Алданское золото

                АЛДАНСКОЕ ЗОЛОТО


      Словосочетание «золотая лихорадка» известно многим, но я вам расскажу не о канадских или американских старателях, а про «русский клондайк» на реке Алдан в Якутии. Доводилось ли вам жить в одной гостинице со старателями? Впрочем, гостиница подождёт и никуда не денется, к ней я ещё вернусь, но прежде, расскажу вкратце про алданское золото.

      Первое «серьёзное» золото на Алдане начали добывать в начале XX века. Говоря о серьёзности, конечно, подразумевается не его качество, а масштабы добычи. Золото в бассейне реки встречалось и ранее, причём, местные охотники и рыболовы, а это были эвенки и якуты, порой, находили самородки не только в самой реке и её притоках, но и на берегах. Что удивительно, найдя самородок, местные жители его выбрасывали. Принести домой найденное золото, по поверьям, считалось к несчастью.

В 1903-1906 г.г. по инициативе купца Ивана Опарина на Алдане начали добывать золото старательскими артелями. Это было подобие «золотой лихорадки» на Клондайке, правда, в меньших масштабах.

После революции 1917 года алданское золото для большевиков стало спасательным кругом, без которого было бы сложно сохранить власть. С берегов Алдана оно потекло щедрыми потоками на Запад, взамен в Россию начали прибывать поезда с тракторами, станками и прочей зарубежной техникой.

В Гражданскую многие прииски были разграблены отрядами белогвардейского генерала Пепеляева, при этом погибли десятки поисковиков и золотодобытчиков.

«Серьёзная» промышленная добыча, всё же, наладилась после открытия старателями Михаилом Тарабукиным и Вальдемаром Бертиным ручья Незаметный в 1923 году. Уже через год начал промышленную добычу золота трест «Ягзолото», позже переименованный в «Алданзолото», который стал главным золотодобывающим предприятием СССР.

В конце 30-х г.г. и во время войны алданское золото добывали, в основном, заключённые лагерей «Дальстроя».  Учитывая тяжелейшие условия, смертность среди золотодобытчиков была настолько чудовищной, особенно в зимний период, что за ночь из промёрзших насквозь бараков выносили десятки трупов.

После войны «Алданзолото» продолжал промышленную добычу вплоть до наших дней, сменив в 2017 году название на «Полюс Алдан». Год назад Алданские золотодобытчики отметили столетний юбилей.

После краткого экскурса, как и обещал, возвращаюсь к рассказу про гостиницу старателей.

      Посёлок Нижний Куранах весь утонул в тумане и только лампа у входа высвечивала невзрачную табличку «Якутия». Двухэтажное здание гостиницы, скорее, напоминало рабочую общагу. На входе меня встретила пожилая вахтёрша, которая сразу выставила ряд условий: «баб не водить», «спиртное не распивать», «по бычачьи не орать»... Из всего запретного набора больше всего запомнилась грозная фраза «припрёшься после двенадцати – за бортом !» Что сие означало я не совсем понял, но тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего. Кстати, первое, на что обратил внимание, войдя в гостиницу, был лист с цифрой -46, приколотый кнопкой к доске с информацией. Судя по всему, это была температура «за бортом». Оформление не заняло много времени и я попросил ключ от номера. Вахтёрша внимательно посмотрела на меня и пробормотала что-то по-якутски, добавив в конце несколько матерных русских слов.

      Номер тускло освещался лампочкой над дверью. Это была большая комната, в которой дружно храпели не меньше двадцати мужиков, причём, почти все спали в верхней одежде, некоторые в валенках или унтах. Часть коек была не занята, но разбросанные вокруг вещи указывали на то, что их хозяева, по всей видимости, находятся «за бортом». Оставив чемодан возле единственной пустующей, я пошел просить вахтёршу поменять, явно не свежее, постельное бельё. На этот раз обошлось без ненормативной лексики и ограничилось презрительным «ишь, какой чистюля пожаловал, там всего три дня ночевал приличный мужчина». Две простыни и дополнительное одеяло всё же получил.

      Кровать мне досталась рядом с окном, в котором вместо наружных стёкол была фанера с ледяными наростами внутри, подоконник тоже имел ледяное покрытие толщиной с палец. Оказавшись под двумя одеялами в шерстяном спортивном костюме и тёплых носках, понял: этого не достаточно. К утру я был «упакован», как все. Единственное отличие от аборигенов – на моих ногах были не валенки, а купленные в Якутске ботинки из кожи северной коровы. Когда я увидел в магазине это мохнатое чудо, долго не мог оторвать взгляд: снаружи был густой и мягкий на ощупь мех, что придавало обуви весьма экзотический вид. Собственно, из-за этой экзотики я и купил их в Якутске, а теперь, лёжа в кровати, разглядывал свои ботинки. Если бы не они... В последствии, когда температура в Куранахе, временами, снижалась по утрам до минус пятидесяти, я готов был расцеловать в тёплые носы всех якутских коров.

      Первую ночь я попеременно доставал из чемодана «что бы ещё пододеть» и только под утро заснул, точнее, провалился в какое-то ледяное забытьё, из которого меня вывело громкое кряхтение на соседней койке. Звуки издавало тело, свёрнутое клубком под грязным тулупом. Затем это тело распрямилось, высунув две стопы в вязаных шерстяных носках с латками на пятках, с противоположного конца тулупа высунулась голова, с давно не чёсанными волосами и такой же бородой. Голова смотрела на меня взглядом Пятницы, когда тот впервые увидел Робинзона.

- Ты кто? – спросил он севшим то ли от холода, то ли от спирта голосом.

- В командировке, - тоже осевшим за ночь голосом ответил я, - меня на вашу золото-извлекающую фабрику пригласили наладить и запустить пресс.

- А-а, так ты на ЗИФ? Сегодня там делать нечего, у начальства выходной. Так-то фабрика в три смены работает, даже зимой.

- А куда подевались эти? – широким жестом я указал на пустые кровати.

- Как куда? На работу. Они на руднике пашут: кто на бульдозере, кто на экскаваторе, есть и водилы.

- А как же выходной?

- Здесь выходной заслужить нужно, а в сезон так вообще нет никаких выходных и праздников. Особенно у старателей, - уточнил мой сосед, - ЗИФовские и те, кто на руднике, хоть какие-то права имеют, а наш брат старатель – рабы подневольные.

- Так ведь сейчас не сезон и морозище под пятьдесят! Как эту мерзлоту копать?

- Ты когда-нибудь «Катерпиллер» живой видал, или хоть на картинке?

- И на картинке, и по телеку.

- А что ж спрашиваешь? Сперва прогревают грунт, а потом эти железные чудовища снимают слой за слоем. Одна такая дура – как половина нашего «хилтона». Неожиданно мой собеседник засмеялся. - А ты знаешь, где были использованы первые «Катерпиллеры»?

Я мотнул головой.

- Так послушай. Мне эту смешную историю один дедок из бывших зеков рассказал. Дело было после войны, он в то время сидел в лагере на Игарке, строил «дорогу мертвецов».

- Это что за дорога?

- Сталинская «железка» Салехард-Надым-Игарка. Да ты не перебивай, слушай дальше.
Лагерное начальство ждало высокую комиссию из Москвы. Послали одного водилу проверить дорогу от станции до лагеря, чтобы, не приведи, господь, высокое начальство не застряло. Опасались, что после резкой оттепели дорогу ту сильно развезло. Вернулся водила и докладывает, что на таком-то участке подмыло стенки оврага, куда зимой сбрасывали трупы с пяти лагерей, чтобы по весне, когда земля оттает, перезахоронить. В общем, вывалились эти «вражины», как селёдка из бочки прямо на дорогу, не пройти, не проехать. «Караул» одним словом. Кто-то из лагерных вспомнил, что на станции стоит состав с платформой, а на ней два «Катерпиллера» – помощь союзников. Пригнали быстренько «американца» и он своим ковшиком водворил «вражин» на место. Успели прибраться до проезда комиссии. Потом ещё долго шутили про то, как мёртвые «враги народа» продолжали пакостить советской власти.

      От его «весёлого» рассказа мне стало не по себе и я, молча, уставился на соседа. Он продолжал лыбиться и я обратил внимание на отсутствие половины передних зубов, точнее, на их месте торчали острые осколки. На вид ему можно было дать лет сорок пять – пятьдесят.

Улыбка на лице соседа погасла.

- Чего уставился, как солдат на вошь? – спросил он грубо.

Чтобы замять неловкость, я спросил:

- А вы сегодня не работаете?

- Прихворнул, с прошлой недели валяюсь, да и ногу подморозил чуток.
Он стянул носок и продемонстрировал два почерневших пальца.

- А тут, как назло, трубы лопнули в нашем «хилтоне», ни помыться, ни в туалет по-человечески сходить. Сколько живу здесь, таких морозов не припомню.

- Кстати, где здесь туалет?

- Отлить что-ли?

Я кивнул и поднялся с кровати, сбросив дублёнку.

- Не торопись раздеваться, туалет у нас теперь снаружи. Выйдешь из «хилтона», идёшь направо, потом ещё раз направо. В общем, увидишь. Два дня так морозит с утра, что выходить не хочется. Смотри не примёрзни! - добавил он и заржал.

      На выходе бросил взгляд на доску информации, цифра на листке осталась прежней. Снаружи стоял густой туман. То, что я увидел за углом произвело неизгладимое впечатление и запомнилось надолго. Разве можно такое забыть?! Под стеной стоял ряд ледяных конусов, похожих на фантастические стебли из желтого хрусталя, глядя на которые, предупреждение «не примёрзни» уже не казалось шуткой. Надеюсь, меня простят за некоторые подробности о том, как справляют малую нужду при температуре близкой к пятидесяти градусов ниже нуля. Главная проблема – как «добраться», когда на тебе двое штанов, футболка, байковая рубашка, толстый свитер и дублёнка ниже колен. Если у вас достаточно развито воображение, всё это можно представить, кроме одного нюанса. Я бы даже назвал это не нюансом, а физическим явлением, когда струйка начинает замерзать не достигнув земли. Кое-как удалось справиться. Пока я в обратном порядке производил заправку одежды, с ужасом представил себе процесс, если понадобиться справлять большую нужду. Почему-то в голову пришли истуканы с острова Пасхи, навсегда примёрзшие к обледенелой земле.

     Мой сосед принёс откуда-то небольшую алюминиевую кастрюльку с кусочком льда. После увиденного за углом, я с подозрением посмотрел на лёд, но он меня успокоил:

- Не волнуйся, лёд чистый, оттает немного – попьём чай. Говоришь на ЗИФе будешь работать? Не тяжело одному пресс запускать?

- Завтра должна прилететь из Якутска моя бригада, мы по ходу и там пресс наладили.

- Так вы по всей стране мотаетесь? Деньжата небось лопатой гребёте?

Я назвал ему свой оклад старшего инженера по наладке и испытаниям.
Он с недоверием посмотрели на меня и сказал: «Ты, дядя, или брешешь, или дурак. За такие деньги по северам не мотаются! Ладно мы тут – джентльмены удачи, сегодня без гроша, а завтра – король помойки. Перекантуюсь до следующего сезона и пойду свой золотой куш из земли добывать»

- А почему домой не едете?

- Домой?! - мужик хмыкнул и снова осклабил свой щербатый рот. - Домой? – ещё раз спросил он. - Это теперь и есть мой дом, я тут пятый сезон торчу.

- Но ведь вы же откуда-то приехали?

- Коренной ленинградец, - представился он, - зовут Сергей, бывший учитель истории, а в данный исторический момент – обычный алданский бомж.

Еле сдержал улыбку, представив себе грешным делом,  как Сергей в нынешнем своём виде входит в класс и говорит детям: «Тема сегодняшнего урока «Пунические войны».

- Что не веришь? Думаешь, заливаю? Ты на мой прикид не смотри. А то, что зубов нет и выгляжу бомжарой, так здесь все так выглядят после трёх-четырёх сезонов. А я ведь универ закончил, работал в школе, там же познакомился с Катюшей своей. Всё было ладненько и красиво, вот только с родителями её никак не сладилось. Видно, не о таком счастье они мечтали для своей Катеньки, а тут...Бывший детдомовец без кола, без двора, да ещё и простой учитель истории. Решили мы с Катериной купить кооператив и жить отдельно, а деньги...Деньги можно заработать на Севере всего за один сезон. Так мне сказал один приятель, который сумел на Алдане зашибить на «Москвич».

- Так вы тут уже пять сезонов?!

- Ну да, пять лет зашибаю на кооператив! Выгляжу стариком, да? Знаешь сколько мне лет?

Решил польстить собеседнику: «Думаю, не больше сорока»

- Ого, дядя, как ты загнул! Мне через месяц только тридцать стукнет. После паузы он добавил: «Если доживу. Э-эх, жаль водочки нет, а то бы выпили за знакомство.

- Так ведь рано ещё?

- Ты на часы посмотри.

- Вот это да!  Я с удивлением смотрел на часы, даже встряхнул несколько раз, подумав, что они стали за ночь. На часах было ровно двенадцать.

- Вообще-то,  здесь сухой закон, а кавказцы заезжие за дешёвую водку дерут, как за элитный французский коньяк, так что, если денежек на жалко, могу сгонять.

Я открыл чемодан и достал бутылку «Столичной». - Купил в Якутске на всякий пожарный, - сказал я и поставил на тумбочку.

- Так это и есть пожарный случай! - оживился Сергей.

Рядом со «Столичной» я выложил банку шпрот, прихваченную из дома тоже на всякий пожарный.

- Жаль хлеба нет.

- Как нет? Не столичный батон, но вполне съедобный. Сергей вытащил из тумбочки подозрительный ломоть хлеба. – Зачерствел, но я его водой размачиваю, чтобы можно было жевать.

Мы пили водку, закусывая шпротами, а Сергей рассказывал.

- Мой первый сезон вышел в нули. Видно, наш хозяин артели зажилил и мало дал на лапу главному геологу. Чтобы получить хороший участок, нужно выложить тысячу «целковых». В общем, достались нам такие дебри, что месяц ушёл на корчёвку. А до золота, как обещал геолог, нужно было снять семь метров алданской землицы. Выдали мы на гора больше десяти тысяч кубов, а там золота – с гулькин половой орган. Тю-тю, накрылся наш с Катей кооператив. Отписал ей, так мол и так, остаюсь на второй сезон. Поначалу она мне по три письма в месяц слала, уговаривала вернуться, потом реже, реже, а к концу сезона письма приходить перестали.

      Допили водку. Сергей закипятил воду в кастрюльке самодельным кипятильником, щедро всыпал туда «Азербайджанский» чай, накрыл крышкой, а сверху – полотенцем.

- Пока заварится, я тебе дорасскажу, как ленинградский учитель превратился в алданского бомжа. Второй сезон вышел пожирнее заработал я таки кучу целковых на кооператив.

- Так почему же не вернулся в Ленинград?

- Заработать-то я заработал, только больше половины пришлось отдать.

- Как отдать? Кому?!
Мой собеседник отвернулся и некоторое время сидел молча, будто вспоминал что-то, потом вытащил из тумбочки две кружки и разлил чай. – Ты пей, дядя, чай остынет. Сделав глоток, он спросил:

- Как думаешь, чем занимаются старатели в межсезонье в этой глухомани?

Как-то сразу мне вспомнился телесериал «Смок и Малыш» из жизни американских старателей и я пошутил: «Думаю, алданские старатели, как их коллеги из Доусона пропивают денежки в местном салуне».

- Почти угадал, - сказал Серёга, - в одном ты чуточку ошибся: здесь нет салунов, здесь вообще ничего нет, где бы можно было весело провести время. В районе золотодобычи действует сухой закон, но... на каждый хитрый болт всегда найдётся гаечка с резьбой. Одни с утра до ночи пашут на ЗИФе, другие, бродяги вроде меня, грызут зубами мерзляк ищут золото, а кто-то затарился палёной водкой и толкает её страждущим по бешенным ценам. У кого бабла без счёту, берёт у «чёрных» за пять цен, а кто-то научился сам бадяжить всякую дрянь. Но это так – разогрев. Ночью «хилтон» превращается в казино. Карты! Вот главная зараза, которая сгубила здесь многих и меня тоже. Первое время сколько не звали, за стол не садился, да и денег после неудачного сезона не было. Старожилы и местные каталы всё равно зовут, дескать, не боись, заработаешь кучу денег – отдашь. Ну, я и сел, потом ещё раз и ещё...а они всё в тетрадочку аккуратненько записывают. Кучу не кучу, но заработал во второй сезон прилично, решил вернуться в Питер мириться с моей Катюшей. Как бы не так. Подваливают ко мне с той самой тетрадочкой и вежливо просят вернуть долг. Кончилось тем, что два дня кровью отхаркивался.

- Зубы выбили?

- Нет, зубы – это в другой раз, могу рассказать. Между вторым и третьим, опять же, в межсезонье «хозяин» приказал разгрузить машину с запчастями для техники. Пока трактор довёз, они так смёрзлись, что ломом не расшевелить, а у меня ещё и температура под сорок. Плюнул  на всё и пошёл в сторожку греться. Водила тем временем побежал жаловаться и требовать денег за простой. Не успел чай допить,  вламываются близкие к хозяину двое «дедков» из местных аборигенов и начинают мутузить так, что половину зубов выплюнул. Это у них называется «обломка рогов». Зубы бог с ними, при желании можно починить. Отбили они мне что-то внутри, две недели мочился с кровью, до сих пор у меня с этим делом проблемы.

- В больницу ходил? В милицию?!

- Какая больница?! Какая милиция?! Да если бы они узнали, башку бы отрезали и закопали в тайге. Кто меня будет искать? Катя?! Она к тому времени уже замуж за какого-то богатого буратино вышла и сыночка от него родила. Паспорт у меня ещё в первый сезон забрали, сказали потом отдадим. Ты говоришь милиция?! Тут за тысячу километров никакой власти нет, а если и есть – вся куплена хозяевами артелей. О том, что был на свете Чернов Сергей – всего-то запись в гросбухе, вырвал страницу – и нет Серёжи Чернова.

      Мой сосед тихо похрапывал под своим тулупом, а я решил выйти прогуляться по посёлку, ознакомиться с «достопримечательностями». Дежурная сменилась, вместо пожилой якутки на меня смотрела молодая русская женщина.

- Новенький? – спросила она.

- Вчера вечером заселился.

- На ЗИФ приехал?

- Да, будем новый пресс запускать.

- Откуда сам будешь?

- С Украины.

- Ого! А наши что сами не могут?

- Вызвали – значит не могут.

- Зато водку жрать все тут могут. Ты вот что, новенький, далеко от гостиницы не ходи, пока туман не развеется, а то вчера к нам в посёлок косолапый наведался. Видать, проснулся из-за мороза и выполз из берлоги, теперь шатается голодный по посёлку. Я когда на работу шла, видела следы. Ты лучше посиди в гостинице, сейчас, всё равно, всё закрыто, а если припёрло, так трубы ночью починили, теперь не нужно за угол бегать.

      Я вышел из гостиницы. Туман, мне показалось, стал ещё гуще. Прошёл сотню метров и вернулся.

- Вот и правильно, - обрадовалась дежурная, - а то некому будет завтра пресс налаживать.