Университет

САРАТОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ

     Императорский Николаевский университет - 10-й по счёту университет в царской России, был открыт 6 декабря 1909 года.
В годы моего студенчества он именовался Саратовским государственным ордена Трудового Красного Знамени университетом имени Н.Г.Чернышевского.
Университет располагался в историческом архитектурном ансамбле архитектора Карла Людвиговича Мюфке.
 Со временем отдельные его факультеты стали самостоятельными институтами: сельскохозяйственный институт (1922); медицинский институт (1930); юридический институт (1931); педагогический институт (1931).
В годы Великой Отечественной войны в СГУ был эвакуирован Ленинградский университет.
    Я подал документы на отделение радиофизики и электроники, что давало ежемесячную стипендию на 10 рублей выше, чем на других отделениях факультета: 45 рублей вместо 35.
 Надбавку выплачивало Министерство электронной промышленности СССР, стимулируя подготовку кадров для своих предприятий.
 Для меня этот момент сыграл решающее значение: с окончанием школы, автоматически терялось право на отцовскую пенсию, мама в силу понятных обстоятельств, мне помогать не могла, ей надо было поднимать младшего брата.
 Во времена студенчества, я старался тратить на питание не больше рубля в день.
Не всегда это получалось.
Для справки: зарплата инженера на заводах составляла в среднем 100, старшего инженера-110, ведущего инженера-120 рублей в месяц. Месячное денежное содержание в вооружённых силах: лейтенанта- 220, полковника-350 рублей. Аспирант получал стипендию 100 рублей в месяц; кандидат наук или доцент-250, профессор или доктор наук 400 рублей в месяц.
Проезд на общественном транспорте стоил 4 копейки, литр молока - 20 копеек, нарезной батон -12 копеек, десяток яиц - 90 копеек, колбаса варёная - 2рубля 20 копеек за килограмм, килограмм говядины с костями - 1 рубль 90 копеек.
Студенты и аспиранты имели право на проездные льготы: ежемесячные проездные билеты на все виды городского транспорта-1 рубль 45 копеек и 50% скидки на все железнодорожные и авиационные билеты.
     Вступительных экзаменов было пять: математика (письменно); математика (устно); физика (устно); химия (устно); русский язык и литература (сочинение). Первые три предмета входили в состав профильных- по ним подсчитывалась общая сумма баллов; химия и сочинение были отнесены к разряду непрофильных предметов-их надо было сдать на любую отметку, кроме двойки, в подсчёте баллов они участие не принимали.
Медалисты, сдавшие математику письменную «отлично», освобождались от прохождения остальных экзаменов и становились студентами.
Я, к сожалению, получил за письменную работу «четвёрку». Все остальные экзамены с большим напряжением всех своих сил и возможностей, я также сдал на четвёрки.
Итогом стали 12 набранных баллов.
 Пришёл смотреть итоговый бюллетень приёмной комиссии, и не нашёл своего имени в списке студентов.
Сердце остановилось: что я скажу маме, что она будет чувствовать перед коллегами в школе (всё-таки я был лучшим в школьном выпуске), как я вернусь в Черкассы и что там мне делать?
 Я позвонил по уличному телефону-автомату маминой сестре Марии Васильевне Волошиной, у неё дома я остановился на время экзаменов.
Тётя Маша была энергичной, жизнерадостной оптимисткой, она рекомендовала «перевести результаты испытаний на вечернее отделение, там они наверняка будут проходными».
«Ничего страшного, Сашук! Будешь учиться на вечернем отделении, а жить у нас. Работу тоже найдём», - оптимистично пропела мне моя дорогая «вторая мама».
Я вернулся в приёмную комиссию. Увидев моё подавленное состояние и сверившись со списками, секретарь комиссии сказала: «А вы приняты!».
Оказывается, я не заглянул в дополнительный висевший где-то сбоку от основной информации, список, из которого следовало, что «с 12-ю набранными баллами зачисляются в число принятых студентов лица, имеющие школьную золотую или серебряную медаль, а также выпускники специализированной физико-математической школы при университете».
Мария Васильевна собиралась переезжать в Москву, куда в Министерство нефтяной промышленности СССР перевели на работу её мужа Волошина Бориса Кононовича. Но время пока она оставалась в Саратове было благодатным для меня, она была замечательной тётушкой, и относилась ко мне как к собственному сыну.
Учёба на физфаке СГУ была не моим призванием. У меня отсутствовала математическая культура мышления, свойственная выпускникам физико-математических школ и одарённым в математической теории людям. Сложные разделы весьма специфической информации часть студентов воспринимала легко и с полным пониманием, я к ним не относился. Первый студенческий Новый год я встречал, сидя за лекционными конспектами по математическому анализу. Спасали меня только усердие и отличная память. Университет отличался от обычных институтов своими фундаментальными, а не прикладными подходами к решению задач. Курсы: «Математический анализ» (читался два года) и «Методы математической физики» (читался весь третий курс) оказались наиболее сложными для меня. Для их абсолютного понимания требовался свободный полёт математической мысли и ясное понимание проблематики и видение алгоритма её решения. Ни того, ни другого в полном объёме у меня не было. Отличная итоговая отметка по первому и хорошая отметка по второму, меня не обманывали, они были результатом моей усидчивости, памяти и везения, но не полного понимания.
 Все общественные, экономические, политические, исторические дисциплины сдавались мной только на «отлично». Такие предметы, как теория вероятностей или начертательная геометрия были ясны в понимании и усвоении, чего не могу сказать о теории электротехники с её матричным исчислением или аналитической геометрии, хотя эти предметы были много легче, чем методы математической физики. В целом университетский курс я прошёл успешно. Мои ощущения в университетский период очень похоже передаёт студенческая байка: 1-й курс-«Выгонят!», 2-й курс-«Точно выгонят!», 3-й курс-«Наверно выгонят», 4-й курс-«Возможно не выгонят», 5-й-курс (первое полугодие)-«Ну теперь то не выгонят!», 5-й курс (второе полугодие)-«Пусть только попробуют!».
В первые летние каникулы в составе 7-ми студентов, спортсменов секции подводного плаванья, я уехал в Севастополь на подводные работы в историко-археологический музей «Херсонес Таврический». Университет оплатил нам железнодорожный проезд, выдал деньги на питание и комсомольские путёвки с печатью: «Направляется в научную экспедицию на Чёрное море».
Музей расположен на руинах античного города-государства, основанного в середине пятого столетия до нашей эры, и вошедшего в историю Древней Греции, Рима и Византии.
 В период своего расцвета Херсонес Таврический представлял собой красивый город, который владел портом, активно вёл торговлю и был культурным и ремесленным центром всего западного побережья Крыма.
 На тот момент город окружали мощные крепостные стены, которые защищали его от набега кочевников. Жители города занимались различными ремёслами, земледелием, среди них были врачи, художники, скульпторы, архитекторы историки и поэты.
Название города обусловлено географическим положением и в переводе с древнегреческого первая половина его имени означает «полуостров», а вторая половина появилась благодаря воинственным соседям-таврам. 
Херсонес Таврический был основан на полуострове между двумя бухтами, в наше время западная оконечность этой местности носит название мыс Херсонес, это северо-восточной окраина Севастополя между Песочной и Карантинной бухтами.
В 1967 году от Графской пристани сюда ходил обычный городской автобус маршрута №5.
     В Саратовском университете тренировки студентов в одной из спортивных секций были обязательной частью учебного процесса. Отсутствие зачёта по спортивной кафедре перед сессией, означало запрет на сдачу экзаменов основного профиля и прекращение выплаты стипендии.
Кафедра имела отделения почти по всем видам спорта, на ней преподавали опытные спортсмены. Я без колебаний выбрал секцию подводного плаванья, мне хотелось научиться хорошо плавать, и мне понравились фотографии на стендах, из которых следовало, что аквалангисты каждое лето участвуют в морских исследованиях Херсонеса Таврического.
Тренировки проводились 4 раза в неделю в бассейне «Саратов», каждая тренировка на воде длилась час-полтора. Отличие от обычного плаванья было в том, что на ноги одевались спортивные ласты.
Плавали после разминки, как правило, обычным кролем километровую дистанцию с вдохом на каждый пятый гребок руками и отрабатывали ныряние на 40 метров в длину, работая только ногами. Остальными видами: на спине, брассом, баттерфляем плавали тоже. Завершалась тренировка снятием разделительных поплавков с дорожек и прыжками в воду с 5 и 10 метровых вышек «солдатиком».

Ноги у меня всегда были «накачанными», объём лёгких также был хорошим, я быстро прогрессировал, организм легко переносил увеличивающиеся нагрузки. Практически все новички уже через полгода показывали хорошие результаты.
Параллельно с бассейном и тренировками, мы изучали устройство акваланга, особенности плаванья под водой, вопросы безопасности в здании Саратовской морской школы ДОСААФ, где по окончании курса сдали экзамены комиссии, в которой председательствовал офицер ВМФ с погонами капитана третьего ранга, прошли медицинскую комиссию и получили удостоверения подводных пловцов. Удостоверение с фотографией и печатью подтверждало прохождение учебного курса и давало разрешение погружаться на глубину до 40 метров, чего я никогда не делал.
    Поезд №106 «Свердловск-Севастополь» за 35 часов доставил нас из Саратова в легендарный Севастополь. Керченский пролив переплыли на морском пароме, это было большое судно в трюм которого спрятались пассажирские вагоны, пассажиры высыпали на верхнюю палубу, вдыхали запахи моря и наблюдали за дельфинами, плывущими у форштевня парома.
В Севастополе наша команда посетила крейсер «Жданов», подшефный корабль Саратовского комсомола.
Крейсер стоял у «стенки» судоремонтного завода рядом с флагманом китобойной флотилии «Слава».
 Приняли нас гостеприимно: подарки, экскурсии, беседы, встречи в кают-компании, фотографии у башен главного калибра, впечатлений было много. По нашей просьбе побывали мы и на китобойной базе «Слава», здесь мне подарили зуб кашалота, который и сегодня напоминает мне о поездке. Кашалот- интересное морское млекопитающее, крупнейшее из зубатых китов, в поисках кальмаров и других головоногих моллюсков, кашалот погружается на глубину более 2-х километров, оставаясь под водой до полутора часов. Кашалоты растут всю жизнь, достигая 45-60 тонн, поэтому чем старше кит, тем он крупнее. Нижняя челюсть имеет 20-26 пар зубов конической формы.
      Музей-заповедник «Херсонес Таврический» оказался идеальным местом для подводного плаванья. Археологические раскопки велись системно и научно лишь на берегу полуострова силами работников музея. Вспомогательной силой являлись студенты исторических факультетов из разных городов, приезжающих сюда на летнюю практику, было их не очень много-человек 20-25. Подводные раскопки, как таковые, не велись, поэтому целыми днями с утра до вечера мы просто плавали в море, занимаясь подводным ориентированием или собирая в сетку-авоську крабов. Найденные под водой терракотовые черепки двухтысячелетней давности, они встречались часто, складывались в музейные ящики на суше. Метрах в 300 от музея в Карантинной бухте находилась небольшая военная база подводных работ особого назначения, где мы заряжали акваланги сжатым воздухом. Свои палатки мы поставили на берегу в западной части мыса, недалеко от колонн базилики 6-го века и колокола, украденного французами из севастопольской церкви Святого Николая в 1855 году в ходе Крымской войны. Колокол-пленник находился Париже, в соборе Парижской Богоматери и вернулся в звонницу Херсонеса Таврического монастыря при большом стечении народа и Крестном ходе в 1913 году, накануне первой мировой войны Франция стремилась укрепить союз с Россией. Отлит колокол был в 1778 году в Таганроге из трофейных турецких пушек. Со студентами, проводящими раскопки на территории заповедника и работниками музея, мы моментально перезнакомились и быстро подружились.
     Полтора месяца непрерывных тренировок в водах Чёрного моря дали результат, на осеннем первенстве студентов Поволжья по подводному плаванью я выполнил норматив кандидата в мастера спорта СССР, а в скоростном нырянии занял призовое место, выиграв бронзовую медаль. Комментируя мой заплыв кролем на 800 метровую дистанцию, руководитель одной из спортивных команд сказал нашему тренеру: «Разве это юноша? Это же трактор!».
Море внесло коррективы в мою личную жизнь, здесь в музее-заповеднике началась взаимная симпатия с девушкой, ставшей через полтора года моей женой.
      Как член комитета ДОСААФ СГУ, а им меня избрали на конференции ДОСААФ университета по рекомендации начальника военной кафедры учебного заведения, я договорился с руководством городского аэроклуба провести подготовку по программе парашютистов третьего спортивного разряда группы студентов.
Для этого требовалось пройти теоретическую подготовку и выполнить три прыжка с парашютом. Саратовский аэроклуб ДОСААФ, где по вечерам проводились теоретические занятия и сдавались зачёты, располагалось на улице Рабочей в доме №22.
 Красивое здание с элементами готики было построено в 1910 году для консульства Германии.
Позднее здесь разместился аэроклуб, 27 его воспитанников стали Героями Советского Союза.
В 1954-1955 годах здесь учился летать Юрий Гагарин.
Студенты успешно прошли программу начинающих парашютистов и на поле аэроклуба ДОСААФ около посёлка Дубки Саратовского района совершили свои первые прыжки.
 Комитет ДОСААФ университета выдал мне премию в 15 рублей, что было большим подспорьем в студенческой жизни.
    Председатель комитета ДОСААФ СГУ Юрий Андреевич Колетвинов в молодости был военным лётчиком, к оборонной работе он относился с большим рвением, появление сразу 20 спортсменов-парашютистов приносило дополнительные баллы в оценке его работы. Для Саратовского аэроклуба студенческое пополнение тоже было желательно. К всеобщему удовлетворению процесс был продолжен: к лету ещё две студенческие группы прошли испытание высотой. Я не только участвовал во всех парашютных прыжках, но и стал вести теоретическую подготовку обучающихся. Аэроклуб зачислил меня в постоянный спортивный состав, а комитет ДОСААФ СГУ выхлопотал для меня разрешение заниматься парашютным спортом в летний каникулярный период. Надо отметить, что летние каникулы не являлись свободным временем для студентов, окончивших 1-3 курсы дневного отделения, один месяц каждый обязан был провести на общественно полезных работах: в приёмной комиссии, в строительном отряде, в летнем лагере подшефной школы или в спортивной команде, отстаивая авторитет университета. Комитет ВЛКСМ контролировал этот алгоритм, нарушить его было невозможно. Что касается премии, я был просто счастлив, поскольку приходилось жить на одну лишь стипендию.
        Лето я проводил в Саратовском аэроклубе ДОСААФ в специфическом режиме: встреча восхода солнца в набирающем высоту «кукурузнике» АН-2, начались утренние прыжки. Стартовый завтрак прямо на поле между прыжками, иногда с парашютом за спиной: горячая котлета, стакан сметаны, белая булка, сладкий коржик. Число утренних прыжков равнялось числу уложенных вечером своими руками парашютов. Вкусный обед по норме лётного состава из 3-х блюд в столовой. Укладка парашютов на вечерние прыжки. Парашютов, как таковых, много. Сколько штук успеешь уложить, столько раз и прыгнешь вечером. Вечерние прыжки с 16:00. По окончании прыжков, ужин и укладка парашютов на утренние прыжки. Сон. В удачно сложившиеся дни удавалось сделать 7-8 прыжков разных заданий: на точность приземления, с задержкой раскрытия, с раскрытием запасного парашюта. На праздновании Дня Воздушного Флота СССР (18 августа), я был в команде из 8 спортсменов, выпрыгнувших на воду недалеко от центральной набережной Саратова, на радость гуляющим горожанам. Итоги лета были неплохими: 250 парашютных прыжков разной степени сложности, звание «Инструктора», участие в Поволжских зональных соревнованиях и армейских соревнованиях в Энгельсе. На соревнованиях я выполнил норматив кандидата в мастера спорта СССР. Особенно мне удавались прыжки на точность приземления. С подводным плаваньем, к сожалению тренера, мастера спорта СССР Володи Слащинина, преподающего этот вид спорта в СГУ, я расстался. Регулярные занятия парашютизмом мне удалось продолжить ещё несколько лет.
     По окончании четвёртого курса летних каникул для мужской части студенчества не предвиделось. После сдачи летней сессии, все факультеты разъехались на военные сборы. Все четыре года еженедельно по четвергам мы занимались на военной кафедре по профилю «Радиолокационные методы разведки», наступило время практической стажировки. Наш курс оказался в Прикарпатском военном округе, в Ивано-Франковске. Мы приняли Военную присягу. Режим дня: в 6 утра-подъём; отбой- в 22:00. Занятия в поле, занятия в классах, занятия на полигонах, стрельбы, наряды в караул, наряды на кухню, ежедневный утренний кросс вокруг озера в качестве зарядки, строевые занятия, самоподготовка. После ужина валились с ног от усталости, но перед сном была «вечерняя прогулка», так называлось хождение строем с песнями, и вечернее построение после песен на перекличку. Во конце августа сдали итоговые экзамены и вернулись в университет. Приказом министра обороны СССР всем, прошедшим сборы, были присвоены офицерские звания младшего лейтенанта запаса.
      Поскольку мы жили и столовались после свадьбы у родителей жены, то по договорённости с ними, отдавали «на хозяйство» 80 из 90 рублей нашей суммарной месячной стипендии. Дом был большой, требовал внимания и затрат, но мы были всегда сыты и ухожены. Жена оказалась замечательной портнихой и великолепно вязала на спицах, поэтому, несмотря на отсутствие денег, всегда была одета модно и элегантно. Приодела она и меня, сшив пару стильных рубашек, зимние брюки и связав свитер.
               
На 5-м курсе, неожиданно для себя, мы вышли из семейного финансового кризиса.
Во-первых, после сдачи всех экзаменов летней сессии за 4-й курс на «отлично», жене и мне деканат назначил повышенную ежемесячную стипендию - 56 рублей на человека, вместо привычных 45.
 Во-вторых совершенно неожиданно для себя, кроме стипендии, мы с женой стали получать ещё и зарплату на заводе «Тантал», куда были распределены на преддипломную практику.
Приказом директора завода студенты, пришедшие на практику были зачислены в штат предприятия на должность техников с окладом 70 рублей в месяц. Зарплата эта выплачивалась нам на протяжении 9-ти месяцев, вплоть до защиты дипломов.
    Директор «Тантала» Георгий Архипович Умнов был талантливым и прогрессивным руководителем. Мыслил нестандартно. Предприятие вывел в лидеры отрасли. Читал лекции студентам по дисциплине «Экономика и организация промышленного производства» настолько зажигательно, что мне захотелось получить высшее экономическое образование и стать директором завода. Лекции Георгия Архиповича студенты слушали, как говорится, раскрыв рты.
    «Тантал» был крупным объединением оборонного производства и научной мысли. В Саратове район, прилегающий ко 2-й дачной остановке, принадлежит заводу: по правую руку от проспекта «50-летия Октября» и трамвайной линии расположены многочисленные заводские корпуса, по левую- вверх до конца горы-многоэтажные жилые дома, построенные предприятием для своего коллектива, спортивный комплекс, бассейн, несколько детских садов и школ.
     Руководством 90-го отдела, которым командовал Анатолий Иванович Пиденко, мне, в качестве дипломной работы, было поручено исследовать поведение нового заводского сверхвысокочастотного электронного электровакуумного прибора, генерирующего излучение сверхвысоких частот, а попросту-магнетрона, при различных режимах работы, включая экстремальные.
В моём распоряжении оказалась установка, размером с гусеничный трактор, отдельное помещение, в котором был установлен магнетрон; утверждённая начальником отдела программа исследований; техник лаборатории, выполняющий механические и электротехнические вспомогательные работы по моему указанию, и лаборантка, ведущая записи. О ходе исследований ежедневно докладывалось начальнику лаборатории. К новому году я выполнил экспериментальную часть программы, весь январь и февраль чертил графики, составлял таблицы и оформлял отчёт, который собственно и стал дипломной работой.
 Получился том на 180 страниц, напечатанный машинисткой за 13 рублей, и переплетённый в твёрдую обложку за бутылку лабораторного спирта в типографии завода.
 
Март и апрель я готовился к выпускным экзаменам и бездельничал, в отличие от супруги, которая работала над теоретической проблемой практически до последнего дня.

При защите проекта завод дал позитивное заключение полученным мною результатам; специалисты же университета высказались в том ключе, что нечего было ставить сложные эксперименты, а надо было взять карандаш и всё просчитать теоретически.
Коллектив отдела устроил дружеский обед для стажёров. О практике у меня осталось много приятных воспоминаний.
 
  В большой аудитории третьего корпуса СГУ с буквами «ФИЗИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТЪ» на фасаде, окончившим курс, ректор и доктор физико-математических наук Шевчик Владимир Николаевич вручил дипломы и нагрудные знаки в виде ромба с золотым гербом.

Из 475 человек, ставших пять лет назад студентами-физиками, до выпускной церемонии добрались 375.