Симсим. Открытие истории чеченского государства

СИМСИМ: ОТКРЫТИЕ ИСТОРИИ ЧЕЧЕНСКОГО
СРЕДНЕВЕКОВОГО ГОСУДАРСТВА

/Чеченская Республика
Ачхой-Мартановская районная газета «Иман»
№№ 81-82 (9884-9885), от 7 ноября 2025 года
Страницы: 4–5/


     В конце августа текущего года издательско-полиграфической компанией ООО «Фрегат» (КБР, г. Нальчик) выпущено в свет уникальное книжное издание – монография молодого чеченского историка-исследователя З.А. Тесаева под говорящим названием «Чеченское государство Симсим в истории Кавказа и Золотой Орды (XIII–XV вв.) и кавказские нарративы» [1]. Книга эта уже успела привлечь к себе внимание широкой читательской общественности. Её обсуждают и активно комментируют на различных форумах социальных сетей и онлайн-платформах. Такой живой интерес к ней вызван, на мой взгляд, не только тематикой этого издания, но, скорее, теми новыми научными данными, содержащимися в её материалах и имеющими, по сути, сенсационный характер.

     Свою статью я хочу начать со слова об авторе этой книги.
 
     Тесаев Амин (Зелимхан) Адамович родился 30 октября 1990 года в городе Грозном. В 2013 году окончил филологический факультет Чеченского государственного университета. Уже в 2019 году, закончив обучение в Чеченском государственном педагогическом университете, переквалифицировался на специалиста по истории и обществознанию. Наконец, в 2021 году Амин получил диплом исследователя и сдал кандидатский минимум, завершив обучение в Комплексном научно-исследовательском институте им. Х.И. Ибрагимова РАН, г. Грозный.
Амин Тесаев несколько лет проработал научным сотрудником Института гуманитарных исследований АН ЧР (отдел этнологии и отдел истории народов Северного Кавказа). В настоящее время он учредил НТО «Ардинский институт» и ведёт многостороннюю исследовательскую деятельность в рамках этой организации, делая при этом немалый упор и на экспедиционные изыскания. Амин является автором более ста научных работ, из которых девять – научные монографии. Самые известные из них: «Чеченская “География” XV-го века, составленная по данным ученого-богослова и путешественника Аздина Вазара» (Грозный, 2018); «Институт “Мехк-Дай” в истории Чечни (XVI – 1-я треть XIX в.)» (Грозный, 2019), «Героика: Известные личности и предводители Чечни XI–XX вв.» (Нальчик, 2024) и «Чеченское государство Симсим в истории Кавказа и Золотой Орды (XIII–XV вв.) и кавказские нарративы» (Нальчик, 2025), о которой я сделал сообщение в этой статье чуть выше.
 
     Амин ввел в научный оборот массу памятников письменности, эпиграфики, а также наградные знаки Имамата. В том числе: два списка «Тариха Таймасхана», генеалогическая история «Силсила Ялхой», «Тарих Ялхой», «Тарих Гуной», «Историю имамов Кавказа», «Махкетинский рескрипт», не менее двух списков «Тариха Мичигыш» и «Тариха Чачана», документы Товсултана ал-Курчали (Дохтукаева), Шамиля ал-Гимри, Бешто ас-Сасани, Иласхана аш-Шали, Сугаипамуллы Гойсумова, эпитафии погребальных стел, медали Байсангура Беноевского, Гази-Хаджи Зандакского и многое-многое другое.

     Но наиболее значимым трудом Амина Тесаева, по нашему твердому убеждению, всё-таки следует считать его последнюю монографию «Чеченское государство Симсим…». В этом труде автору удалось не только обработать колоссальный объем источников, материалов и литературы, исследованных им за семь последних лет, но и систематизировать полученные данные, сделав ряд обоснованных открытий.
 
     Во-первых, автор доказал династическую и территориальную преемственность между Аланским государством и Симсимом. Автору удалось идентифицировать и раскрыть личности таких выдающихся чеченских лидеров, а по совместительству – правителей Алании и Симсима, как Хаси и Ховра из рода Садо. Последний, Ховр, к тому же, является пятым потомком первого.
 
     Во-вторых, наголову разгромлено советское клише об изолированности и полной оторванности чеченцев от социально-политических и экономических процессов на равнине до XVI-го века, когда происходило отнюдь не «освоение», а возобновление контроля чеченцев над равниной в процессе реконкисты. Как показывает масса документов и материалов, чеченцы не только продолжали действовать на равнине, но и играли на ней ведущую роль вплоть до крымско-касожского нашествия середины XV века.
 
     В-третьих, автор не только впервые дает ясное представление о границах рассматриваемых государственных образований, но также выстраивает четкую хронологическую шкалу событий, наполненную такими подробностями, как расположение мелких областей страны и имена их лидеров. Примечательным является и картографический материал, представленный в книге (1, между стр. 112–113 Приложения. Карта №1 и Карта №2), в котором, наряду с городами и укреплениями Симсим, Бештаг, Татар-Туп, Капчигай, Чеча, Магас, Кирда, Зумса и др., отмечено и воинское укрепление ТIеманГIап (на карте №1 укрепление значится как «ГIап») в местности современного Ачхой-Мартана, относительно которого имеется подробное описание в чеченской рукописи «Жахотан тептар» («Сообщение о сражении чеченцев/ашхойцев с войском Тамерлана»). Для ясности здесь отметим и то, что общество ашхойцев/Iашхой, о котором и повествуется в текстах рукописи, ко времени нашествия на Северный Кавказ и страну Симсим армии Хромого Тимура управлялось человеком по имени Хорса (Хьорса, Хьаьрса…), являясь одновременно и «тIеман-баьчча» (командиром гарнизона воинского укрепления), и правителем ашхойского общества в целом [1, с. 207]. В социальном плане ашхойцы были неоднородны, но их основу составляло сословие «ТIеман-гIере», т.е. воинское сословие [2, с. 31].
 
     В-четвертых, что заслуживает особого внимания, Амину удалось не только критически исследовать основные кавказские нарративы: впервые, ссылаясь на таких выдающихся востоковедов, как Бартольд, Минорский и других исследователей, он выявляет четкую историческую канву в сочинениях «Алгузиани» и «Тарих Гирейхан». С другой стороны, автор, проводя весьма яркие сопоставления с историческими летописями, датирует основные события, изложенные в других сочинениях (автор называет их нарративами «круга Абумуслима»), второй половиной XIV– XV и XVI веками, но никак не ранее. К отмеченному стоит добавить и о наличии многих явных параллелей в описании исторических событий в отмеченных выше сочинениях и целого ряда чеченских тептаров, выявленных автором монографии в ходе своего исследования, что тоже имеет для нас весьма важное значение.

     Вследствие всего отмеченного, можно констатировать следующее. Научный труд Амина Тесаева («Чеченское государство Симсим…»), безусловно, выдвигает новые задачи в исследовании чеченского средневековья и, прежде всего, в необходимости выявления более конкретного содержания и системного механизма функционирования государства Симсим, его внутренней и внешней политики, а также его роли в событиях и политических процессах своего времени как в собственном регионе, так и за его пределами. Кроме этого, данный труд, в моём понимании, спровоцировал ещё и живой интерес научного сообщества (по крайней мере, в его чеченском сегменте) к внимательному рассмотрению и изучению всей северокавказской топонимики (а может, и не только!), которая, по всей вероятности, могла и может включать в себя элементы чеченского культурно-политического и языкового влияния.
Далее, в контексте затронутой темы, я бы хотел остановиться на рассмотрении семантической основы нескольких различных топонимов, возможно, связанных с историческим прошлым чеченцев/нахчийцев.

     А ЧТО, ЕСЛИ…?

     Ещё в бытность СССР, в поездках по различным республикам и городам страны, я всегда интересовался семантикой названий многих населённых пунктов (конечно же, и самих городов) и другой местной топонимики. Было интересно находить в них определённые языковые параллели, разгадки и связи с какими-либо историческими событиями и их последствиями, в т.ч и картографическими. Особый интерес вызывали те из них, которые имели, как вариант, семантическую основу, явно пересекавшуюся с лексическими признаками чеченского языка. Если, к примеру, учесть осмысление и видение вопроса о культурно-языковом (на мой взгляд, и этнополитическом) влиянии предков чеченцев на топонимику Северного Кавказа, Закавказья и далее – региона междуречья Тигра и Ефрата таких учёных, как К.З. Чокаева, А.Д. Тимаева, Х.З. Бакаева, Х.А. Хизриева, И.М. Сигаури и некоторых др., то проблема эта видится вполне реалистичной и небезосновательной. С другой стороны, даже факт о том, что и сам Северокавказский регион, на просторах которого в ту историческую эпоху располагалось государство Симсим, находится в ареале исторических и географических границ «Запада» (Европа) и «Востока» (Азия), а также всё время являлось пространственной зоной активных военно-политических и иных взаимосвязей, в т.ч. и важнейшим торгово-экономическим узлом ещё с эпохи древности и средневековья, мог одновременно быть дополнительным фактором, способствовавшим интенсивному процессу культурного взаимовлияния народов. В связи с отмеченным, обратимся к нескольким примерам. Касаясь проблемы расшифровки письма на Зеленчукском надмогильном памятнике (располож. на территории современной Карачаево-Черкесии), являющегося одним из наиболее известных памятников аланской эпиграфики, Х.А. Хизриев отмечает так: «Вагапов Я.С. впервые показал, что при расшифровке средневековых надписей Центрального Кавказа, в частности Зеленчукской надписи, нельзя игнорировать и чеченский язык» [3, с. 301]. Также представляет немалый интерес в этой связи описание основных памятников восточноевропейской руники салтово-маяцкой культуры (т.е. алано-булгарская археологическая культура сер. VIII – нач. X в.), которое произвёл Олег Мудрак. Он, в частности, пишет о том факте, что в Хазарском каганате для записей, наряду с дигорским диалектом осетинского языка, использовался и чеченский язык тоже. По его мнению, это «может свидетельствовать о высоком социальном статусе носителей этих языков» [4, с. 415–416]. По данным М.И. Артамонова, в хазарском г. Саркел, возникшем в начале 830 гг. (позже древнерусский город-крепость на левом берегу р. Дон), был обнаружен горшок с надписью «налха» (сливочное масло) [5, с. 298]. Чеченский исследователь Р.А.-К. Хасханов, сравнивая доно-кубанское руническое письмо с символическими знаками чеченских петроглифов, приходит к выводу о высокой вероятности их сходства, в частности, с петроглифами Хаскалинской башни [6, с. 228].
 
     Тема о северокавказской топонимике очень широкая, и в рамках одной или нескольких статей вряд ли её можно осветить. Да и требуется её основательное изучение. Ввиду этого, в данной публикации я попытаюсь коснуться лишь нескольких топонимических названий. Свои же соображения хотелось бы начать с основного – семантики самого названия средневекового чеченского государства Симсим, относительно которого нашими «доброжелателями» высказывается выраженный скептицизм, правда, без всякой аргументации, пытаясь выдать это название за какую-нибудь (непонятную) абракадабру. Сразу заметим, что одним из периферийных городов государства Симсим, согласно материалам монографии А.З. Тесаева, являлся и город с одноимённым названием – Симсим, фиксирующийся (примерно) в местности, где в наше время находится г. Минеральные Воды (Ставропольский край) [1, между стр. 112–113. Приложения. Карта №1; с. 175]. В орбите государства Симсим этот город, скорее всего, оказался после событий, последовавших с 1358 года и описываемых в своей монографии Амином Тесаевым. Мы этот город назвали периферийным, во-первых, из-за его отдалённости от центральной области Симсима, а во-вторых, потому что он, по всей вероятности, не являлся и столицей тогдашнего Чеченского государства, т.к. в этом качестве по многим основаниям мог выступать укреплённый город Чеча (на чеченск. яз. Чечан/Чечана) [1, между стр. 112–113. Приложения. Карта №1], находившийся тогда на левобережье р. Сунжа, в пределах центральной части современного г. Грозный. Согласно сведениям А.С. Сулейманова, аул Чечана, существовавший ещё до основания крепости Грозная, находился там же (в районе бывшего завода «Красный молот», ныне – это местоположение Регионального ТЦ «Беркат») [7, с. 492], что соответствует данным о городе Чеча. Пока неизвестно, когда именно и как был основан город Симсим. Возможно, после своего усиления в регионе, для наглядной маркировки отдалённых рубежей своего государства правители Симсима переименовали одно из существовавших там ранее поселений или он существовал и до этого с таким названием, может быть и другое. Данный вопрос требует внимательного изучения, привлекая для этого и археологов – т.н. «историю, вооружённую лопатой». В своей более ранней публикации мною был предложен один из возможных вариантов расшифровки семантики понятия Симсим. В частности, относительно этого было отмечено следующее: «… Симсим состоит из двух повторяющихся корневых основ "Сим"+"сим". Но внимательный анализ приводит к выводу о том, что значения этих частей не совсем аутентичны. Если вспомнить, какие существуют предположительные варианты названия государства Симсим (Симсам, Симсир, Симсар, Семсур и др.), то складывается несколько этимологических версий, но при этом суть их всех принципиально однородна. "Са", "сий" - душа, честь, человек, люди; "са" (серло) - свет, рассвет; "сем" (сим) - бодрствующий; "сир", "сер", "сур" - армия, войско, дозор, стража, страна. Буквы (или звуки) "м" видятся как зашифрованное чеченское понятие Мохк, а соединительные "а", "и", "е"... имея особенность свободного перехода одной в другую, выполняют не только роль связки, но и включают в себя важную функцию отражения семантического содержания корневых основ рассматриваемого названия, универсально соответствуя определённым признакам смысловых значений его отдельных частей. При этом все выявляемые в процессе анализа смысловые значения однозначно соотносятся со смыслоопределениями и атрибутами государственности, что очень важно» [8, с. 5].
 
     Далее, обратившись к одному терминутопониму, существующему в центральной части России, вернусь к рассматриваемой теме непосредственно по Северокавказскому региону. Ещё много лет назад я обратил внимание на название пос. Турдей в Тульской области РФ. В целом, здесь имеются несколько одноимённых географических объектов: старинная деревня, посёлок, основанный под тем же названием в советский период, речка (Турдейка), а также и железнодорожная станция. Местное население в семантике этого названия видит только русско-славянскую языковую основу, берущую своё начало из народных легенд. Однако признают, что в этих местах «… когда-то обретались скифы и сарматы» [9]. Здесь будет кстати заметить следующее. В Армянской географии VII века по Р.Х., приписываемой Моисею Хоренскому, переведённой и изданной в 1877 г. К.П. Паткановым, в разделе о Кавказской (Азиатско-Европейской) стране Сарматия значатся и нахчаматьяны – признанные в науке предками нахчийцев, отмеченные в этом источнике под №8 [10]. В «Карте мира Клавдия Птолемея» в Кавказской области Сарматии также значатся нахчийцы (чеченцы) под именем SACANI [11]. Приведённые факты красноречиво свидетельствуют об основательности понимания под именем сарматов и нахчийцев в т.ч. Первая часть названия Турдей, «Тур», здесь на месте понимается как «древнее каменно-земляное сооружение и традиция». Местную семантику второй части этого названия я ещё не обнаружил. Давайте посмотрим на его смысловое содержание, используя лексический ресурс чеченского языка, ибо такую возможность нам дают вышеприведённые источники. Тогда получится следующее. Первая корневая часть названия «Тур» - это меч/сабля. Вторая – в единственном числе «да» - отец, во множественном числе, как и значится в топониме Турдей, «дай», «дей» (то же самое) – отцы. С этим всё понятно. Теперь вспомним, имеется ли в чеченской лексике понятие «Турдей». Конечно же, имеется. Правда, больше оно известно в единственном числе – «Турда» с социальным значением – владеющий (обладающий) мечом, владыка, повелитель, предводитель. А во множественной форме данное название может означать (соответственно) – обладающие мечами, владыки, предводители…, а более точно – рыцари. В этой же российской области, наряду с «Турдей», имеется и другой похожий топоним – Туртень, легко сравнимый с чеченскими топонимами «ТIуртин тогIи» (Турты долина), «ТIуртин колл» (Турты роща) [7, с. 487], «ТIуртIин отар / ТIуртIин-КIотар» (Турти хутор) [7, с. 323]. Теперь рассмотрим, могли ли действительно в античное время и в период средневековья здесь или, вообще, за пределами своей страны, каким-то образом, быть и участвовать в каких-либо событиях предки этнических чеченцев? Для ответа на этот вопрос обратимся к нескольким научным источникам. Так, в одном из своих исследований Х.А. Хизриев отмечает: «Во второй половине XIV в. на Северном Кавказе существовала сильная антиордынская оппозиция, о чем может свидетельствовать и бегство из г. Сарая в аланский город Орнач московского князя Ивана Ивановича (отца Дмитрия Донского), который в том же 1357 г. был настигнут и убит ордынцами. Видимо, в Москве хорошо знали политическую обстановку не только в Золотой Орде, но и на всем Северном Кавказе. Если бы московский князь не рассчитывал на помощь со стороны горцев, вряд ли бы он избрал именно это направление (выделено мной – А. Дахо). Этот чрезвычайно интересный факт говорит о существовании дружественных связей северокавказских народов с Русью задолго до Куликовской битвы. Ослабление власти Орды к 50-м годам XIV в., прекращение военных набегов в глубь гор, возвращение горцев на равнину — все это привело к экономическому оживлению края и восстановлению традиционных дружественных связей с соседними народами, в частности с русским. Например, русское войско на Куликовом поле было снаряжено в «черкесские» (горские) шлемы (выделено мной – А. Дахо), воспетые в «Задонщине»…» [12, с. 10–11]. Здесь нужно вспомнить о том, что Куликовская битва, известная нам по историческим источникам, происходила на юго-востоке той же Тульской области. Перейдём к другим источникам. М.Г. Джанашвили, описывая события VII в., отмечал: «Царь Гурам (570 – 600), получив от императора Юстиниана большую сумму денег, приглашает овсов, дурдзуков и дидойцев и идет против персов и начинает грабить и опустошать Персию, подвергшуюся нападению и со стороны тюркскаго племени (здесь под тюркским племенем имеются ввиду авары, появившиеся на Кавказе в ту же историческую эпоху как завоеватели и расселившиеся, согласно данному источнику, «от моря Каспийскаго до моря Чернаго», а под этнонимом «дурдзуки», безусловно, понимаются чеченцы – А. Дахо) [13, с. 23]. В одной из глав чеченской рукописи «Жахотан тептар» («Исход из Нахча-Корта») сообщается о существовании у чеченцев организованного военного дела, с наличием практики рекрута, обучения личного состава и участия в различных походах и сражениях того времени (по описываемым событиям, вторая половина VIII – начало IX в.) [14, с. 120–121]. Отец упоминаемого семейства, «почётный воин», и все его пять сыновей посвятили свою жизнь военному делу, и этот род занятия они вели, наследуя его у своих старших поколений. Вероятнее всего, их участие в военных походах, в контексте описания в данном источнике, были связаны в т.ч. и с совместным участием чеченских отрядов/дружин с войском Хазарского каганата против экспансии в регионе Арабского халифата. Есть много свидетельств по затронутому вопросу и в народном фольклоре чеченцев, в частности в поэтических произведениях «Илли». Несколько примеров из этого жанра, рассказывающих о походах чеченских отрядов (гIеранаш) «за трофеями» (хIонц йаккха), приводится и в монографии Амина Тесаева [1, с. 203]. Ограничившись уже приведёнными источниками и свидетельствами, заключим изложенные факты тем, что чеченцы и их боевые дружины, с большой вероятностью, могли тогда участвовать в различных военных и иных событиях далеко за пределами своего исторического расселения.
 
     Теперь обратимся к некоторым географическим названиям Северного Кавказа. Реку Терек, берущую своё начало с Главного Кавказского хребта, чеченцы в наше время называют «Терк», также её называют карачаевцы и балкарцы, добавляя ещё и «суу», кумыки – «Терек-сув», ногайцы – «Терк сув», грузины – «Тэрги», кабардинцы/ черкесы – «Тэрч». В чеченской версии этого названия подразумевается, что эта река раскачивающаяся, перекатывающаяся, а по другой версии – «Т(а, е) / ТI (а, е)» означает «сверху / сверху вниз» или «над»; остающийся «ерек» ясно понимается как чеченское «эрк», т.е. «река» и «русло реки». Однако для нас интерес представляет устаревшее название реки Терек – «Ломехи» (горная река, река, вытекающая из гор… / ломан хи, ломах схьадолу хи…) или «Ломеки», в литерации, отмечаемой, к примеру, в «Поэме Алгузиани» [13], что – то же самое, т.к. данное название, безусловно, имеет этимологию, основанную на чеченской языковой лексике. Чеченское название горы Казбек – «Башлам», в значении «тающая гора», что точно определяет одно из его качеств. Гору Эльбрус чеченцы называют «Эльбарз» или «Эла-Барз» в значении «князь-гора», «главенствующая гора», «главная гора» и т.д., тем самым определяя тот факт, что она самая высокая гора в горной цепи Кавказа. Не менее интересно название реки Теберда, являющейся левым притоком большой реки Кубань и протекающей в Карачаево-Черкесии. Её название, пользуясь чеченским языком, легко разделить на две составляющие – «Те» или «ТIе» и «Берд», в которых «Те/ТIе/ ТIетта» - это «к», «на», а «Берд» - «берег», «отвесная скала», «обрыв»… В результате чего можно увидеть понятие «К берегу» (обрыву, скалам…), «Между берегами» (обрывов, скал…). Учитывая, что река вбирает в себя множество притоков, которые собирают воду с горных склонов, а также многочисленные озера и водопады, талые снега и ледники, то понятие «ТIеттIа», т.е. «встречное движение, перемещение» смотрится очень логичным. Но обращает на себя внимание и другое. Исток Теберды образуется из слияния двух рек – «Аманауз» и «Гоначхир», из которых «Гоначхир» легко читается посредством чеченской лексической семантики, как река, вбирающая в себя близлежащие источники воды.

     Завершу анализ топонимики рассмотрением ещё одного географического названия. В марте-апреле 2007 года мне довелось пройти санаторно-курортное лечение в оздоровительном учреждении «Минеральные Воды» Ставропольского края. Однажды, находясь там, я принял участие в одной экскурсионной поезде, в которой вместе со мной было и много других наших курортников – из Москвы, Екатеринбурга, Челябинска, Санкт-Петербурга и т.д. В этой экскурсии нас сопровождал гид - женщина, родом из этого же Ставропольского края. По мере нашего продвижения по намеченному маршруту, она рассказывала о тех или иных местных памятниках, географических объектах, зданиях, сооружениях и о других значимых местах. В том числе она, рассказывая о расположении г. Пятигорск, уделила внимание одному местному горному объекту – горе Юца. И к своему рассказу она добавила, что устаревшим названием этой горы было «Юц-Керт» или «Юца-Керт». Когда же несколько участников нашей экскурсии поинтересовались у неё: «А что означает название “Юца-Керт”?», ответила: «Сейчас это название не применяется. Его значение неизвестно. Возможно, что-то тюркское». Внимательно слушая этот разговор, я сказал: «А что здесь непонятного? Смысл этого названия лежит прямо на поверхности. Правда, на чеченском языке». Гид мне в ответ: «Тоже скажете… Причём тут чеченский язык?». Но и всё же, несколько человек захотели, чтобы я разъяснил им значение названия горы на чеченском языке. Видя их заинтересованность, я ответил им: «“Юца-Керт” или “Юц-Керт” прямо означает “Плети забор”. Ведь в старину горцы заборное ограждение плели/вязали из прутьев лещины». Гид мне (как бы в шутку): «Да перестаньте… Где Чечня, а где Ставропольский край?» Мой ответ (полушутя, полусерьёзно): «Правда, я не знаю “Почему так?”… Просто может быть, что в ходе каких-то исторических процессов эта местность значилась как приграничье их влияния».

     Пожалуй, этим рассказом и завершу данный материал. И в конце, хочу ещё раз высказать большую благодарность и слова поздравления Амину Тесаеву – автору монографии «Чеченское государство Симсим…» с выходом в свет этой блестящей работы, пожелать ему здоровья и сил для продолжения своего неоценимого труда – в изучении и исследовании подлинной истории чеченцев, зная, что это нужно и для наших потомков.
________________________________

Использованная литература:

1. Чеченское государство Симсим в истории Кавказа и Золотой Орды (XIII–XV вв.), и кавказские нарративы. – Нальчик: ООО «Фрегат», 2025. – 272 с., 32 с цв. ил.
2. Т.М. Шавлаева, А.А. Дахо. Поселенческие следы древности на территории современного города Ачхой-Мартан (по материалам полевых исследований) // Вопросы национальных и федеративных отношений. Выпуск 1(118), 2025. Т. №15. С. 28–38.
3. Х.А. Хизриев. О расшифровке старочеченского Зеленчукского памятника письма / Чеченский архив (Сборник материалов по истории чеченского народа). Выпуск I. - Грозный: ГУП «Книжное издательство», 2008. - 416 с. - (Библиотека Нахской древности).
4. О.А. Мудрак. Основной корпус восточноевропейской руники // Хазарский альманах. М., 2017. Т. 15. С. 296–416.
5. М.И. Артамонов. История хазар. Л.: Изд-во Государственного Эрмитажа, 1962. 522 с.: ил.
6. Р.А.-К. Хасханов (Джацаев). К вопросу о сходстве рунического письма со знаками чеченских петроглифов (краткое сообщение) // Актульные проблемы чеченского языка и литературы: история и современность. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции. – Грозный: АО «ИПК «Грозненский рабочий», 2021. С. 227–229.
7. А.С. Сулейманов. Топонимия Чечни. Грозный. ГУП «Книжное издательство», 2006. – 711 с.
8. А.А. Дахо. Туьха-сискал (хлеб-соль). Газета «Иман», №№77-78 (9880-9881), 24.10.2025 г. С. 4-5.
9. Турдей // URL: https://www.bloha.info/ view/articles/1032676/.
10. Армянская география VII века по Р. Х. (Приписывавшаяся Моисею Хоренскому). Перевод и издание К.П. Патканова. Санкт-Петербург. Типография Императорской Академии Наук, В. О., 9 л., № 12. 1877 // URL: http://apsnyteka. org/1233-armyanskaya_geografiya.html.
11. Карты мира Клавдия Птолемея: история, описание, анализ, интересные факты // URL: https://snegir.org/post/ rossia-na-kartah-klavdiya-ptolemeya/.
12. Роль России в исторических судьбах народов Чечено-Ингушетии (XIII – начало XX в.). Составитель Ш.Б. Ахмадов. ЧеченоИнгушский институт истории, социологии и филологии. Грозный, 1983. С. 6–18.
13. М.Г. Джанашвили. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России. Поэма Алгузиани. Тифлис. Типография К.П. Козловскаго, Головинский пр.. №12. 1897. – 206 с.
14. А.А. Дахо. Исход из Нахча-Корта // Научный бюллетень Чеченского государственного университета им. А.А. Кадырова. №1 (5), 2025. С. 119–123.

 А.А. ДАХО
____________