собеседника обрёл себе мичман Журавель!
;Долго ли, коротко ли, но закончился межпоходовый ремонт, и лодке пора выходить на «боевое дежурство». А выходить на дежурство — это значит проверка на герметичность корпуса и погружение. При этих действиях давление внутри корпуса будет меняться, и поэтому на подводных лодках никогда не было крыс. Потому, как крысы этой процедуры никак не переносят, они начинают метаться, пытаясь вырваться на волю, из ушек идёт кровь, и они погибают. Почему — никто не знает, наверное, потому, что эволюция никогда не предполагала, что этим зверькам придётся жить на подводных кораблях!
;Но Вася потому и был ст. команды трюмных, что хорошо знал технические науки и понимал: если посадить друга в герметичный сосуд, а потом выпустить, когда сравняется давление, и постепенно приучать зверька к перепадам, то он не погибнет и, авось, потихоньку привыкнет. Но привыкание будет долгим! Для этого мичман приспособил стеклянную трёхлитровую банку с завинчивающейся крышкой от заграничного компота!
;Наш Георгий быстро освоился с банкой и, как только объявляли боевую тревогу или срочное погружение, а объявляли их звуковым сигналом-рёвом, так, что слышно было в любом уголке лодки, Жора шустро нырял в свой «батискаф» и позволял своему другу задраить люк, то есть завинтить крышку! Так Георгий пережил и проверку на герметичность, и глубоководные испытания, и срочное погружение, — в общем, всю боевую службу!
;А сейчас мы легли на курс «Домой», вокруг Африки, через Атлантику, к себе на Север! Все изрядно утомились и мечтали поскорее ступить на свой родной берег! Сеанс связи с Москвой, всплытие на перископную глубину, назначался один раз в двое суток. Поэтому нудно и монотонно мы шли на глубине сто или сто двадцать метров на средней скорости: домой, домой, домой!
;Ст. команды трюмных положено нести вахту за пультом управления всеми трюмными системами «Вольфрам», который находится в центральном посту, там же, где несут вахту командир корабля, вахтенный офицер и боцман! Вахта ему выпадала, на нашем жаргоне, «собака», то бишь, собачья вахта, с нуля часов до четырёх утра! В это время все борются со сном и не всегда успешно.
;Ком. дивизиона электриков, кап. 3 ранга Лева Котков, вахтенный офицер смены, борется со сном, сидя в удобном командирском кресле за пультом корабельной связи «Каштан». Сам командир, кап. 1 ранга Русков, очень интеллигентный, всегда чисто выбрит, крайне опрятен, с тоненькими аристократическими усиками, всегда при галстуке, борется со сном на своём командирском диванчике, расположенном в глубине центрального поста около штурманской рубки, за плотными шторками, откуда уже давно доносится мирное, интеллигентное посапывание!
;Боцман Василий Иванович борется со сном за пультом управления рулями и ходом корабля на мягком диванчике, предназначенным для двоих по боевой тревоге. Он уже уткнулся носом между двумя джойстиками управления рулями правого и левого борта, очень аккуратно, чтобы не повлиять на ход корабля. Ком. дивизиона электриков, кап. 3 ранга Лева Котков, откинулся навзничь в своём командирском кресле с широко открытым ртом, чтобы не издавать компрометирующего храпа!
;А наш ст. команды трюмных Вася, сидя на удобном трёхместном диване за пультом «Вольфрам», бодрствовал один, вернее, вдвоём с Георгием, который грыз печенье из руки своего друга и забавно шевелил усами. Но увы, поговорить им нельзя, так как можно разбудить командование, и Васю стало «вырубать»: тепло разлилось по всему телу, веки становятся свинцовыми, глаза сами закрываются, и мичман проваливается в чёрную бездну, разверзнутую коварным Морфеем (древнегреческий бог сновидений).
;Заметив такие муки, Георгий тихонько пискнул, чтобы привлечь внимание своего товарища, и, соскочив с пульта, прыгнул в самую середину центрального поста, откуда он спокойно мог наблюдать за всей вахтой и мог бы предупредить своего друга об опасности. В общем, он всем своим видом показал: «Спи, друг мой, я покараулю, и если что — то я того...»
;Корабль шёл прямым курсом домой вдоль побережья Африки, как говорится: «Над нами 120, под нами 500, не надо бояться под толщею вод...»
;Нёс вахту, борясь с «собакой», один Вася Журавель с помощью бессловесного Жорки! Но «собака» коварна, редкий вахтенный может победить её. Сидишь, как будто не спишь, и глаза открыты, перед глазами приборы всякие, неоновые лампочки. Тут бах носом в вахтенный журнал — оказывается, уже спишь на посту! Так и наш мичман Журавель уткнулся носом в журнал, а перед глазами его пульт «Вольфрам», приборы все на месте, и он за ними внимательно наблюдает.
;Тишина, то есть постоянный монотонный гул, к которому все так привыкли, что воспринимают его за звенящую тишину! Георгий стоит возле перископа на шухере и несёт вахту за всех, ради своего друга, провалившегося в Морфееву нирвану! Он хорошо видел всех спящих и даже вход в штурманскую рубку и каюту акустика, где, скорее всего, безуспешно боролись с «собакой» штурман и акустик. Хорошо, что курс прошёл прямо и на постоянной глубине. А если гидролокатор что увидит, то сразу запищит. В общем, автопилот, всё сравнительно безопасно, плюс Георгий внимательно наблюдает за обстановкой, и если чего не того, сразу шумнёт!
;Много ли, мало ли времени прошло, пока боролся с «собакой» доблестный экипаж К-439 кап. 1 ранга Рускова, но тут тихо запищал гидролокатор. Это значит, что где-то далеко по курсу появилось препятствие: может быть, кит или крупная акула, а может быть, и вражеская субмарина. Георгий весь сжался, прижал уши, изготовился к прыжку, только ещё не решил, кого будить первым!
;Тут командир заворочался, может быть, приснилось что-то, или почувствовал, что что-то не так. На то он и командир, что чуйка у него на всякий беспорядок. Заворочался командир и, ещё с закрытыми глазами, сел на своём диване. Стоит ему шторы раздвинуть — и увидит он сонное царство! Жора повернулся в направлении командирского диванчика, и как только кап. 1 ранга протянул руку к шторке, наш Георгий прыгнул ему прямо в лицо!...
;«Е-е-е… *а-а-ть Вас в *-о-опу через трусы три раза в неделю! Боцман, Василий Иванович, Лева! Я Вам порву задницы на фашистские знаки! Я буду драть всех Вас до посинения… Боевая тревога, якорь Вам на яйца…! Откуда на корабле крысааак…!»
;«Не торопись порицать меня, о мой читатель, — конечно, ребёнок не услышал этой музыки нашего перчёного морского фольклора. Ребёнок услышал, что дядя капитан виртуозно выругался, применив ненормативную лексику, без которой флотской жизни не бывает!»
;Георгий, сделав своё дело, моментально скрылся в трюме! Командир, окончательно проснувшись и увидев, что крысёнка уже нет, выходит из-за шторки и обычным спокойным голосом, поправляя галстук, говорит: «Всем приношу свои извинения! Был напуган! По-видимому, у нас на корабле завелась крыса! Боцман, Василий Иванович, Вы можете объяснить, откуда крыса?!»
;Дежа Вю…, как в древнем анекдоте про интеллигента, которому в автобусе дверью зажало голову… смешно, но это сейчас смешно, а тогда… тогда было совсем не до смеха!...
;Боцман, заикаясь, стал что-то плести про плавбазу, про наглых эфиопских крыс, которые не восприимчивы к нашим ядам, про слабые перепады давления….!
;А в это время на подводной лодке — боевая тревога! Экипаж занимает места согласно корабельному расписанию, отсеки докладывают: «Пятый к бою готов... третий к бою готов... и т.д. и т.п.» Командир, полностью оправившись от шока, требует доклада от штурманов и акустиков!
;Штурман: «Глубина 120 м, под килем 650 м, курс прежний на север!»
Акустик: «Глубина 120 м, под килем 675 м, на горизонте в 10-ти кабельтовых по курсу группа целей, скорее всего киты. Далее горизонт чист!»
;Командир командует: «По местам стоять к погружению! Глубина погружения 300 м!» И раздаётся крякание ревуна, так хорошо знакомое каждому подводнику!
;В это время Жорик, только заслышав сигналы боевой тревоги, а в особенности крякание «К погружению!», незамедлительно прыгнул в свою банку, а Вася крепко закрутил крышку и прикрыл «батискаф» своей промасленной, рабочей «эрбешкой» (знак РБ, стоящий на всей рабочей одежде, в которой мы ходим на корабле, означает радиационная безопасность, что, в свою очередь, значит: из зоны не выносить. И мы эту одежду ласково называли «эрбешкой» и носили её, стирать домой, ходили в ней за грибами, ковырялись в гаражах!)…
;Ещё несколько раз всплывали и погружались с большой задержкой, сравнивали давление в отсеках, рискуя получить баротравму ушей — это когда лопается в ухе барабанная перепонка, а потом несколько дней, пока она зарастает, ты плохо слышишь, и ухо постоянно чешется! Но ни в одном из отсеков не нашли погибшего крысёнка. После чего усталый командир уверил себя, что крысы не было, тем более её больше никто не видел, и списал всё на дурной кошмар от переутомления! Прозвучал сигнал отбой тревоги. В корабельном журнале пометили об успешно проведённых учениях по уклонению от вражеской субмарины, и лодка легла на прежний курс: домой, в Гремиху!
;«Под нами 120, над нами 500, не нужно бояться под толщею вод!»
;…В это время мой любимый внучок, слушавший меня как заворожённый, как-то неестественно изогнулся и прыгнул в сторону озера, оказавшись прямо у воды, вытянув руку в сторону противоположного берега!!!
;Карп, нанюхавшись глины с запахом пшённой каши, заправленной постным маслом, распробовал манку или картофель, попался на крючок и сейчас утянет к себе в озеро моего любимого, долгожданного внука!
;Я вскочил и в одно мгновение оказался у кромки озера, держа в охапке внука! Перехватил леску, натянутую, как струна, обрезая кожу на руках, намотал поверх рукава правой руки, повернулся спиной к воде и потащил добычу, держа мальчонку в объятиях!
;Я чувствовал, что рыбина была не рядовая, не меньше 10 кг! Оттащив таким образом добычу метров на 15, я развернулся. Внучек выскользнул из объятий и стал рядом. Сердце колотилось как птичка в клетке, я тяжело дышал. Да, такие фортеля уже не для меня. Но то, что открылось нашему взору, затмило все предыдущие переживания!
;На мелководье брюхом упёрся в песок не карп, а карпище — далеко за пуд весом, метра полтора длиной и полметра в поперечнике! Видимо, этот красавец не ожидал ни от кого такой наглости и растерялся, поэтому мне и удалось дотащить его до отмели. Я по инерции, растерявшись от увиденного, ещё сильнее потянул леску на себя, и тут пружина просвистела возле уха, чуть не задев меня оставшимися крючками! «Оторвался, вырвал губу и оторвался», — пронеслось в голове. — «Всё равно рядом ни души, никто бы не помог!»
;Дальнейшее происходило как в замедленной съёмке, оно и осталось в памяти стоп-кадрами! Мы бежим к воде, а он, великан, почувствовав свободу, медленно перевернулся на бок, медленно развернулся, показывая нам свою плотную, как древняя кольчуга, чешую и великолепные формы, развернулся и, как подводная лодка в надводном положении, поплыл от берега, оставляя за собой кильватерную струю!
;Когда мы оказались у воды, наш карпище-крокодил был уже почти на середине озера, показывая нам, что хозяин здесь, конечно, он!
;«Дежа вю» — подумал я! Дежа вю — в памяти всплыл случай: год этак 88-й, мы тогда жили в Литве, рыбачили на прекрасном озере Скайдрес (в переводе — чистое, прозрачное), дно видно метров на восемь. Рыбачили, конечно, с сыном, и он схватил спиннинг, который выдернул из берега зацепившийся карп, и мой мальчик так же боролся с чудовищем, которое чуть не утащило его в озеро, и я вовремя прибежал, схватил ребёнка в охапку, перехватил спиннинг. И точно, как сегодня, карп упирается в берег, пружина с крючками свистит у виска, и огромный карп-крокодил, как подводная лодка в надводном положении, уходит на середину озера. Разные страны, разные озера, там сын, здесь внук, те же мысли, тот же карп — Дежа Вю!
;Из наваждения меня вывел голос внука: «Ну, деда, а как же Георгий!» Все впечатления от только что пережитого, сорвавшейся рыбине, и даже то, что она его чуть не утащила в воду, отступили перед детским любопытством и желанием услышать историю о полюбившемся крысёнке и подводном корабле, и о том, почему на подводных лодках развелись крысы — эти не очень приятные, но умные, хитрые и такие сверхприспосабливающиеся к любым условиям зверьки — вечные спутники человека!
;«Погоди», — ответил я. — «Нужно заправить и забросить снасть, может быть, карп вернётся. Попробуй-ка сам забросить!»
;И в надежде, что у него всё-таки проснётся рыбацкий инстинкт, я заставил его слепить из глины с запахом пшённой каши колобок, заправить крючки манкой. Правда, два из пяти крючков карп разогнул, и они стали похожи на древний дротик. Вот почему владыке озера удалось уйти — не сделаны на него ещё крючки! Ну да ладно, главное — не поужинать рыбой, а глотнуть адреналина, поборовшись с ней! Как говорили в моей юности перед ежегодным, обязательным весенним лыжным кроссом, когда сквозь лыжню можно увидеть землю: «Главное — не победа, главное — участие!»
;«Ну, забрасывай!» Пацан размахнулся и метнул глиняный снаряд в сторону озера, туда, где скрылся наш карп. Приманка пролетела метров пять и плюхнулась в воду. По поверхности разошлись круги, в которых преломлялось одновременно и отражение убывающего месяца, и первые лучи восходящего солнца! Светало!
;«Близко забросил, но главное — самостоятельно и почти правильно», — подумал я, а вслух сказал: «Теперь натяни леску и прикрепи колокольчик. Никаких наматываний на руку, колокольчик укажет на поклёвку!»
;На востоке появился огненный шар, окрасив деревья, воду. Всё вокруг полыхало, дышало зарёю. Над озером вился густой туман, а лучи солнца резали его как ножом масло, и туман, отрываясь кусками, быстро рассеивался. Мы невольно залюбовались этим зрелищем.
;«Лепота», — протяжно и смачно, как его отец, мой сын любил говорить, когда его что-то восхищало. «Лепота!» — радостно и послушно повторил я! Впереди нас ждал солнечный августовский, замечательный день!
;Костёр погас, и только тонкий дымок с каким-то особенным ароматом вился вокруг нашей стоянки. Я уселся поудобнее на скате берега, как в кресло, и смотрел в сторону заброшенных снастей. Внук пристроился рядом на телогрейке, обхватив коленки руками, изобразив полнейшее внимание и предвкушение дальнейшего повествования!
;«Ну, на чём это мы остановились?» — спросил я, сделав вид, что подзабыл.
;«Подводная лодка легла на прежний курс, домой в Гремиху. Под нами 120, над нами 500, не надо бояться под толщею вод!» — как строчку из недочитанной книги, протараторил внук!
;«Хм, точно. Ну, слушай дальше!»
;Много разных приключений ждало нас впереди. Экватор мы пересекали дважды, с традиционным посвящением в бывалых моряков, с праздником Нептуна, но это другая история, как-нибудь при случае я расскажу тебе ещё. Наконец, мы пришли в Гремиху. Это был мой последний дальний поход, потому что у меня заканчивался срок контракта, и я решил демобилизоваться из ВМФ, вместе с несколькими товарищами на «гражданку»!
;Прошло несколько месяцев, пока мы написали рапорта;, сдавали свою матчасть, командование уговаривало меня остаться, но я остался непреклонен. Решил — так решил, только вперёд!
;И вот наконец приказ об увольнении в запас подписан, отправлен контейнер с вещами, отправлена семья на «большую землю», куплены билеты на пароход «Вацлав Воровской», который ходил из Гремихи в Мурманск раз в три дня. Прощаемся с Краснознамённым Северным флотом — отвальная в самом лучшем ресторане Гремихи, лучшим потому, что единственным! Здесь, конечно, собрался почти весь экипаж. Все говорили о флотской дружбе, о том, что нам придётся начинать новую трудную жизнь, что нам будет не хватать их, а им — нас!
;Стол, конечно, был полон и напитков, и закусок. И все выпили и по первому, и по второму, и по пятому разу. Главное уже было сказано. Я в своём тосте пожелал остававшимся здоровья и удачи в их нелёгкой службе, при этом сказал, что пусть Господь Бог всегда оберегает их и помогает им!
;Сам в то время я был ещё убеждённым коммунистом и атеистом, и наш замполит, кап. 2 ранга Камушин, чуть не кувыркнулся со стула, услышав мои слова о Господе Боге. Пытался что-то возражать, но всем остальным тост очень понравился, и все с удовольствием выпили по полной — за меня, за Бога, и зама заставили выпить целый бокал ерша («шило», коньяк и пиво), после чего замполит обмяк и уткнулся головой в тарелку с салатом, полностью смирившись и с моим тостом, и с Господом Богом!
;«Кстати, снова Дежа вю (Deja vu)», — подумал я. Кто бы мог тогда предположить, что спустя много лет я сначала в 91-м году во время путча уйду из коммунистической партии, а потом, ещё через несколько лет, приму крещение! Но сейчас необходимо вернуться к нашей истории.
;На этой отвальной старшина команды трюмных мичман Вася Журавель сидел рядом со мной, так как мы были с ним в дружеских отношениях: окончили одно училище, были одноклассниками, вместе пришли на флот. И он очень сокрушался, что я демобилизуюсь, а он остаётся!
;Изрядно выпив и пустив слезу, он поведал мне всю историю про Георгия, Жорку, с продолжением: «Пока мы бегали со своими рапортами и обходными листками, Вася перевёлся в экипаж, который был закреплён за К-439, и уже сходил с ними на доковый осмотр и в море. Так вот, при выходе из дока всегда проходят глубоководные испытания! Как только ревун прокрякал "По местам стоять к погружению!", Василий повернулся к банке-«батискафу» и с удивлением увидел, что там сидит Жорка, но не один. Этот эфиопский ловелас привёл из дока небольшую молоденькую крыску! Вася, недолго думая, закрутил крышку, спрятал банку и задумался о целесообразности своих действий, ведь он способствует созданию крысиной семьи, а это чревато непредсказуемыми последствиями для всего флота. Но чего не сделаешь ради друга и дружбы!
;Уже спустя много лет я узнал, что на подводных лодках развелись крысы, которые не реагировали на перепады давления и спокойно разгуливали по лодкам, также как когда-то по надводным кораблям! Чьё это потомство, Георгия или нет, об этом история умалчивает. Но остаются предположения, а мы знаем, что иногда предположения становятся историей, и наоборот!
;Вот такая история, мой мальчик. Я не знаю, хорошо это или плохо, но жизнь продолжается. И пока ещё никто не слышал, чтобы хоть одна подлодка утонула или сгорела от того, что на ней живут крысы, как раньше жили тараканы. Но это уже другая история!
;Мы сидели рядышком, на берегу чудесного озера. Солнышко согревало и расслабляло нас. В кустах щебечут птицы, в озере плещется рыба — ни с чем не сравнимое ощущение счастья, которое обняло нас своими невидимыми крыльями, проникло в каждую клеточку. Мы сидели и наслаждались моментом, одним из самых редких моментов нашей жизни!
;…На закидушке, которую забросил внук, дзынькнул колокольчик: один раз, второй, третий. Затем леска натянулась, как струна, и пошла косить прибрежную травку — в одну сторону, в другую! Я вскочил, схватил леску и потянул. Карп твёрдо сидел на крючке, не такой огромный, как сорвавшийся, но и не маленький.
;«Иди-ка попробуй сам вытащить рыбу», — позвал я внука. — «Бери леску, наматывай на руку и, не торопясь, потихоньку вытаскивай».
;Заброс был близкий, поэтому парень быстро справился со своей задачей. Всё-таки карп был приличный, и постараться пришлось! Карп у кромки воды хлебнул воздуха и на время затих. Я подошёл и взял его под жабры. В нем было никак не меньше полутора кг: плотная чешуя, красноватые плавники, два чёрных уса, мощный хитиновый резец на верхнем плавнике, которым он легко пересекает любую леску, если только дать слабину. В общем, красавец и масса адреналина и мне, и внуку!
;Главное, что от заброса до вываживания он всё сделал самостоятельно. В общем, поймал сам. Это был праздник и для меня, и для мальчонки, который он вместе с моими байками запомнит на всю жизнь, как когда-то давно, в далёкой Литве на лесном озере Скайдрес, запомнил его отец, мой сын! Дежа Вю (Deja vu).
;Grigorij Pribylovskij