Дневник палача. Кубло

Огромное по нашим меркам (аж 243 еретика) кубло сумело стать огромным и просуществовать несколько лет по трём причинам. Во-первых, у нас государство не лезет в дела общины (никакой), если последняя явно не нарушает закон.

Община закон (запрещающий пропаганду ереси) явным образом не нарушала… собственно, это и была вторая причина. Кстати, у нас запрещена пропаганда (прозелитизм) вообще любой религии, кроме официальной – разрешены лишь чисто информационные материалы.

В-третьих, кубло находилось в настолько труднодоступном месте, что влезть туда без жизненно важных оснований было… в общем, никто этого не хотел. Совсем. Ни правительство, ни Церковь, ни полиция, ни МГБ… никто.

Кубло обитало в комплексе зданий на вершине отдельно стоящей скалы. На вершину вели всего три видимые тропы, каждую из которых можно было быстро и легко перекрыть – причём так, что проход не пробьют даже военинженеры.

Продажа и владение охотничьим оружием (в том числе, и нарезным многозарядным) у нас разрешены без ограничений любым психически здоровым совершеннолетним лицам, поэтому вероятность положить десятки (а то и сотни) бойцов при лобовом штурме цитадели еретиков была очень высокой. Очень.

Кроме того, местным было известно, что еретики накопили запасы продовольствия не на один год; имели доступ к колодцу пресной воды; минимум две тайные тропы позволяли им добывать всё необходимое «в миру» … в общем, взять еретиков живыми не было ни малейшей возможности.

Оставался лишь удар с воздуха… что представляло нешуточную проблему - в первую очередь, юридическую. Ибо гарантировано ликвидировать кубло можно было лишь сожжением напалмом… а напалм был на вооружении только у ВВС.

То есть, у Вооружённых Сил, использование которых внутри страны запрещено законом (даже против еретиков). Разрешение могло быть получено… но это требовало объявления чрезвычайного положения (помимо много чего ещё). А этого в правительстве хотел чуть менее, чем никто. 

К счастью, нашлись переговорщики, которые убедили еретиков… добровольно сдаться. Сработал простой, прямолинейный и эффективный аргумент – они всё равно скорее рано, чем поздно сгорят живьём (будут сожжены на костре ли напалмом) … однако первое гораздо более достойная смерть.

Утром скорбная процессия приговорённых к смерти – 243 человека – покинула обитель еретиков и начала осторожно спускаться по юго-западному склону скалы. Направляясь на большую поляну метрах в двухстах от последней.

Во главе группы приговоренных (положение обязывает) шел «епископ» еретиков. Все еретиков шли абсолютно добровольно и свободно – никто их не сковывал цепью, не пинал и не подгонял. Солдаты их только сопровождали.

В то время как на вершине скалы еретики готовились к смерти и прощались с родными и близкими, несколько десятков солдат и сержантов были заняты подготовкой костра.

Задача была не из лёгких и не из простых - нужно было обеспечить надлежащий костер для сожжения почти 250 приговорённых. Сначала из кольев и соломы соорудили палисад, чтобы огородить место казни. 

Землю внутри покрыли дровами, и вязанками хвороста и соломы, которые обильно полили чем-то сильно горючим. Обычно сжигают, предварительно привязав к деревянному столбу (сожжение на коромысле или в печи крематория всё же редкость), но для такого количества это было, разумеется, нереально.

Поэтому еретиков просто загнали в палисад... впрочем, «загнали» - не совсем правильное слово. Точнее, совсем неправильное, ибо приговорённые (на самом деле, приговорившие сами себя) совершенно добровольно перелезали через изгородь на костёр. Внутрь внесли (или ввели) только тяжело больных; кто мог передвигаться с большим трудом (или вовсе не мог передвигаться).

По приказу руководившего казнью комиссара, осуждённым (по сути, фанатикам-самоубийцам) дали время соединиться с родными и близкими, чтобы умереть обнявшись или взявшись за руки.

Вторая в иерархии еретиков умерла рядом с матерью и парализованной дочкой, а жены— рядом с мужьями. Епископ успел обратиться к своей пастве с последним в его и их жизни словом.

Впрочем, последнюю проповедь «епископа» солдаты безжалостно прервали, забросав палисад заблаговременно зажжёнными факелами. Менее, чем за час двести сорок три осуждённых превратились в груду почерневших, окровавленных тел, все еще прижимавшихся друг к другу.

Над долиной плыл жуткий запах горелого мяса. Было видно, как занялось и росло пламя костра, и клубы черного дыма покрыли гору. По мере того, как уменьшалось пламя, едкий, тошнотворный дым сгущался.

Вскоре пламя стало медленно угасать. Солдаты, сержанты и офицеры наблюдали жутковатые красные сполохи, пробивавшиеся сквозь отвратительный дым.

Когда всё закончилось, остатки костра и останки еретиков бульдозеры сбросили в заблаговременно вырытую яму. После чего военинженеры ликвидировали все следы и костра, и общей могилы.