Цветок на продажу

Цветы, что расцветают в пепле войны, не знают запаха чести.

Неизвестный эльфийский философ


Талула ехала к городу, который отстраивался заново после войны. Улицы ещё хранили следы огня и крови, но жизнь уже пробивалась сквозь развалины, как сорняки сквозь камни. Она знала, что этот город станет сердцем провинции, а управлять им будет Руфус, её верный поклонник, ныне новоиспечённый барон Жадвильский. Он собирался назвать город Жадвилем, в честь себя, разумеется. Руфус рассказал ей об этом в одну из ночей, проведённых вместе.

Сейчас Руфус был женат на дочери какого-то ремесленника, оказавшего неоценимые услуги армии. Впрочем, Талулу это не волновало. Главное, он обещал покровительство, и она знала, как использует это обещание. Руфус немало удивил её, когда рассказал, что король пожаловал ему баронство за героизм и мужество в решающей битве. Талула точно знала, что Руфус – изрядный трус и бахвал, героизм он смог проявить, лишь высунувшись из кустов, в которых всё время отсиживался.

Настоящее мужество проявили Рэйшен (о котором Талула даже слышать не хотела) и его приятели, Квэддо, Харлен и солдат по имени Акилла. Они приняли командование на себя после гибели командира, удержали солдат от бегства и смогли переломить ход сражения. После битвы было не счесть тяжёлых раненых. И среди них – друзья Рэйшена. Дроу тоже был изранен, но нашёл в себе силы вытащить их из-под мёртвых тел и довести до лекарей, словно отказываясь подпускать к ним смерть.

Руфус со смехом говорил Талуле, что, как только эти идиоты скрылись с глаз долой, он немедленно подошёл к королю и доложил о победе так, будто самолично одержал её. И, похоже, глупец Витерий поверил, хотя Руфус не имел ни единой царапины. Вот так Руфуса наградили баронством, за заслуги перед отечеством. В тот день король пожаловал титулы многим, тем, кто отличился в последней битве. Генерал Римардо, к примеру, стал графом. Ну, он-то заслужил, в отличие от Руфуса.

– А ты не боишься, что король узнает правду и накажет тебя? – спросила Талула, хотя уже знала ответ.

– А кто ему скажет? – со смехом ответил Руфус. – Разве что этот дурак Рэйшен осмелится…

У Талулы на миг замерло сердце. Да, Рэйшен мог осмелиться на любой дерзкий поступок. Но теперь дроу был где-то далеко, а Руфус – рядом, живой и довольный собой.

– Да только король не стал его слушать, – продолжил молодой барон, – потому что я успел пожаловаться, дескать, дроу-негодяй пытался совратить мою невесту, а теперь наговаривает на меня из-за своей дровской натуры! Витерий выгнал его взашей! А остальные валяются без сознания в палатках лекарей, а когда очнутся – если очнутся! – будет уже слишком поздно.

Талула отвела взгляд. Она уже знала, как здесь становятся героями. Не по заслугам.

Руфус пообещал Талуле своё покровительство, звал её в свой город… И вот она уже под стенами этого города, сидит в обозе, как простая маркитантка, на своих узлах и мешках. Никто не должен узнать, сколько у неё припрятано монет, иначе ограбят и убьют. Некому вступиться за одинокую женщину на дороге, где полно душегубов.

К счастью, эта трудная дорога подошла к концу. Ворота в город были открыты, обоз благополучно въехал внутрь. Татула пристроила свои вещи на хранение к надёжному человеку. Имя он скрывал, но ещё с военных времён она знала: этот нагловатый парнишка по кличке Сныст не подведёт. За определённую мзду, конечно. Деньги этот обаятельный наглец взял сразу.

– Остальное выплатишь позже, когда вернёшься, милая! – с нахальной ухмылочкой проговорил Сныст.

Талула ответила ему такой же гримасой и отправилась на поиски баронского дома.

Повсюду шло строительство, стучали молотки и топоры, туда-сюда сновали люди, да и гномы не сидели без дела. Их пригласили восстанавливать разрушенное: эти бородатые хитрецы дипломатично не вставали ни на чью сторону в войнах, предпочитая ждать, кто победит. Что ж, их час пробил, и вот они здесь.

Она шагала по шумной улице, игнорируя свист и грубые комплименты в свой адрес. Ей не нужно было их слушать – она уже прошла этот путь. Она приехала сюда не для того, чтобы снова торговать собой. Нет, она собиралась начать новую жизнь, где больше не придётся терпеть мужские руки, разве что по большой любви. При этой мысли Талула едва не фыркнула. Она уже давно перестала верить в такие сказки.

За время войны она насмотрелась на мужчин и была сыта ими по горло. Единственный мужчина, который занозой засел у неё в памяти, был… Воспоминание о тех двух монетах, что Рэйшен положил ей на глаза, уходя, обожгло огнём. Талула тряхнула густой копной тёмных волос, отбрасывая ненужные мысли прочь, и продолжила путь по оживающим улицам города.

А вот и тот самый дом. Это был не просто дом, а целый особняк! На его строительстве трудились и люди, и гномы, работая бок о бок, будто союзники, впервые нашедшие общий язык. Руфус явно хотел впечатлить: роскошный вход, три этажа, большие окна. Интересно, посмел ли он вставить новомодное гномье стекло, которое ловит свет и стоит безумных денег?

Талула подумала о своих сбережениях и решительно подошла поближе. Гномы занимались отделкой самого здания, а люди уже воздвигали забор, высокий, почти как в небольшой крепости.

– Тебе чего тут надо, красотка? – развязно окликнул её один из рабочих.

– Я ищу барона, – Талула решила, что пока можно побыть вежливой. – Не подскажешь, где его найти?

– Я те чё хошь могу подсказать, – охотно откликнулся мужчина, – и возьму совсем немного!

Он оглядел её с ног до головы так, словно покупал товар, и красноречиво облизнул губы. Остальные тут же бросили работу и глумливо загоготали.

– Слышь, Шахлай, она ж наверняка не твоего поля ягодка! Она, может, ещё и моется каждый день! И всё для нашего барона!

Слово «барон» прозвучало с такой ядовитой издёвкой, что Талуле стало ясно: эти люди знают Руфуса не по слухам. Как бы то ни было, ей нужно попасть внутрь.

Мужчина, названный Шахлаем, бросил свой молоток и подошёл к Талуле вплотную.

– Для барона, говоришь? А, по-моему, обычная шлюха, как все. Уж сколько их за войну перевидали – не перечесть! Что ей у Руфуса делать?

– Наш барон падок на таких! – со смехом отвечали ему.

– Так, может, проверим, годится она или нет? – ухмыльнулся Шахлай. – Нельзя же пускать к правителю непроверенных баб!

Талула внутренне сжалась, хотя старалась держаться спокойно. Ясное дело, здесь ей никто не поможет. Одинокой женщине не выстоять против разгорячённой ватаги. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но из-за спин Шахлая и его дружков вдруг раздался суровый голос:

– Чего вы тут удумали, а? Ну-ка, возвращайтесь к работе!

Настроение мужчин, подступавших к Талуле, резко переменилось. Даже лица стали другими. Только Шахлай хмыкнул, не оборачиваясь:

– А если не вернёмся, что тогда?

Талула увидела, как к Шахлаю протолкался коренастый гном ростом Талуле по плечо. В руках он держал здоровенный топор, время от времени лениво вращая его, будто игрушку. Гном не стал ничего объяснять. Но свист лезвия и быстро расступившиеся мужики красноречиво говорили сами за себя.

В течение нескольких ударов сердца Шахлай смотрел на гнома, а после рассмеялся:

– Да ты, Байль, совсем шуток не понимаешь, что ли!

– Таких – не понимаю! – сухо ответил Байль. – Вернись к работе, Шахлай, иначе не уложимся в срок.

Вскоре все разошлись, кроме самого Байля.

– Ты, девушка, хочешь увидеть барона Руфуса?

– Именно так, почтенный Байль, – Талула говорила мягко, с уважением, испытывая искреннюю благодарность к гному. – Надеюсь, ты поможешь мне найти к нему дорогу.

Так и случилось. Байль провёл её через строительную площадку в недостроенный дом, предупреждая на каждом шагу:

– Ноги ставь аккуратно. Голову держи повыше. Здесь ещё не всё стоит как надо.

Вскоре Талула увидела знакомую фигуру. Руфус важно расхаживал по полу, покрытому пылью и опилками, раздавая указания с видом человека, которому принадлежит не только дом, но и весь город вокруг.

– О, всё-таки явилась! – обрадовался Руфус старой знакомой.

Талула осталась довольна встречей: Руфус угостил её не просто куском лепёшки и жёстким мясом, как во времена войны, а настоящим обедом в приличной таверне. Давно она не ела так. Горячая еда дымилась в глиняных мисках, вино лилось из кувшина, а голова приятно кружилась от его пряного вкуса. Когда на столе кроме вина ничего не осталось, а Руфус маслено прищурил осоловелые глаза, Талула решила, что пора переходить к делу.

– Помнится, Руфи, ты обещал помочь мне, если я решу осесть в твоём городе…

– Я и не отказываюсь, милая.

– Что ж, тогда самое время, мой славный барон. Я хочу открыть здесь своё дело, и мне понадобятся не только деньги, – кое-какие сбережения у меня имеются – но и разрешения, а также защита.

Руфус слегка протрезвел.

– Защита? Какая, к демонам, защита? Я думал, ты хочешь открыть харчевню какую или постоялый двор…

– Я хочу кое-что получше, – рассмеялась Талула. Смех был звонкий, почти беззаботный, и все взгляды в зале невольно потянулись к ней.

Она давно знала, что смех – её проверенное оружие. Даже Рэйшен, этот проклятый нелюдь, однажды повёлся на него… Впрочем, сейчас надо было думать о делах.

– Руфус, милый, харчевня, а тем более постоялый двор, – это слишком затратно и хлопотно. Да и дела этого я совсем не знаю.

– А какое же дело ты знаешь? – Руфус двусмысленно заулыбался, будто уже догадывался. – Торговое, что ль?

Талула сделала паузу. Улыбка её стала чуть шире.

– Торговое, – кивнула она. – В некотором роде. В твоём городе много молодых, сильных мужчин, которые жаждут женского внимания. Не спорь, я видела это, пока шла сюда.

– Если тебя кто-то оскорбил или задел, – голос Руфуса стал грубее, шея налилась краской, – просто скажи мне. Я велю их в порошок стереть!

Талула довольно усмехнулась. Руфус уже на крючке.

– Руфи, дорогой, я хочу предложить этим мужчинам самое сладкое развлечение…

– Себя, что ли, – буркнул барон, припоминая, чем Талула зарабатывала на войне.

– Вот уж нет, хватит с меня! – отрезала она. – Я хочу организовать здесь дом с увеселениями, наберу самых красивых девочек, одену в шёлковые платья и чулочки… Но учти, Руфи, это будет стоить посетителям очень дорого!

Руфус сидел с приоткрытым ртом, воображая те чувственные картины, которые нарисовала ему Талула. Она даже непочтительно потрясла его за плечо, чтобы вернуть из сладких мечтаний в суровую действительность.

– И какая же помощь от меня будет нужна?

– Очень простая! – Талула заговорила быстро, не давая ему времени на обдумывание. – Мне нужно место… Само здание или участок под него, благо город строят заново. Материалы, инструменты, гномы… Они у тебя работают, может, и мне согласятся помочь? Обстановка для комнат тоже понадобится: кровати, зеркала, бархатные портьеры… Не буду лукавить, мои клиенты не должны валяться на полу. И пара надёжных ребят: вышибалы, помощники, всё такое. В общем, немного покровительства и много денег.

С Руфуса вмиг слетела истома. Перед глазами мелькнуло, как “помощники” сбрасывают бесформенное тело в реку. Он даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Вышибалы и помощники? – глуповато переспросил он.

– Да как без них! Вино привезти, мебель переставить, записку передать… А ты что подумал?!

Руфус любезно улыбнулся и подлил Талуле вина. Не стоило говорить с этой очаровательной, но жёсткой женщиной о своих подозрениях. А идея о доме с увеселениями барону очень даже понравилась. Вот только он собирался поиметь свою долю с этого начинания.

Талула осталась довольна и обедом, и разговором. Она так и думала, что Руфус поддержит её. А то, что он хочет получать процент от дохода, что ж, ничего не поделаешь, бесплатных покровителей Талула ни разу не встречала. Размер этого самого процента Руфус не называл, но Талула очень надеялась, что это не будет неподъёмная сумма. Впрочем, она знала верный способ склонить Руфуса к уступкам…

Талула считала, что дело на мази, и возвращалась к своим оставленным вещам, напевая под нос от радости. Однако её радость была несколько омрачена Сныстом. Тот сидел на её узлах, жуя травинку, и широко развёл руки в стороны, приветствуя возвращение законной владелицы.

– Талула! – с преувеличенной радостью проговорил Сныст, выплюнув изжёванную травинку. – Ты долго! Я соскучился!

Талула лишь презрительно фыркнула, но Сныст не унимался.

– Я от скуки пересчитал всю траву на этом постоялом дворе! А когда закончил, проверил, всё ли в порядке с твоими вещами…

Сныст лукаво заглянул в глаза Талуле, и та, похолодев, поняла, что пронырливый негодяй обшарил её вещи и пересчитал все монеты до единой.

– И что ты от меня теперь хочешь? – мрачно спросила Талула.

Сныст расплылся в улыбке.

– Ах, моя прелестная Талула, что может хотеть от тебя такой перспективный молодой человек, как я! Вначале я хотел лишь немного твоей любви, а теперь думаю, что ты можешь мне дать больше, намного больше…

– Любви? Тебе надо больше любви? – переспросила Талула, лихорадочно соображая, что имеет в виду этот прохвост.

Возможно, он потребует не одну ночь, а несколько, это ещё полбеды. Талула сможет предложить ему скидку в своём будущем заведении.

– Нет, моя прекрасная, любви на мою долю и так хватает. Мне нужно знать о твоих планах. Я слыхал, что ты отобедала с нашим новоявленным бароном. Вы о чём-то договорились, так ведь? Расскажи мне поподробнее, мы ведь не хотим, чтобы он обманул такую доверчивую и трудолюбивую птичку, как ты.

Талула не собиралась рассказывать кому бы то ни было о своих планах, но, к сожалению, пальцы у Сныста были ловкие, он в два счёта мог оставить Талулу без единой монеты. Вдобавок ходили слухи, что эти ловкие пальцы легко могли отнять жизнь у какого-нибудь строптивца. Война хоть и закончилась, но закон властвовал далеко не везде. А Сныст всегда ухитрялся выйти сухим из воды.

– Я собираюсь открыть здесь дорогое увеселительное заведение, – неохотно проговорила Талула.

Сныст подсел к ней поближе, всем видом изображая внимание. Женщина поморщилась.

– Ну, чего ты так уставился? Сам знаешь, дорогие вина, хорошая еда, мягкие постели, ласковые красивые девочки в шёлковых чулочках…

Сныст мгновенно перестал кривляться. Эта женщина вполне могла справиться с таким заведением. Дешёвых борделей для солдат и ремесленников в городе хватало, а вот заведения высшего уровня… Да, здесь пахнет деньгами, большими деньгами. А деньги Сныст любил.

– Детка, ты же понимаешь, что твоих денег на это великолепие не хватит? – серьёзно спросил он у Талулы. – Понадобятся очень крупные вложения. И клиенты из пустоты не возьмутся. И персонал… Девки и прочее…

– Вот ты, Сныст, вроде умный парень, а дурак, – проворчала Талула. – Зачем ты спрашиваешь?

– Я, может, помочь тебе хочу! Не бесплатно, конечно.

Талула хмыкнула. Поможет он, как же, парень с самого дна. Однако Сныст умел убеждать, и Талула сама не заметила, как пересказала ему весь разговор с бароном. Сныст задумчиво потёр верхнюю губу, на которой пробивались противные чёрные усики.

– Да, придётся тебе обхаживать барона, чтобы и денег добавил, и строителей прислал, и долю ему выделить. Только много не давай. Я кое-что слышал о нём, думаю, он станет завсегдатаем твоего заведения. Это тоже можно посчитать как долю.

Талула слушала открыв рот. Сныст, видя это, затребовал свою часть прибыли.

– Эй, – возмутилась Талула, – у меня ещё и заведения нет, а ты уже требуешь! Тебе-то за что платить? За один совет?

– Нет, милая, я буду помогать тебе и следить, чтобы тебя не облапошили. Моя помощь стоит недёшево, так что, считай, ты заключаешь выгодную сделку. И когда твой бордель будет работать в полную силу, я всегда подскажу тебе, где клиент выгодный, а кого и на порог пускать не стоит. А заодно научу, как нашему барону-выскочке не отдавать слишком жирный кусок. Ну, что скажешь?

Талула закусила губу. Предложение и впрямь было хорошим. А Сныст… Что ж, он, конечно, вор и бандит, но и Талула не девочка-ромашка.

– Что ж, я согласна, – решительно проговорила будущая бордельмаман. – Но уж смотри, дружок, если ты обманешь меня…

– Талула, милая, разве я сам себе враг! Зачем мне портить те отношения, которые принесут мне много красивых золотистых кругляшков, которые я так люблю!

"А также сведений, которые стоят очень, очень дорого". Вслух этого Сныст говорить не стал. Он пожал руку Талуле, скрепляя договорённость, а потом привлёк её к себе.

– Ты же не подумала, что я бесплатно караулил твоё барахло, милая? – шепнул он ей на ухо.

Дом барона рос как по волшебству. Руфус обходил свои новые владения, хвалил мастеровитых гномов. Всё больше появлялось в его особняке людей: садовники, повара, псари, конюхи, очаровательные горничные… Ими Руфус был особенно доволен, ведь его жена не была красавицей, не умела петь и танцевать, не носила откровенные наряды. Собственно, зачем они ей? Ей и показывать было нечего. Худенькая, скромная, забитая девушка, которой пришлось поменять имя с простецкого "Рицпа" на благородное "Рилинда", должна была просто родить наследника для своего мужа.

– Байль, подойди-ка сюда! Разговор есть!

Руфус всё-таки решил исполнить обещание, данное Талуле. Он направит рабочих Байля на строительство "весёлого дома". Гном, выслушав барона, нахмурился:

– Мои ребята до сих пор не получили плату за твой особняк. Сначала расплатись с ними, потом уж будем браться за новое дело.

– Байль, давай так: я заплачу вам сразу за всё. Помогите одной… приятной женщине, а я внесу полную сумму, как только дом будет готов.

Байлю это не понравилось. В словах барона сквозило что-то липкое и неправильное. Но работы действительно было много, и, может, он просто слишком недоверчив. С чего бы молодому барону обманывать работников? С неохотой, словно ступая под своды старинной проклятой шахты, Байль кивнул. Его гномы собрали инструменты и перебрались в другую часть города.

Там улицы были ;же, дома скромнее, а воздух – тяжелее. Публика здесь носила ножи под плащами, а деньги держала разве что в воспоминаниях. В таком районе лучше было не привлекать внимания. И уж точно – не рассчитывать на чужую совесть.

Талула, щурясь от солнца, стояла у крыльца будущего весёлого дома, скрестив руки на груди и наблюдая, как гномы ловко подтаскивают брёвна и молотят по ним топорами, вырезая причудливые узоры – не ради красоты одной, а чтоб дом запомнили. Они сноровисто переступали своими короткими ногами доски и камни, молотки звенели в такт, словно музыка Железных гор. Внутри уже пахло свежей древесиной и травяным клеем, а на стене первого этажа один из гномов аккуратно вмуровывал резную балку в форме танцующей девы. Талула улыбнулась уголком рта: этот дом обещал стать местом, где деньги потекут рекой, широкой, полноводной, с привкусом золота.

Гномы работали основательно: пол на первом этаже покрывали добротные тёсаные дубовые доски, а лестница на второй этаж, украшенная изящной резьбой, изгибалась, словно стан танцовщицы. Двери комнат обивали дорогими плотными тканями, внутри стояли широкие кровати под балдахинами, камины ждали огня, тускло поблёскивали новомодные зеркала, а в углах томились курительницы с благовониями. Всё выглядело так, будто дом ждал усталого путника… но Талула знала – её заведение станет местом, где посетитель прикоснётся к греху, сладкому и изысканному, словно редкий южный плод, истекающий соком.

Вокруг начинали шептаться. Старуха, потерявшая на войне сына, складывала пальцы в охранный знак, проходя мимо, а однажды – Талула видела это своими глазами! – плюнула в сторону новостройки. Мужчины с любопытством заглядывали за забор, а молодые девки из лавчонок по соседству хихикали, показывая пальцами на кружевные занавески.

Талула стояла на крыльце, потягивала вино из грубой кружки и посмеивалась себе под нос. Город ещё был покрыт шрамами войны, но жизнь пробивалась повсюду, давала новые ростки, распускала цветы среди грязи и пепла. Люди уже хотели того, что отвлечёт их от мучительных воспоминаний. И Талула собиралась дать им это. Своим способом. И не бесплатно.

Над входом аккуратно повесили дощечку с изящной резьбой – "Коралловый Цветок", буквы, мягкие и округлые, окрасили в цвет ветреного заката. Гномы, не подозревая о значении названия, одобрительно кивали – звучит хорошо, словно каждого ждёт здесь мягкая постель и кружка доброго пива. А Талула, глядя на это, хитро щурилась: пусть думают, что хотят.

Строительные работы, как и всё в этой жизни, подходили к завершению. Теперь следовало оживить дом, наполнить его молодыми голосами, лёгкими шагами и трепетным дыханием. Талуле нужны были работницы.

Сныст находил их везде: в тени рынка, на краю канала, где дождь смывал в реку грязь, да и просто на улицах, возле лавок с хлебом или мясом. Были они юны или измотаны годами, красивы или просто живы – главное, чтобы нужда оставила свой след – в опущенных плечах и потухших глазах, а страх уже перестал быть препятствием. Он говорил с обманчивой мягкостью, предлагая не работу, а шанс начать всё заново. И почти всегда он говорил правду.

Талула понимала, без Сныста ей бы не справиться. Он знал город от верха до самого дна, видел слабости человека за три шага и умел предложить именно ту ложь, которую тот был готов проглотить. "Я никого не покупаю и не запугиваю, – любил повторять он, – я помогаю выбрать дорогу". А Талула принимала этих девушек в одной из комнат едва достроенного дома и пристально смотрела в лицо каждой. Кто пригоден для сладкой игры? Кто будет послушен, а кто – строптив? Поди угадай. Но все эти девушки начинали свой новый путь с одного и того же: рука хитрого проходимца на плече, навязчивый шёпот на ухо и дверь, за которой ждала Талула.

Для Руфуса наступило время расплатиться. Гномы закончили работу. Респектабельный особняк барона и новый дом Талулы, такие разные и далёкие друг от друга, светились огнями. Барон осознал одну простую истину: чем больше строится новых домов, тем меньше стоят старые обещания.

Руфус собрал людей, которые поначалу помогали на стройке особняка – мужчин без корней и совести, изломанных войной. Барон давно приметил среди них крепкого, рослого Шахлая. Он умел действовать быстро и не задавал неудобных вопросов. Именно его Руфус назначил капитаном.

В один из пасмурных и хмурых вечеров, когда звёзды прятались среди серых туч, Шахлай привёл своих людей к лагерю гномов. Те складывали инструменты и собирались возвращаться в облюбованное предместье города. Шахлай и его молодчики были вооружены и держали руки на рукоятках мечей с вызывающей уверенностью.

Байль встал перед ними, крепко уперевшись ногами в землю. После недолгого молчания Шахлай изрёк:

– Барон благодарит вас за службу. Вы свободны. В его владениях ваше присутствие больше нежелательно. Понятно?

Байль думал. Его взгляд переходил с лица Шахлая на лица его людей, наглых, злых, с оружием на бедре и усмешкой в уголках рта. Он понял всё сразу, потому что видел это раньше.

Гномы готовы были отстаивать свои права, но Байль убедил их отступить. Он понимал: если ввязаться в дело, будут новые ненужные жертвы. Уходя, гномы уносили с собой жгучее негодование, неприязнь к людям и знание, что теперь этот город стал хуже.

А Руфус беспечно бродил по новому особняку и думал, что теперь у него есть не только дом, но и своя сила. Эта сила поможет ему навести новый порядок в новом городе, который он назовёт в свою честь – Жадвилем.

Сныст любил появляться в "Коралловом Цветке", когда его не ждали. Сейчас он вальяжно развалился в одном из кресел с кружкой вина в руке и выглядел так, будто ждал награды за очередную услугу.

– Гномов выгнали, – небрежно бросил он, когда Талула подошла ближе. – Без расчёта. Барон решил, что строители ему больше не нужны.

Она лишь пожала плечами, поправляя складки на юбке. В зале уже играла музыка, смех перекрывал голоса, а одна из новых девушек, пока ещё смотревшая с опаской, раздавала клиентам карты.

– Не мои проблемы, – сказала Талула, не глядя на Сныста. – Не я с ними договаривалась.

Сныст усмехнулся, и от него повеяло холодком.

– Может, и не твои. Только теперь они не просто обманутые работники – их изгнали. Им запрещено появляться среди людей, а приказано жить далеко, в Железных горах. И если гномы решат отплатить кому-то за это… ты окажешься слишком близко.

Талула замерла на один удар сердца, но быстро взяла себя в руки. Наверное, Сныст предупредит её, если понадобится.

– Сколько? – коротко спросила она.

Он назвал сумму. Не большую, но достаточную, чтобы напомнить: сведения всегда стоят дороже, чем кажется.

Талула тревожилась. Её не слишком беспокоили гномы, она знала, что они искусные строители, механики и ювелиры, но не мстители, не то что тот дроу, который… Впрочем, сейчас не стоило вспоминать о Рэйшене. Если вокруг заведения начнут ходить дурные слухи, это скажется на доходах. Этого нельзя допустить.

И Талула отправилась к Руфусу. В особняке кипела жизнь: подъезжали фургоны с провизией, садовники выправляли клумбы, где-то за домом ржали лошади на конюшне, собаки на псарне разрывались от лая. А по двору сновали люди Шахлая, словно хищники, которые знают, что территория принадлежит им.

Шахлай стоял у входа, расправив плечи, с рукой на эфесе. Увидев Талулу, он осклабился, изображая радость.

– Гостья, – протянул он, пропуская её внутрь. – Как приятно.

Руфус сидел в своём кабинете, одетый с иголочки, с бокалом вина в руке, будто только что вернулся с какого-то светского приёма. Он даже не встал, чтобы поприветствовать Талулу, и не предложил ей вина.

– До меня дошли скверные слухи, – начала она, не скрывая раздражения. – Если гномы решат рассказать, что их обманули, это ударит по моему заведению. Я не хочу, чтобы меня связывали с твоими делами.

Барон отпил вино и отсалютовал ей полупустым бокалом.

– А ты не связывайся, – сказал он легко, почти весело. – Но помни: покровительство стоит денег. Ты должна платить. Регулярно. Без лишних вопросов. И больше в моём доме не появляйся. Нечего мозолить глаза моей жене, особенно когда она носит моего наследника.

Талула замерла. Она поняла. Она была не свободной женщиной, не хозяйкой, не деловой партнёршей, а частью ужасной системы, которую Руфус успешно создал. Её заведение – не её собственность, а ещё один источник дохода для него.

На выходе она невольно огляделась. Сныст мог бы здесь пригодиться. Но он был лишь другим концом той же цепи. С одной стороны – городское дно, с другой – холодная сталь и продажный закон. Талула почувствовала, что зажата в капкан, и выбора у неё снова, как и раньше, нет.

Через пару дней в её изысканное заведение, её "Коралловый Цветок", явился Шахлай. Он был не один: за спиной у него маячили двое людей при мечах, крепкие, широкоплечие, не знающие сожалений.

Они вошли без стука, и на лице Шахлая играла победная улыбка.

– Приказ барона, – сказал он, едва Талула попыталась возразить. – С сегодняшнего дня мы имеем право появляться в "Коралловом Цветке" когда вздумается. И получать всё, что полагается… с большой скидкой, если ты понимаешь, о чём я.

Его люди уже сновали по комнатам. Открывали ящики, заглядывали под кровати, швыряли вещи в стороны. Обыск. Или грабеж, разницы особой не было.

Талула протестовала, но слабо. Она понимала, что голос у неё звучит не как у хозяйки, а как у женщины, попавшей в ловушку. Одно неверное слово, и ей конец.

В одном из потайных ящичков Талулы нашёлся мешочек с деньгами. Шахлай не скрывал радости.

– А ты у нас предусмотрительная, – хмыкнул он, пряча находку в свой пояс. – Значит, так: посмеешь пикнуть – тебя объявят смутьянкой. И накажут по всей строгости нового закона. Понимаешь?

Любопытные девушки, заслышав шум, высовывались из дверей. Но стоило им увидеть Шахлая и его людей, они тут же юркнули обратно, запирая двери на засовы.

Талула нехотя кивнула.

– Хорошо, – сказала она тихо. – Только пусть твои люди не трогают моих работниц.

Шахлай фыркнул.

– Мы будем осторожны, – ответил он с издёвкой.

Когда они ушли, Талула сразу отправилась к Снысту. Он нашёлся быстро, словно только и ждал, чтобы его нашли. Взволнованный рассказ Талулы он выслушал с интересом, даже с любопытством. А потом рассмеялся.

– Теперь слово барона – закон, – сказал он, всё ещё улыбаясь. – А я не люблю иметь дело с законом. Особенно когда он ходит в доспехах и с мечом на боку.

– Ты должен мне помочь, – прошипела Талула. – В этом деле есть и твой интерес.

– Я должен? – удивился он. – Прости, милая, я не хочу испробовать новый способ умереть.

Талула поняла: помощи ей ждать не от кого. Ни гномы, ни Сныст, ни даже воспоминания о прошлом не станут щитом. Она так и не стала свободной, как мечтала во времена, когда грелась у костров, слушая разговоры солдат. Но тогда, в пыли и крови войны, она была хозяйкой своей жизни.

Теперь же правила были чужие, страшные, бесчестные. И ей придётся их принять.

Ей придётся доносить Шахлаю и Руфусу о своих клиентах. Придётся платить им деньги. Предлагать скидки этим нежданным посетителям, которые приходят не за удовольствием, а за властью. А ещё – скрывать от них свои отношения со Сныстом. Платить ему отдельно, ведя двойную игру, из которой нет выхода.

Целую ночь Талула просидела одна, перебирая мысли, будто бусины на истончившейся нити. Под утро она приняла решение.

Она будет жить. Пусть не свободной, но богатой. Даже если это значит согнуть спину, улыбаться сквозь зубы и прятать нож глубже.

Роясь в старых вещах, она наткнулась на две монеты. Рэйшен оставил их ей, положив на глаза, как покойнице. Она не могла забыть это оскорбление. Но теперь эти монеты стали напоминанием о том, что однажды кто-то увидел в ней больше, чем остальные.

За окном начинался новый день, серый, как пепел костра, у которого когда-то грелись чужие солдаты. "Коралловый Цветок" расцвёл – но не для неё. Его лепестки пахли так же, как и всё в её жизни: дымом обманутых надежд и железом ложных обещаний.