Безумие

   Фомка давно заметил неладное – рожи, кругом отвратительные, смрадные, нагло ухмыляющиеся рожи. Какие-то твари расплодились среди людей. Они умело маскируются, но Фомку не проведешь – он видит, как под элегантной шляпкой на голове у симпатичной брюнетки скрывается пара слегка изогнутых, коротких, но острых рогов, а у пузатого мужика в застегнутом наглухо плаще сзади из-под полы выглядывает кончик волосатого, верткого, как змея, мясистого хвоста. Прогуливаясь по улицам города, Фомка все чаще замечает, как в плотной темной толпе пешеходов вспыхивают искорки солнечных бликов на покрытых слизью рыхлых, бесформенных тушах этих тварей, он чувствует тошнотворную утробную вонь, вырывающуюся из пасти чудовища, с виду неотличимого от дородной продавщицы в табачном магазинчике, и даже когда она молчит, кажется, что ее рот набит протухшими яйцами. Фомка слышит, как приличный очкарик в трамвае в ответ на просьбу ветхой бабки уступить место долбит в ответ отрывистым, еле сдерживаемым звериным рыком (наверно, таким тоном говорил бы оживший отбойный молоток). Даже телевизор Фомка смотрел без звука – благообразная картинка на каналах из разных стран радовала глаз, но стоило прибавить громкости, как комнату наполнял грязный поток угрожающего рычания, визгливого запугивания и истеричного воя.
   Непонятно, какие цели преследуют твари, чего они хотят, и неизвестность пугает еще больше. Дневные треволнения не оставляют и ночью – рожи снятся Фомке постоянно. Просыпается Фомка задолго до будильника в холодном поту, тяжело дыша, сжимая в кулаке простынь, и не может больше уснуть. Изломанный, сползает с кровати и бредет умываться. Резкие струи холодной воды вызывают мурашки на коже и смывают ночное наваждение, страхи незаметно рассеиваются. Постукивая зубами, дрожащий Фомка даже начинает напевать популярную песенку. Уже хочется расслабиться, улыбнуться, немного ослабить натянутые до предела нервы, но вдруг Фомка цепенеет – из зеркала над раковиной на него нагло уставились маленькие, злобные, опухшие глазки проникшей извне рожи. Загнать тварь обратно, не подпускать! – Фомка громко кричит от ужаса и судорожно швыряет в зеркало стеклянный флакон с огуречным лосьоном. Флакон с хрустальным звоном разлетается в дребезги, а зеркало покрывается плотной паутиной трещинок. Рожа оказалась запертой надежной решеткой трещин в темнице зеркала, она растеряна и даже, кажется, немного напугана.
- Не на того напала, гадина! - Фомка победоносно окинул взглядом поле боя и вышел из ванной комнаты, аккуратно выключив за собой свет. Но торжествовать рано. Фомка уже опытный боец, он знает, рожи еще вернутся, поэтому набирается сил – сначала плотно завтракает, потом делает зарядку, до одури отжимаясь и приседая.
    Завершив подготовку, Фомка вышел на улицу. Засунув руки в карманы, непринужденно привалился спиной к стене дома и скрестил ноги. Легкомысленно насвистывая и искусно имитируя праздный вид, Фомка, как локатор, напряженно ощупывал взглядом все вокруг. Грязно-белые прямоугольные айсберги «хрущевок», тонущие в плотном море зелени разросшихся деревьев перемежались с утесами кирпичных девяти, - и двенадцатиэтажек, по дорогам неожиданно мягко прокатывались жестянки машин, с веранды кафе разносились мелодии модного шлягера и аромат жареного на открытом огне мяса, по тротуарам куда-то спешат счастливые в своем неведении человечки – все буднично, спокойно и привычно, рож нет. Тщательное сканирование окрестностей выявило лишь свежее объявление на стеклянной двери близлежащей «хрущевки»: «Школа танцев объявляет набор в группу для начинающих».
 «Люди сбиваются в стаи по интересам, - подумал Фомка, - в толпе себе подобных они инстинктивно надеются найти защиту. Какие глупцы! Собравшись в кучу, гибельный вирус поразит их гораздо быстрее и вернее».   
Сам Фомка искушен и подозрителен, он обезопасил себя дезинфекцией одиночества, и никогда не теряет бдительности. Отклеившись от стены дома, он намеренно идет в рваном темпе, то ускоряясь, то замедляясь, однажды даже внезапно припустил трусцой. С войлочного неба, обложенного слоями фиолетовых и светло-серых туч, капают слезы мелкого дождя, но мерзких тварей нет, и настроение, в противовес погоде, незаметно улучшается.
Фомка вышел на большую площадь. Перестук трамвайных колес, сигналы машин, равномерное гудение толпы – какофония города нервировала, но какая-то почти праздничная суета радовала. Оставаясь внешне суровым и собранным, внутренне Фомка пел песенки и благодушествовал. Вдруг он замер на полушаге, словно в стоп-кадре - в стеклянной витрине супермаркета, внезапно, как удар током, появились нечеткие контуры огромной, жирной, расплывающейся рожи. Тварь, не мигая уставилась на Фомку, растянув толстые, шевелящиеся, как червяки, губы в гаденькой улыбке. Из бородавок сочилась какая-то густая, желтоватая слизь, смердящая так сильно, что у Фомки желудок свело спазмом рвоты.
Фомка оцепенел. Ледяные иглы страха остренько покалывали где-то в районе позвоночника, непослушные ноги приросли к мостовой. Рож все больше! Фомка затравленно оглянулся по сторонам, в надежде на помощь, на поддержку. Но тщетно, - женщины, мужчины, старые и малые проходили мимо, равнодушно потупив взгляд (меня это не касается) или оживленно болтая по телефону. 
«Эй! – хотел окрикнуть людей Фомка, но скованное страхом горло выдало лишь жалкий сип. Гадина в витрине супермаркета встала на свои перепончатые лапы, подобралась и явно намеревалась выйти наружу. В отчаянной попытке привлечь внимание к неминуемой беде Фомка кидался к прохожим, хватал их за руки и, лишенный голоса, жестами отчаянно указывал на мерзкую тварь, но окружающие шарахались от Фомки, как от прокаженного, уворачивались и спешили уйти прочь.
Липкая, покрытая волосатыми бородавками рожа уже высовывалась из витрины. Подвывая от безысходности, Фомка подобрал негнущимися руками камень и запустил в гадину. Осколки стекла брызнули и осыпались с тревожным звоном на тротуар, мерзкая тварь исчезла.
Пусть маленькая, но победа! Фомка, как опытный охотник, сощурил глаза, пружинисто полуприсел и контрольно огляделся вокруг – одной гадиной меньше, можно гордиться собой! Правда, доселе равнодушные прохожие вдруг очнулись и окружили Фомку плотным кольцом. Они хватали его за руки, кричали что-то очень неприятное и злое. Фомка пытался вырваться, укорял их за безучастность, переходящую в прислужничество мерзким созданиям, но все тщетно.
- Выглядите как люди, говорите, как люди, но этого мало, чтобы быть человеком! – отчаянно взывал Фомка. - Люди ли вы?!
Кто-то сильно толкнул в грудь. Плоскость тротуара качнулась, резко надвинулась, и Фомка щекой влепился в шершавую поверхность асфальта. В голове гудело, острые осколки стекла от разбитой витрины хищно впились в худощавое тело.
«Бежать! - единственная мысль пульсировала в раскаленной от боли и горечи голове, - бежать, пока не поздно!».
Лежа на асфальте, Фомка скосил глаза и окинул окрестность обезумевшим взглядом загнанного лесного оленя, надеясь найти спасение. Но бежать некуда, за плотным кольцом человеческого окружения теснились частоколы домов и лабиринты улиц. Вот какое-то давящее и неприступное здание с флагом на крыше и официальной табличкой у входа, вот застывшая в свежепостроенном величии церквушка, вот балаганные огни торгового центра, а за ним - уходящий за горизонт непроходимый лес жилых и офисных многоэтажек, не оставляющий ни единого шанса на побег.
«С другой стороны, - попытался трезво рассуждать Фомка, - даже если выберусь - куда бежать-то?».
Придавленный тяжестью своих мыслей, Фомка перестал вырываться, затих.
«Вот и молодец, - деловито кивнул полицейский в красивой форме, - скоро мы тебя отвезем в безопасное место».   
Безумцы! – эти жалкие человечки надеялись спрятать его от рож! Фомка хохотал над нелепыми потугами, он плевал в лицо презренным ничтожествам, возомнившим найти убежище от рож, но не рискующим дать бой расплодившимся тварям.
После долгих переговоров подъехала еще одна машина, и Фомку повезли в безопасное место. Долго колесили по городу, наконец привезли в красивое белое здание, и внутри все было бело, словно дизайнером помещения была сама снежная зима. Фомку оставили сидеть в длинном белом коридоре, на белом диванчике, из ламп дневного освещения на него лился сплошной поток стерильно-белого света. А напротив, единственным цветным пятном сидела девушка. Неизвестно, была ли она красива или безобразна, стройна или дородна, умна или дура. Фомка даже не уверен, были ли у нее волосы, или она была лысой. Она была настолько яркая, что слепила, как солнце, Фомка щурился, глядя на нее, и не мог разглядеть черт ее лица или ее фигуру. 
   - Привет! – взволнованно произнес Фомка.
   - Привет! – ласково улыбнулось Солнце.
    Удивительное, новое ощущение завладело Фомкой – ему было страсть как интересно, но и изрядно боязно. Меж тем пауза затянулась, со стороны Фомки это было неучтиво.
  -  Я с рожами воюю, – сразу, без предисловий, вывалил сокровенное Фомка.
  - А я цветы выращиваю, - ответило на откровенность Солнце, продолжая лучезарно улыбаться.
Слепящий нимб тепла и спокойствия, окружающий Солнце, непреодолимым магнитом притягивал Фомку, хотелось войти в этот круг света и там спрятаться ото всех, как под непроницаемым куполом. Фомка безотчетно встал и пересел к Солнцу.
- Можно? – запоздало, но учтиво осведомился Фомка.
- Конечно, - умиротворенно кивнуло Солнце.
Доселе неведомое, сложносоставное чувство охватило Фомку. В защитном коконе света и тепла было комфортно, спокойно и безопасно, а близость девушки добавляла какую-то сладкую истому. Незнакомка окутывала сладкой дремой мягкого уюта кашемирового пледа перед камином, и в тоже время бодрила волнующей, такой недосягаемой и, черт побери, доступной женственностью. Фомка понимал, что опасность далеко не миновала, но думать о ней не хотелось, новые, неизведанные ощущения пенили кровь и будоражили нервы, и он с рисованной расслабленностью откинулся на спинку белого диванчика.
 - Покажешь свои цветы? – почти интимно спросил Фомка.
- Вот, - снисходительно улыбнулось Солнце, и кивнуло на невесть откуда взявшийся горшочек с фиалками. – А где ненавистные тебе рожи?
- Они являются, когда не ждешь, - пожал плечами Фомка, и в это же мгновение увидел в сияющем стальными боками огромном баке, зачем-то установленном в коридоре, отражение скалящейся в злобной ухмылке жабьи рожи. Нервная волна мгновенно прокатилась по всему худощавому телу, от пяток до макушки.
   - Вот она! Вот! – в панике заорал Фомка, прижавшись к Солнцу.
А из боковых коридоров, из плафонов на потолке, из открытых форточек и из всех щелей уже вываливались упыри разных размеров и мастей. Одни ползли, извиваясь жирным телом и оставляя на полу мокрый, слизистый след, другие скрежетали когтями тумбообразных лап по скользким плиткам, уложенных на полу. Полчища тварей, скалясь и роняя слюну, подбирались к Фомке, тянули к нему длинные, как щупальца осьминога, и извивающиеся, как пиявки, пальцы, утробно рычали и рвали кривыми когтями и гнилыми клыками защитный купол, созданный Солнцем. Тот прогибался, как воздушный шарик, и хоть и не лопался, но было очевидно, что его прочности надолго не хватит. Какая-то тварь с тараканьими усами подобралась ближе всех и почти в упор уставилась на Фомку огромными, влажными, по лягушачьи выпученными глазами. Фомка даже увидел собственное искривленное отражение в этих налитых диким бешенством глазищах и почувствовал теплый, тошнотворный, нашатырно-резкий смрад, вырывающийся из оскаленной пасти адского создания. 
Это уже не одиночная рожа в зеркале ванной, с такой оравой не справиться. И бежать некуда. Равнодушие приговоренного охватило Фомку, он безучастно, с тихим отвращением смотрел в остервенело-тупые глаза визжащих и шипящих тварей и смиренно ждал развязки.
- Встань, ведь ты сильный, - попросило Солнце, - в мире еще так много хороших, настоящих людей! Защити их!
- Где эти хорошие люди были все время, пока я в одиночку сражался с рожами? – меланхолично пробубнил Фомка, бессмысленно разглядывая свои прохудившиеся кроссовки.
- Тогда встань за себя! – воскликнуло Солнце.
Горечь, злость, обида за свою изломанную жизнь шевельнули какие-то пласты в душе Фомки, на мгновение захотелось отомстить за невзгоды и утраты. Он поднял голову и окинул взглядом, будто прикидывая силы, армию наступающих бестий.
- Я слишком устал, - порыв быстро погас, Фомка вернулся в апатию обреченности.
Похожая на гигантскую крысу тварь полоснула голым хвостом по куполу, тот отчаянно заскрипел, прогнулся, и хоть и устоял, но так и не сумел выпрямиться, второго удара вмятина уже не выдержала бы.
- Встань за меня, – робко, стыдясь своей дерзости и опасаясь получить неправильный ответ, еле слышно попросило Солнце.
Фомка первый раз прямо, не мигая, взглянул на Солнце. Теплая, светлая, живая девушка трепетно прижалась к его плечу.
«Хочешь- не хочешь, надо – не надо, можешь – не можешь – все это глупости, условности, словесная шелуха, - мозг Фомки работал четко и быстро, мгновенно, как процессор суперкомпьютера, анализируя все возможные варианты и выдавая единственно верное решение. Ясное сознание игнорировало, топило в непроглядном мраке все второстепенное и мощным прожектором высвечивало безальтернативный путь.   
- За людей! – Фомка с удивлением услышал собственный твердый, уверенный голос.
- За себя!! – Перешел на крик Фомка и встал с диванчика.
- За тебя!!! – Бросил беспрекословный взгляд на Солнце Фомка.
От небывалой инъекции чистой мощи вздулись и отвердели мышцы, Фомка вытянулся, он ощущал себя почти великаном. Прорвав головой изрядно истончившийся защитный купол, он выпрямился во весь рост, разминаясь, похрустел мускулам, и принялся удивительно эффективно гвоздить кулачищами по бородавочным мордам, жирным тушам и мясистым хвостам. В коридоре поднялся неистовый вой и визг, будто сюда ворвалось стадо недорезанных свиней. Кровь, слизь, ошметки покрыли весь пол. Фомка махал ручищами, как ветряная мельница, и топтал ногами ничтожных тварей, будто оживший Родосский колосс – блох. 
 - Ты мой герой! – восхищенно крикнуло Солнце, улучив мгновение относительной тишины.
Отбив очередную атаку и готовясь к отражению следующей, Фомка скосил глаза на девушку. Солнце сидело совершенно спокойно, будто его лучики падали не на перекошенные злобой уродливые рожи, а на настурцию, растущую в клумбе у бабушкиного домика, и завороженно следила за битвой. 
«Наверно, я адвокат человечества, - не без гордости подумал Фомка, - и тем, что я ввязался в этот процесс, я уже выиграл его».
А в полку тварей прибыло. Покалеченные чудища переползали через бездыханные туши и выли по углам, а на смену им выступали новые. Чья-то перепончатая лапа крепко, будто на присосках, обхватила левую ногу Фомки, сразу три липкие особи, похожих на раздувшихся жаб, впились в предплечье. Фомка истово бился, крушил свободной рукой черепа, кости, выбивал клыки, давил и пинал ногой, но силы постепенно покидали его. Словно холодная пупырчатая резиновая лента обвила шею Фомки – это какая-то тварь с телом змеи злобно шипела перед самым носом Фомки и медленно сжимала кольца. Фомке стало тяжело дышать, в глазах темнело от напряжения, а твари усиливали натиск.
«Всех упырей бросили против меня, - стоя по колено в густом месиве из слизи и требухи, у Фомки мелькнула самодовольная мысль. – Тут все и останетесь».
Рассуждать было некогда. Счет пошел даже не на минуты – на секунды. Прошлая и будущая жизнь, мечты и надежды – все вдруг стало неважным. Мозг отключился, перестали работать инстинкты. День стал ночью, правое – левым, верное – ложным, безумец – мудрецом. А потом и любые понятия потеряли свое значение и свой смысл.
- Солнце, жги! – мотая головой в попытке сбросить с макушки шипящую гадину, просипел Фомка.
- Но… ты ж понимаешь…, - ошарашенно отозвалось Солнце. – Это ж безумие!
-Жги! – взмолился Фомка, и, изловчившись, как в спинку кожаного дивана бухнул кулачищем в бочину навалившейся твари. Хрустнули, как спички, ребра, тварь пронзительно взвыла. 
- Жгиииии! – Вытаращив от запредельной натуги глаза, Фомка вложил все оставшиеся силы в последний вопль.
— Это величайшее безумие, какое я только видела. - С тихой скорбью прошептало Солнце. – Ты навсегда.
И вспыхнуло Солнце всей своей термоядерной мощью. Миг – и все исчезло. Сначала испарились рожи, потом, словно отвалившиеся обои, стали скручиваться в трубку стены коридора, обнажая за собой черную пустоту, рассыпался на мелкие осколки потолок, потек пол. Миг – и остался только густой, насыщенный мрак, а где-то очень далеко сияло маленькое пятнышко яркого, теплого, живого и настоящего Солнца.
                ---------
-Твою мать, - озадаченно пробасил крепкосбитый санитар, - Михалыч, этот сучонок, похоже, сдох.
- Ё… хоть бы дождался конца смены, - Михалыч ввалился в коридор и, присев на корточки, пощупал на запястье Фомки пульс. Сокрушенно бросил безжизненную руку и взглянул на коллегу. – Как списывать жмура будем?
- Чего тут думать! – пожал плечами крепкосбитый, - анафилактический шок, тело в морг. 
- От чего шок? – допытывался Михалыч.
- Да вон, у него укусы по всему телу, - пригляделся крепкосбитый, - пчелы ужалили, вот он и двинул кони.
 - Ну, если родственников нет, то прокатит, - подумав, кивнул Михалыч.
Оба, довольные собой, отправились за носилками, оставив скрюченное, бездыханное тельце Фомки на полу коридора. Руки-ноги его были в шрамах и кровоподтеках, но на губах навечно застыла горделивая улыбка победителя, а в окаменевшей ладони он сжимал маленький горшочек с нежными, яркими, непритязательными, но настоящими, живыми фиалками.