Шерлок Маус. Дело о бумажном пирате

Сейчас на сайте в ВК начался конкурс "Новогодний абсурд"  https://vk.com/ladyzayacandk

 Приглашаем всех желающих! Всех, кому интересны истории с элементами абсурда!

Мы с Сашей Веселовым http://proza.ru/avtor/adikvatnyjj начали цикл историй о мыше-сыщике.
Вашему вниманию предлагается первая.



В один правильно застёгнутый понедельник случилась эта невероятная история. История настолько взбалмошная и не причёсанная, что её даже причесав, не сделаешь похожей на правду. Правда, мы её и не собирались причёсывать. Истории причёсывают в другом месте. Зачем и где не спрашивайте. Зачем вам правда? Две правды перебор. А их и не две вовсе. А сколько их тоже не скажем. Доверьтесь рассказчику.

Рассказчик наш малый надёжный, он — мышь. На него не всегда и не во всём можно положиться, что при его размерах не удивительно, зато у него есть хорошая привычка, каждый день отмечать новый год.

— Не нами заведено, — говорит он, под звон курантов, откупоривая шампанское, и кивает на портрет Коперника, пришпиленный на стене в уютной мышиной норке.

Коперник в ответ утвердительно хмурится, но не протестует…а мы передаём слово рассказчику:

Кто бы мог подумать, как удивительно устроен наш мир. Я не про ту его способность быть одновременно плоским и круглым как шар. Я про то, как утром встаёшь, сладко позёвывая, припоминая радостные сновидения, и уже думаешь: сейчас позавтракаю яичницей. А приключения уже начались. Возле кухонного стола меня встречает гость. Он сидит на табуретке, широко расставив обутые в ботфорты ноги и поместив между них шпагу. Он опирается о её тяжёлый эфес загорелыми до черноты руками. Лицо не бритое, один глаз перевязан пятнистым платком. На голове треуголка, то ли засаленная, то ли зелёная. На кожаных шнурках к поясу приточены кошельки, затейливые кармашки и пистолет с широким раструбом на стволе. Трудно не узнать в пришельце пирата.

— Здравствуйте, хотите яичницы? — спросил я.

— Хочу! — обрадовался пират, я видел, как дрогнул его кадык, когда он проглотил слюну.

— Вам с помидорами?

Кадык ещё раз утвердительно вздрогнул. А я шагнул к плите, и, выбирая сковородку, подумал, что ещё не разучился разговаривать с пиратами.

Когда аппетитно скворчащая сковорода была водружена мною на стол, я переправил туда же из посудного шкафа пару тарелок, хлеб, соль и перец по вкусу, ножи и вилки тоже нашлись. Пират наворачивал яичницу, так что угнаться за ним было непросто, но я не отставал, неслучайно в этом деле я тренируюсь каждый день вместо зарядки. Я не ханжа, но и не противник здорового образа жизни. Просто одни утверждают, что заряжаются, тиская с утра гири, а я? Я ем яичницу. И всё же мне пришлось пойти на хитрость, чтобы не отстать от голодного пирата, когда он готовился подцепить решающий кусок. Я остановил его фразой:

— А что, собственно, привело вас ко мне, милейший?

Пиратская вилка соскочила с траектории и неуверенно зачертила возле остатков завтрака, которые в следующую секунду я отправил в рот, улыбнулся и попросил:

— Не стесняйтесь, рассказывайте!

— С чего начать не знаю, вы, конечно, мышь авторитетный, но бывают такие ситуации, когда следует взять с собеседника слово, что всё останется втайне.

Пират даже перешёл на шёпот в конце фразы, чтобы она показалась более таинственной, подражая ему, я ответил:

— Пусть сегодня не наступит Новый год, если я доверю хоть одно ваше слово посторонним ушам.

Тень сомнения на мгновение округлила единственный пиратский глаз. Но потом он решился и сказал:

— Меня нарисовал один мальчик в девчачьем альбоме с розовыми слонами снегобелками и прочими финтифлюшкам. Если наши об этом узнают, я сгорю от стыда. Меня надо перерисовать где-нибудь на палубе корабля у штурвала, на худой конец на острове с кокосовыми пальмами!

— Резонно, а адреса этого мальчика у тебя нет, и ты пришёл ко мне просить за это непростое дело, не так ли?

В таких вопросах главное доверительность, поэтому я и перешёл на «ТЫ»

И увидел, что моему гостю это пришлось по нраву.

— Ага! — оскалил он щербатый рот. Я отметил, что зубов у него, не хватает едва ли не половину. Нарисовавший его мальчуган явно был в теме. Хорошо, что только глаза и зубов лишил. А мог бы оттяпать ногу, а вместо одной руки присобачить крюк. Я не очень люблю стереотипы.

— Ты, мышь, действительно голова! Не зря мне тебя посоветовали! Три тысячи дохлых акул, и один вонючий скат!

— Хорошо, — сказал я. — Включаю дедукцию.

— Чего включаешь? — прищурился пират. Словечко явно было ему незнакомо и пришлось не по вкусу.

— Чтобы распутать это дело, мне нужно стать Шерлоком Маусом. На время…

— Кем стать? — не понял морской разбойник.

— Сыщиком. Кстати, как твоё имя, морской бродяга?

— Ты, мышь, поаккуратнее. Я не бродяга. Я, капитан Себастьян Перейра! Три тысячи дохлых акул, и один вонючий скат!

Маленький художник был с юмором. Я едва не расхохотался. Но вовремя дёрнул себя за ус и отвернулся от гостя. Взял с полки шапочку с помпоном, повязал на шею кашемировый синий шарф, а в рот сунул чёрную трубку. Я не курю, но тут дело в образе. Повернулся к пирату. Тот от неожиданности крякнул.

— Три тысячи дохлых акул! Я бы тоже не отказался от табака…

— В моём доме не курят! — строго осадил я разбойника. — Не в кабаке!

Я принялся расхаживать взад-вперёд, рассуждая вслух:

— На улице лежит снег, а ты лишь слегка промочил свои бумажные ноги. Значит, девочка живёт в нашем дворе. Ей рисуют в альбоме… А кто у нас любитель дамских альбомов? Конечно же — Танечка Нефёдова. Родители у неё своеобразные, застрявшие умами в девятнадцатом веке. Они и маскарады до сих пор устраивают. И всякие посиделки для детишек. Наверняка мальчик был у неё в гостях. Насколько я помню, в альбомах Танечки сплошь каракули, а ты выглядишь как живой.

— Точно! Каракули! — подхватил пират. — Когда это скопище уродов обступили меня, я едва не стал заикой! Какие-то цветные огурцы с палками вместо рук и ног. А синий жираф и красный ёж словно сбежали из страшной сказки.

— Они и надоумили тебя обратиться ко мне за помощью, — констатировал я.

— Ну да! Всё так!

— Идём дальше, — кивнул я, посасывая мундштук трубки. — Я остановился и вынул трубку.

— Первый вопрос: откуда ты знаешь, что тебя рисовал мальчик, а не девочка? Синий жираф мог бы и соврать из зависти. У него, на минуточку, шея в синюю крапинку. Явный признак творческой несостоятельности и склонности к мелким пакостям.

Пират задумался, его единственный глаз забегал.

— Три тысячи... Он... он был в коротких штанах! И в рубашке с воротником! И кепка, и кожаная куртка, когда он раздевался в прихожей! Разве девочки носят кепки?

— Солидный аргумент, — признал я. — Но недостаточный. В наше время гендерные стереотипы размыты, как акварель в стакане с чистой водой. Однако... запах. Ты же, будучи творением карандаша и акварели, должен был впитать в себя ауру художника. Вспомни запах, капитан! Запах творца!

Пират сжал веки, весь напрягшись. Он даже слегка зашуршал.

— Пахло... — прошептал он, — ...бутербродом с колбасой. Дорогой, копчёной. И... и ещё чем-то химическим... резким...

— Клеем «Момент»! — воскликнул я. — Эврика! Классический аромат мальчишеского творчества! Девочки пахнут мармеладом и слезами умиления. А мальчики — колбасой и химией. Это железно. Значит, мальчик.

Я снова зашагал.

— Второй вопрос: альбом. Альбом Танечки Нефёдовой. Он с розовыми слонами и снегобелками, как ты сказал. Значит, переплёт твёрдый, страницы плотные. Такой альбом не купишь в обычном магазине. Его привозят из отпуска. Танины родители каждую зиму ездят в Прагу за старинными канцелярскими принадлежностями. Значит, мальчик был у Тани в гостях как раз в период с прошлого вторника, когда они вернулись, по... сегодня. Но сегодня понедельник, и альбом правильно застёгнут, а значит, гостей быть не могло. Исключаем понедельник. Остаются среда, четверг, пятница, суббота и воскресенье.

— Три тысячи дохлых акул! — выдохнул пират. — Как ты всё это помнишь?

— Я мышь, — скромно заметил я. — Мы помним каждую крошку, упавшую в радиусе километра. А новости соседей — это те же крошки, только со вкусом драмы. Продолжим. В субботу и воскресенье у Тани были занятия по бальным танцам и вышиванию крестиком. На такое мальчик, пахнущий клеем, не пойдёт. Четверг — день визитов к бабушке. Пятница — семейный просмотр немого кино. Среда! Остаётся среда. В среду у Тани как раз были те самые посиделки.

— Значит, это была среда! — оживился пират.

— Не торопись, капитан. Среда — день скользкий. В этот день неделя ещё не решила, в какую сторону качнуться. Но мы решили. Значит, мальчик в гостях был в прошлую среду. Теперь нужно понять, кто он.

Я подошёл к маленькому оконцу в своей норке и отодвинул занавеску.

— Смотри. На подоконнике лежит засохшая ветка. Видишь этот странный налёт на снегу?

— Вижу, — пират встал на цыпочки. — Он... он фиолетовый.

— Именно. Это след от ракетки для бадминтона мальчика по имени Стёпа, который живёт в соседнем подъезде. Он красит свои ракетки в фиолетовый цвет разбавленной чернильной пастой из картриджа своего отца-журналиста. В прошлую среду он заигрался и оставил след. Но! — я поднял палец. — Стёпа рисует только танки и самолёты. Пиратов он считает «несерьёзными». Это не он.

Я повернулся к Себастьяну.

— У тебя полно кошельков на ремне. Можешь заглянуть в них?

Пират, ошеломлённо хлопая глазом, порылся в одной из своих кожаных сумочек и извлёк... крошечную засохшую веточку укропа.

— Вот! Это там было! На меня упало с потолка!

— Укроп! — торжественно провозгласил я. — Атрибут не бадминтона, а... настольной игры «Морской бой»! Дети жуют укроп, чтобы лучше думать. Такую игру я видел только у одного мальчика в нашем дворе — у Глеба. Он гений тактики и стратегии. И он единственный, кто ходит в гости со своей игрой. Но Глеб рисует исключительно чертежи подводных лодок. Тоже не наш клиент.

Я потёр лапки. Дело принимало интересный оборот.

— Остаётся последняя улика. Твой платок. Которым повязан твой глаз.

— Что с ним? — пират потрогал повязку.

— Цвет. Он не белый и не чёрный. Он... в мелкий цветочек. Это обрезок обоев. А такие обои с мелкими сиреневыми цветочками я видел только в квартире №7, где живёт бабушка Зинаида Петровна со своим внуком. Внука зовут Артём. И он... — я сделал драматическую паузу, — ...левша!

— При чём тут левша? — не понял пират.

— Твой глаз! Ты же повязан на ЛЕВЫЙ глаз! Правша всегда инстинктивно повязывает на правый, это закон композиции. А тут — левый! Значит, художник — левша! А Артём — единственный левша во всём дворе, и он обожает приключенческие романы! Всё сходится!

Я снял шапочку и шарф и с облегчением вынул трубку изо рта.

— Капитан Себастьян Перейра, ваш художник — Артём из квартиры №7. Он был у Тани в прошлую среду, жевал укроп за игрой в «Морской бой» и, вдохновившись, нарисовал тебя в альбоме с розовыми слонами. Задача выполнена.

Пират смотрел на меня с благоговейным ужасом.

— Три тысячи... — начал он и закашлялся. — Три тысячи дохлых акул и один вонючий скат! Ты — гений, мышь!

— Не гений, — скромно ответил я. — Просто я ем яичницу вместо зарядки. Это развивает не только тело, но и ум. А теперь иди. Ступай к Артёму. Он, я уверен, с радостью перерисует тебя на паруснике. Только постучи в дверь тихо — бабушка Зинаида Петровна днём спит.

Пират, шурша и позвякивая шпагой, вылез из норки, неуклюже поклонился и исчез в снежном вихре правильно застёгнутого понедельника.

А я подошёл к портрету Коперника.

— Не нами заведено, — сказал я и откупорил загодя припасённую бутылочку шампанского. Пора было отмечать Новый год. Дедукция — штука утомительная, но приятная. Особенно когда она приводит к яичнице и счастливому пирату.