Полинка

          В годы дефицита Пана работала в сельмаге продавцом, её хорошо знали  в поселке и уважали за честность и расторопность. Её муж Гена, отсидев за ошибку молодости положенный срок в гулаговских лагерях, остался на вольной должности водителя лесовоза, слыл крепким и трезвым работником, хорошо получал. Обоим было уже за сорок, жили ладно, но детей не было.

          В очередной раз, когда Пана пришла к родной сестре Марии поплакаться   на свою бездетность, та вдруг предложила: «Пана, езжай-ка ты в город, загляни в дом малютки, ведь столько ребятишек оставляют непутёвые мамаши!»

          Пана вернулась из города сама не своя: присмотрела она новорожденную темноволосую девочку и потеряла покой. Но Гена запротестовал: не надо, мол, чужого ребёнка! Пана в слезах бросилась за помощью к сестре:
          –  Мария, мы по всем основаниям подходим как приемная семья, но нужно письменное разрешение от Гены. Что делать, не хочет он!
          –  Нужно разрешение? Сейчас мы с тобой его напишем. А заверительную печать на подпись поставим в штабе колонии, даром, что-ли, я секретарем начальника работаю.

          Перед поездкой в город Пана подстраховалась – зарубила петуха, сложила в сумку деликатесов из-под прилавка. Вернулась с дочкой.
          Генка приехал из рейса. Тяжёлыми шагами зашёл в спальню, где на кровати мирно посапывала матрёшкой завернутая малышка. Пошел на кухню, сел, жадно съел миску сытного борща, отёр губы, крякнул: «Ну, дитё, так дитё!..»

          Оттаяло чёрствое сердце работяги. Всю жизнь Гена пылинки сдувал со своей Полинки! Души в дочке не чаял! Всё самое вкусненькое – ей, ненаглядной. Все думки о ней, красавице. Дочка росла прехорошенькой, кудрявой. И все люди говорили, что  похожа она  на него, на отца, на Гену…