22. Загляните в семейный альбом

     Нас с Романом часто приглашали библиотеки на встречи, мы везде были желанными гостями.
     Помню, стояло чудесное лето конца первой декады 2000-х годов, мы мотались по городам, бывали в парках, продавали свои книги, разложив на лавочке. 
     Люди брали книги неохотно. В стране резко поменялось отношение к печатному слову.
     Роман рассказывал, что во времена СССР, стоило расположиться с книгами в том же курортном парке, как тут же выстраивалась очередь "за автографом". Книжный голод советского времени еще сказывался, люди по инерции, увидев что-то интересное, вставали в очередь. Мы коротко рассказывали об их содержании, стараясь заинтриговать.
     Сергей Есенин не гнушался этим, продавая свои книги с рук на газоне, а на упрек друзей, что это не солидно, отвечал словами Пушкина: «Не продается вдохновение, но можно рукопись продать».
     Мы с Романом произносили заготовленные прибаутки, предлагая свой интеллектуальный товар.
     Во времена СССР издать книгу было проблематично, это являлось привилегией членов Союза писателей. Для них такая возможность предоставлялась раз в пять лет по плану.
     Это были часто невзрачные книжечки, на плохой бумаге, в неяркой обложке.
     Но как счастливы были авторы, когда получали на руки, пахнущие типографской краской, свои детища.
     Автор получал гонорар, часть тиража раздавал, чувствуя себя на вершине Олимпа!
     В издательствах книга проходила корректорские и редакторские правки, требования были высочайшие.
     Теперь кардинально все изменилось. Издательств море, но все радости – за ваш счет.
     Тиражи теперь смешные. То, что издавалось сотнями тысяч, миллионами экземпляров, сейчас несколькими десятками штук.
     Можно заказать вплоть до одного экземпляра, если желаешь потешить свое самолюбие. Можно без всякой корректуры, редактуры...
     В больших издательствах услуги порой дороже стоимости самого тиража.
     Теперь писателем считается лишь тот, кто состоялся и зарабатывает этим ремеслом, кто получает свою маржу с продаж.
     Зарабатывать на писательстве могут позволить себе только раскрученные авторы и это уже чистая коммерция.
     Книги, как правило, пишутся на потребу дня, часто это литература, ранее считавшаяся вторым сортом: детективы, эротика, фэнтези.
     Чтобы «раскрутиться», надо вложиться в рекламу. Не каждый может позволить себе такое удовольствие – выбросить десятки, а то и сотни тысяч, не зная в итоге, оправдается ли его затея и затраты.
     Теперь продажа с рук кажется подозрительной, предпочитают книги старых, добрых классиков, из детских читают всё того же «Айболита», «Тараканище», «Дядю Степу» и далее по списку, хотя есть немало  неплохих новых авторов. Мне кажется, теперь совсем мало востребована современная детская литература.
      Не уходит мода на Маршака, Михалкова, Барто, Чуковского, Носова, Успенского и других советских писателей.
     Теперь полноформатная книжка с цветными картинками, это безумно дорогое удовольствие.
     Издательства, даже крупные, не рискуют связываться с неизвестными авторами, будь ты хоть гением, но если не раскручен, тебе предложат издать небольшой тираж, за который обещают проценты с продаж. Если будет спрос, допечатают уже за свой счет. Но пишущих – море, поди, разберись, кто чего стоит…
     Зато можно выставляться на бесплатных сайтах наравне с классиками.
     Последнее время в курортных парках книги у нас с Романом брали неохотно. Отдыхающие, «утомленные нарзаном» и избалованные обилием книг от крупных издательств на лотках и в магазинах, с красочными рисунками, в твердом переплете, брезгливо проходили мимо нашего "самиздата".
     В хорошую погоду мы иногда устраивались на центральной аллее в тенёчке на лавочке, раскладывали книги, между делом неспешно беседовали о житейских и творческих делах.
     Мимо шли покупатели. Кто-то все же подходил, завязывался разговор о роли литературы и ее снижающемся влиянии на жизнь, на умы людей, их предпочтения. Читатели из поколения прошлого века тоже сочувственно сокрушались, что растет тенденция снижения чтения печатного слова. На книгу теперь смотрят, как на источник развлечения, а не как на кладезь знаний и мудрости.
     И пусть такой прохожий не купит книгу, а лишь удовлетворится беседой, все равно мы были благодарны ему, порой дарили сборник просто так. 
     В тот романтический период нам было легко и комфортно. Погода прекрасная, в душе покой и внутренняя гармония, как в окружающей природе. Мы стоим на виду у мимо проходящего потока людей. Птички поют, белочки едят с руки ядрышки-орешки, солнышко яркое светит… Красота! «И жизнь хороша, и жить хорошо», как у Маяковского.
     Я и не предполагал тогда, что потом это время будет вспоминаться как наша лучшая, но так быстро канувшая в небытие пора.
     Теперь вот иногда перебираю снимки, что для нас делали знакомые фотографы на случайных встречах, в поездках по городам, на мероприятиях. Их набралось несколько альбомов.
    Листаю, самому не верится: столько друзей, интересных событий!
     Вот мы с Романом стоим в Железноводске у высокого парапета со своими книжками.
     Схлынул основной поток отдыхающих. Подошел знакомый Романа с фотоаппаратом. Радостные восклицания, расспросы: "Ты как? Где?.."
     - А давайте я вас щелкну.
     - А снимки когда?
     - Как-нибудь передам…
     Иногда забывается место и время и кто автор снимка, но снимок-то остаётся...   
     Вот на фото запечатлена случайная встреча с друзьями в Минеральных Водах на фоне величественного архитектурного здания вокзала.
     А здесь мы у памятника Лермонтова в Пятигорске, а вот – в Кисловодске; в Ставрополе…
     Сколько было поездок, встреч! 
     Ощущение такое, будто мы – центр Вселенной, и это она вертелась вокруг нас – любимцев, богов и местных муз! Мы словно вытянули счастливый билет у судьбы, которая подарила незабываемое и прекрасное времечко…

     * * *
     Вообще, я заметил, Роман мало инициативен и туговат на новые идеи в творчестве. Видимо, спокойней гонять по наезженной колее.
     Рифмовать стихи могут многие и не обязательно иметь уникальную память.
     А что есть вдохновение? Это особое состояние души. Это приходит, словно по щелчку, порой в самый неожиданный момент и включается поэтический зуд... Мозг концентрируется, появляется внутренняя логика. Она ведет тебя, выстраивая образы в определенной последовательности, рисуя некую абстрактную картину...
     В такой момент отпускаешь сознание «на автопилот», оно само находит ходы-выходы. Интуиция подсказывает, что приемлемо, что нет.
     Порой на пределе, интуитивно плетется вязь из слов, предложений и вот оно – является обыкновенное чудо: ты вдруг понимаешь, что именно этим словам здесь место! И ничто другое. Стихотворение родилось, получило законченную форму и убедительную концовку.
      Удивительно, что несколько секунд назад ты и не предполагал, что именно так оно завершится, как говорит Ахматова: «из какого-то мусора», вдруг прорастает ошеломляющая строчка, завершающая строфа, и все стихотворение приобретает законченную форму и красоту.
     Наше с Романом творчество шло в то время довольно споро. Мы, словно наперегонки, писали стихи и читали их друг другу при встрече или по телефону. Обсуждали, отмечали сильные и слабые места.
     Вспомнилось, как однажды он позвонил и торжественно сообщил, что родил поэму.
     И тут же начал читать по телефону. На слух воспринимать было сложно. Но общий смысл улавливался.
     Это была автобиографическое повествование в стихах о его малой родине, где родился и жил до десяти лет.
     Далее оно плавно перетекало во времена учебы в университете, службу в армии и другие отрезки его жизненного пути.
     С кем же поделиться радостью, как не с единомышленником...
     Прослушав поэму по телефону, я похвалил друга, но в конце не удержался и высказал несколько замечаний по сюжету.
     Он сам учил, что надо всегда критически  относиться и к себе, и ко всему, что читаешь, слышишь, ведь со стороны всегда виднее. У автора часто «замыливаются» глаза, и не всегда он в состоянии разглядеть очевидные промахи и упущения.      
     Я позволил себе отметить, что поэма сыровата и простовата, хотя есть неплохие места и находки.
     По моим ощущениям в поэме не хватало изюминки, она довольно прозаична и бесхитростна.
     Получилась зарифмованная биография, а не художественное произведение, которое было бы достойно настоящего поэта.
     И еще мне подумалось, что даже свою жизнь в поэме лучше показывать через события в стране, происходящие вокруг героя произведения, эпоху, в которой он живет.
     Роман не стал спорить, лишь выдохнул: "Создание поэмы – процесс длительный, ее можно написать за ночь, как Есенин свою поэму «Двадцать шесть», или писать годами и после еще дорабатывать. Это промысел божий.
     Ты, безусловно, прав, это вроде черновика. Главное, есть идея, как остов строения, который ты потом укрепляешь, украшаешь, наполняешь мебелью и остальными необходимыми вещами".
     Мы понимали друг друга, потому что у меня уже собрался опыт и в написании поэм.
     Жизнь – штука долгая, после определенного периода, перечитывая строчки написанного, замечаешь свои недостатки, и сразу хочется что-то подправить, добавить новые эпизоды, поработать над смыслом, рифмой.
     Признаю, что не отнесись Роман в свое время ко мне серьезно, посвятив целые лекции по стихосложению, построению композиции произведения, проработке идеи и другим тонкостям, вряд ли я дошел до всех этих тонкостей самостоятельно.
     Я бы так и пребывал в собственных заблуждениях и сомнениях, оставаясь на уровне большинства любителей, пытающихся что-то из себя извлекать, и вряд ли мог бы решиться написать что-то более серьезное, кроме пейзажной и любовной лирики.
     Он научил меня мыслить, относиться ко всему и к себе критически так, как относится к тексту автора самый придирчивый редактор.
     Многие пишут по наитию, куда кривая выведет.
     У настоящего поэта, писателя обычно бывает доверенный редактор. Это хороший тандем, который играет решающую роль в творчестве человека.
     Часто бывает, что автор вроде талантлив, но вещи получаются сырые. Рассылает по издательствам, а их возвращают назад. Или предлагают свои услуги, чтобы доработать вещь за приличную сумму.
     Бывают авторы, которые по природе своей очень самонадеянны, верящие в свою исключительность и в то, что им стихи диктует сам Бог. И на замечания по тексту, гордо парируют: «Возможно, вы лучше меня понимаете в стихосложении, но не трогайте мои стихи! Пусть они кажутся корявыми, но они такими родились и это мои дети. Я не отдам никому ни одной строчки, даже запятой!»    
     Общаясь с коллегами в нашем регионе, вспоминая собственные метания, я научился замечать погрешности в своем творчестве и видеть их у других. И теперь стараюсь делать все по максимуму.
     И гении не всегда рождают шедевры. Многое из их произведений зачастую остаются несовершенными, в «сыром» виде, потому, может, что хватаются за другие идеи, не довершив старые.
     И гонка эта бесконечна, пока жив творец. Читателю же помнится лучшее, он не будет утруждать себя вашими проблемами, примет все так, как создали вы.
     Потому надо трудиться над каждой вещью до оскомины, возвращаться и шлифовать, шлифовать… Чтобы потом "не было мучительно больно…"
 
* * *
     В наших беседах Роман рассказывал мне не только об основах стихосложения, но и об истории литературы, и о культуре в целом.
     Например, о создании Максимом Горьким, по предложению Сталина, Союза писателей в СССР, о  годах становления, развития этой специфической среды при Советской власти, о писателях разных времен, о нынешнем руководстве и их подковёрных баталиях.
     О Литфонде и «распределении» средств через эту структуру.
     О битвах за премии, дачи, статус, награды.
     На периферии тоже есть нечто подобное, и тоже идет яростная борьба за очередность на губернаторскую премию, за руководящее место в Союзе писателей, за негласное первенство среди коллег.
     Во время бесед мы с ним читали свежие номера «Литературной газеты», «Литературной России», обсуждали события в стране, разбирали поэзию, опубликованную в этих изданиях.
     Читая, Роман высказывал возмущение падением уровня требований к публикациям произведений нынешних авторов. Даже в эталонных изданиях, как "Литературка", "толстые" журналы теперь появляются слабые, явно проплаченные подборки стихов.
     Он верил, что причастен к большой литературе, потому должен отслеживать эти тенденции, отображаемые в литературной прессе в масштабах страны.
     И я потихоньку приобщался к этим понятиям, поначалу глядя, что называется, в рот боссу, и соглашаясь по всем вопросам (прошу прощения за нечаянный каламбур). Теперь уже и сам включался в дискуссию.