Бублик и снежная западня

Мопс Бублик проснулся от знакомого урчания в животе, которое всегда предвещало завтрак. На улице было тихо, необычно тихо, что Бублик, любитель утренних прогулок, счёл отличным знаком. Он энергично подбежал к двери, требуя выпустить его "по делам".
Дверь открылась, и Бублик, сломя голову, вылетел наружу, ожидая увидеть привычную траву, покрытую росой или, может быть, немного подмёрзшую грязь. Но вместо этого его ждала белая, ослепительная пустота. За ночь, пока мопс сладко посапывал в своей корзинке, на землю обрушилась настоящая, суровая зима, превратившая уютный дворик в дикие снежные просторы.
Не успев и глазом моргнуть, Бублик, чьи лапы-колотушки не были приспособлены для таких глубин, с хлюпающим звуком провалился в самый настоящий сугроб. Снег был выше его приземистого тельца, и он сразу же почувствовал ледяное прикосновение к своему приплюснутому носу.
— Пф-ф-ф! — громко фыркнул Бублик, его фирменное пыхтение теперь заглушалось снежной ватой.
Мопс начал свою отчаянную попытку спасения. Он усердно молотил короткими лапами, пытаясь нащупать твёрдую почву. Он толкал вперёд свою круглую, упрямую голову, надеясь пробить себе дорогу наружу.
— Хых-хых! Пы-ы-ых! — вырывалось из его груди. Каждый рывок лишь глубже зарывал его, и снег набивался в его милые складочки, делая его похожим на заснеженный, надутый мячик. Спустя минуту барахтанья, Бублик понял, что находится в безвыходном положении. Он опустил мордочку, оставляя над поверхностью только два печальных, полных укоризны глаза. Он был в ловушке.
В этот момент в проёме входной двери появилась серо-белая фигура. Это был Кузя, домашний кот, и по его собственному мнению, главный интеллектуал дома. Кузя, как истинный стратег, никогда не спешил. Он внимательно оценил обстановку: белый, мокрый хаос и торчащий из него, безнадёжно барахтающийся мопс.
Кузя не стал опускаться до пыхтения или барахтанья. Он аккуратно, шаг за шагом, прошёл по узкой кромке утоптанного снега у крыльца, вытянув хвост для баланса. Он подошел к самому краю сугроба, над которым виднелась мордочка Бублика.
— Мяу? — прозвучало сочувственно, но с ноткой превосходства. — Опять попал, неуклюжий?
Бублик жалобно моргнул, его глаза просили о помощи. Он не мог ответить, только издал короткое, сдавленное «кхе».
Кузя вздохнул, признавая свою обязанность. Он наклонился и слегка коснулся лапой заснеженного лба мопса. Затем он сделал то, что умел лучше всего: он начал методично, но осторожно скрести снег рядом с застрявшим другом, чтобы создать небольшую, плотную ступеньку.
Когда Кузя закончил, он отошел в сторону и сделал демонстративный жест головой:
- Давай, неуч.
Бублик собрал последние силы, сделал отчаянный толчок, оттолкнувшись от твёрдой, кошачьей работы, и с громким «Хрум-м!» вывалился из сугроба. Он весь дрожал, но был свободен!
Он посмотрел на Кузю, который уже чистил свои мокрые лапы с таким видом, будто спасение мопса — это просто ещё одна утомительная обязанность в его кошачьем дне.
Бублик тряхнул своей приплюснутой мордой, стряхивая снег, и, не сказав ни слова (потому что мопсы говорят действиями), он быстро юркнул обратно в тепло дома, решив, что завтрак сегодня гораздо важнее, чем зимние приключения. А Кузя, удовлетворённый своей ролью спасителя, грациозно проследовал за ним, чтобы разделить заслуженное тепло и, возможно, стянуть кусочек Бубликовой колбаски.