Неслучайные случайности

                (К читателям: все ошибки, неточности или          
                нестыковки в монологе Вилли, прошу отнести на
                его счёт-я просто воспроизвёл в памяти его рассказ.)

        Закончились лихие девяностые. Страна рвалась в демократию. Челноки оккупировали заграницу – таскали товары уже не в клетчатых неподъемных сумках, а заказывали железнодорожные и морские контейнеры, заключали договора с зарубежными партнерами, налаживали прямые поставки. Начинались не менее угарные нулевые двадцать первого века. Выехать за границу не составляло никаких проблем. Посольство объединенной Германии раздавало шенгенские визы налево-направо и особо не придиралось.
Я, получив очередной заказ на автомобиль из Германии, отстоял многочасовую очередь в визовом отделе консульства на Ленинском проспекте, оплатил все сборы и обзавелся очередной заветной зеленоватой наклейкой на странице загранпаспорта. Забронировал место на пароме компании Finnlines(1) на конец мая, купил авиабилет до Берлина и отправился в поездку.

        В результате недельных поисков удалось приобрести в соседней Голландии-не помню уж в каком городе, но в каком-то …даме, очень приличный спортивный автомобиль Nissan 100 NX голубого неона (заказчиком была молодая женщина) и, так как до парома оставалось около суток, помчался в порт Травемюнде. На пароме загнал машину в бокс и пошел искать свою каюту. Поездка от Травемюнде до Хельсинки составляла около тридцати двух часов и обещала быть максимально приятной-шикарный шведский стол, уютная каюта на двоих, горячий душ, джакузи, ночная дискотека – что еще нужно человеку после изнурительных поисков автомобиля, постоянных недосыпаний, гонок по автобанам и жесткой экономии средств на питании!?

        Дверь в каюту была чуть-чуть приоткрыта, я толкнул ее и вошел внутрь. На нижней полке у столика сидел пожилой мужчина (на вид лет за семьдесят) довольно странного вида – абсолютно голой головой и еле заметными белыми бровями. Лицо было гладко выбрито, загорелое, со множеством морщин. Аскетические, правильные формы наталкивали на мысль об арийском происхождении незнакомца. Я бросил сумку на верхнюю полку и, протянув руку, поздоровался:

         - Здравствуйте! Валентином меня зовут.
Мужчина встал, пожал мою руку:
         - Здравствуйте! Вилли… - представился, подтвердив мои догадки.

Присели к столу и обменялись незначительными фразами о целях поездки, о машинах, о том, откуда и куда. Пока знакомились паром отчалил от пристани и стал выруливать из акватории порта в Балтийское море. Я достал бутылку Vink Whiski Triple Wood, купленную в GALL$GALL (2) и предложил немцу выпить. Плеснули по паре глотков и продолжили разговор.
Вилли перегонял в Ленинград 735тую БМВ из Франции, которую ему купил сын – подарок на семидесяти двухлетие. И гнал он ее тоже через Голландию, чтобы соблюсти все таможенные законы ЕС.
Подошло время ужина, и мы переместились в ресторан. После ужина снова принялись наслаждаться приятным, мягким купажом виски, который медленно делал свое дело, расслаблял и развязывал языки.
 Решив удивить немца экзотикой, рассказал Вилли о том, что подрабатываю перегоном машин на заказ и, что планирую истратить заработок на поездку в Сибирь в июле-августе, где найти старую торговую тропу эвенков. которая проходила от Бодайбо через Долину Смерти к избам купцов братьев Савиновых и дальше на Анабар.
Говоря это, я заметил, что мой собеседник вздрогнул и изменился в лице, его щеки задрожали и он заплакал, загородив лицо рукой. Я удивленно спросил:
         - Что случилось, Вилли? – и тронул его за плечо.
Он прикрыл второй рукой мою ладонь.
         - Was hier vorgeht(3), Валентин? – Вилли первый раз употребил немецкую речь. – Я знаю эти места!
Чтобы успокоить старика я налил ему приличную дозу виски и заставил выпить до дна. Выпив, он, прерывисто повздыхав, успокоился и посмотрел на меня каким-то обреченным взглядом, будто хотел в чем-то признаться и тихо произнес:
          - Я расскажу тебе…

*****
          Мои предки были из Ижорских(4) немцев. Когда-то давно, во время Северной войны, Петр Первый, одержав победу над шведами, окончательно присоединил Ижорские Земли к России, а в 1710 году они стали Петербургской губернией. В 1928 году, уже в Ленинграде, родился я.
Родители работали на Кировском машиностроительном заводе.  Ничто не предвещало беды. С началом Великой Отечественной Войны завод занимался в основном производством тяжелых танков КВ(5). Отец ходил в военкомат, просился на фронт, но ему отказывали. В начале 1942 года, вышло постановление Военного Совета Ленинградского фронта о выселении «неблагонадежных» граждан СССР, имевших финские и немецкие корни из мест постоянного проживания в Сибирь. Жизнь перевернулась. Нашу семью депортировали в Красноярский Край на лесозаготовки и осенью на несамоходных судах, прозванных «Брандвахтами», переправили в Якутию в Усть-Янский район для работы на рыбозаводе. Наш лагерь находился на территории давно покинутого поселения Куогастаах на побережье моря Лаптевых. Сначала нас поселили в тряпочные палатки, из-за чего местные жители называли наше поселение «Ситцевкой» или «Ситцевой деревней» и только спустя время стали строить землянки-балаганы. Отец мой работал мотористом, я на разделке рыбы, а мама уборщицей.
В пятидесятых годах начались поиски алмазов на территории реки Вилюй и ее притоков. Для исследования территории и обслуживания геологоразведочных работ нужны были рабочие. Часть переселенцев перебросили в район поисковых работ, где отец стал работать в Тунгусской геологоразведочной экспедиции бульдозеристом, мама поваром, а я, окончив недельные рабочие курсы, был отправлен на исследования безымянных ручьев и мелких речек, притоков реки Марха и Олгуйдах. Экспедиция в 1952 году перебазировалась из Иркутска в Нюрбу, поселок эвенкийского рода Нюрбаган, расположенный на левом берегу Вилюя и была переименована в Амакинскую (амакан, по эвенкийски медведь).

          Моя работа заключалась в мытье шлихов на плотиках и косах. Плотики – это тихие места на речках после водопадов, перекатов, в которых оседали тяжелые минералы. Косы, тоже состояли из наносных отложений. Шлих отмывался от легких примесей в лотке (в моем случае это была большая алюминиевая сковородка). На плотиках донные отложения зачерпывались лотком, а на косах доставались из шурфов, которые копались лопатой, отмывались и, если в них попадались интересные экземпляры минералов, ссыпались в тканевые мешочки. Места, где были взяты шлихи, нумеровались и наносились на карту. Так что моими инструментами были сковорода, полотно штыковой прямоугольной лопаты для копки шурфов и выемки грунта, топор, лупа, а также прочный рюкзак. Минерал, который интересовал поисковиков, назывался пироп, был красноватого цвета и являлся спутником алмазов. По его обкатанности определялись границы перлитовых(6) трубок. Перлитовые трубки и были месторождениями алмазов. Чем обшарпанней был пироп в шлихах, тем дальше он был от центра трубки. В начале шестидесятых годов в Амакинской экспедиции работала молодой геолог Лариса Попугаева, автор теории спутников алмазов - пиропов. В её основу легло сравнение геологического строения алмазоносных территорий Южной Африки, где был обнаружен минерал пироп, с территорией Средне Сибирского плоскогорья. Её отрядом была открыта первая перлитовая трубка. Месторождение алмазов назвали «Звёздным». Поисковики забрасывались вертолетом группами, по два-три человека, иногда по одному. Работа велась в экстремальных условиях-лето довольно жаркое, вода холодная, так как протекала по вечной мерзлоте, тучи комаров, мошки. Иногда встречались медведи, но случаев нападения на людей не было. Продуктов с собой брали минимальное количество-все тащили на себе. Приходилось ловить рыбу, собирать ягоду, питаться подножным кормом. Выручали заранее устроенные и нанесенные на карту схроны с продуктами. Спали у костров в наскоро сооруженных шалашах или просто под открытым небом. Работа затягивала и становилась интересной, особенно когда в шлихах попадались ценные экземпляры минералов, а иногда и тускло проглядывались мелкие желтые песчинки. За четыре сезона пропало несколько рабочих. Куда они делись никто не знал-может быть все же задрал медведь, а, может быть, просто намыли золото и сбежали. В 1953 году я женился на немке, такой же переселенке, как и я, родился сын. Уже была открыта трубка «Удачная».
В 1955 году реки вскрылись поздно-где-то в конце июня- начале июля. Я мыл шлихи на реке Олгуйдах и её притоках. Снимая шлих на одном из плотиков, обнаружил в нем среди почти круглых пиропов пироп с ровными не побитыми гранями. Снял еще шлих и изумленно обнаружил два совсем маленьких зернышка драгоценного минерала. Они были невзрачные, сероватого цвета, но это были крупинки алмазов. Рассмотрел их в лупу-да, это были они! Исковырял шурфами всю песчаную косу недалеко от порога и…, о Майн Гоот(7)! В выборке одного шурфа заблестел на августовском солнце (именно заблестел) алмаз. Он был большого размера и имел форму октаэдра с гранями около девяти миллиметров. При внимательном рассмотрении его через лупу в нем обнаружилась чуть заметная трещина. На этой косе мною был найден еще один мелкий минерал-всего четыре штуки. Забегая вперед, скажу, что после моих находок и тщательного исследования на этом участке была найдена небольшая россыпь алмазов. После двух дней мытья шлихов у этого переката я сильно простудился, почувствовал головную боль, ноги ныли, пальцы рук онемели и скрючились. Набрел на одинокую стоянку старого эвенка, расположившегося ближе к впадению Олгуйдаха в Морху. Вокруг чума паслось небольшое стадо оленей. Сам хозяин сидел у костра, курил трубку и подбрасывал в огонь сырые дрова, ветки, какую-то траву- обдавая дымом оленей, которые прятались в нем от кровососущих насекомых. Я споткнулся, упал и потерял сознание. Очнулся уже в чуме на ложе, застланном цветной простыней и укрытый пестрым одеялом. Около меня сидела молодая девушка и протирала мои губы влажным полотенцем. Увидав, что я открыл глаза, она вскрикнула и выбежала из чума. Через минуту появилась уже со старым мужчиной, хозяином чума. Тот склонился надо мной и заговорил:
         - Ээээ… Проснулся, паря? Три ночи бегал где-то! Вернулся?
Здравствуй! Я Улгэр(8). Приподнял мою голову, а девушка попыталась напоить меня каким-то горячим напитком. Хлебнув пару глотков, я без сил откинулся на подушку. Постоянно дед с девушкой меня чем-то поили, пичкали едой и, благодаря их усердию, хворь начала уходить. Старик часто садился ночью подле меня, скрестив ноги и закуривал трубку. Из его рта вместе с дымом просачивалась монотонная речь.
            - Эээ, паря, занесло тебя куда?! Фактория Савинова, это край! Давно туда уж никто путь не торил. Шибко гиблые места там, однако. Люди говорил геолог каждый год ходил, берег реки ковырял, болото железной палкой тыкал, песок водой мыл. То ли золото искал, то ли трубка какой... Нет, не курить хотел-камень искал-алмаз. Там кочевой торговый путь от Бодайбо на Анабар эвенк тянул к большой воде. Давно старый шаман люди собирал, рассказывал, вроде пролетел над тайгой шар огненный, выбросил котлы из железа огромные, которые врезались в землю со страшным грохотом. Шар улетел дальше и взорвался. Потом ходили охотники, искали котлы, видели их торчащие краем из болота, остальная часть в мороженной земле спряталась. Тепло шло от них, чум рядом ставили, жили много дней. Шаман говорил болели многие, кто не возвращался, ушли пасти небесных оленей. Котлов много было-десять где-то. Каждый год уходили котлы под землю и потом совсем пропали. Остались только поломанные деревья кругом. Прозвали эвенки то место Елюю Черкечех-Долина Смерти значит.
         Я почти выздоровел и стал собираться уходить. Вечером, как обычно, подсев ко мне в ноги, старый эвенк, пыхнул трубкой и завёл разговор.
       - Баба-то есть у тебя, паря?
       -Да… и сын. Год ему. – ответил я.
       - Эээ, паря- жизнь такая. Нельзя бэе(9) без бабы, без дети. И бабе без дети нельзя- род погибнет. Вот мой род кончается, один с ахаткан(10) живу. Сигуна зовут-Солнечная. Красивая девка. Глаза сине –черные, волос густой. Эне, ама(11) «фотка» пил, Вилюй река забрал. Помоги прошу. Ты большой, сильный, красивый. Ахаткан красивый- кунакан(12) красивый будет, род мой красивый будет. Не стесняйся, живи три дня, она сама к тебе придет. Я пасти оленей уйду. Потом уходи можешь.
Я не знал, что ответить старому Улгэру. Потом подумал-будь, как будет.
На следующий день старик исчез. А ночью ко мне в полог пробралась Сигуне и прижалась горячим телом. Было все: были вздохи, были стоны, были слезы, были искусанные в кровь губы, был счастливый смех.
Улгэр вернулся на третий день и, взглянув на меня долгим взглядом, сказал:
        - Иди…
Рюкзак был собран, я взял его и вышел из чума. Передо мной была закуржавелая от первых морозов тайга, сзади чум и семья эвенка родившегося под созвездием Плеяды. Меня словно кто остановил-я вернулся в чум и раскрыл карман рюкзака, порылся и достал мешочек с номером 87. Вытряхнул содержимое на ладонь. Зацепил пальцами большой алмаз и протянул Сигуне.

          Прошло еще несколько лет. В 1958 году сняли ограничения на перемещение репрессированных немцев. Многие разъехались по стране, а мы переехали жить в Удачный, где работали на Горно- обогатительном комбинате. Нам нравились эти места, нравились люди, нравилась работа. Сын закончил школу и поступил в Томский государственный университет на геологогеографический факультет. После смерти моих родителей решили вернуться в Ленинград. Сын закончил университет и работал в Амакинской экспедиции. Получили от него письмо, где он сообщал о том, что собирается жениться и, что в отпуск приедут на Новый год с невестой - знакомиться.

Под Новый Год прилетели. Встретились, стали разговаривать. Сын рассказал, что познакомились они в университете, когда он уже учился на четвертом курсе, а она только поступила на первый курс. Девочку звали Нэлкэенэ. Она была действительно красива. Невысокого роста, стройная, с прямыми чёрными волосами, прямым узким носом и небольшим резко очерченным ртом. Выдающиеся скулы и раскосые глаза выдавали в ней потомка тунгусского народа. Да, зрачки глаз были густого серого цвета! Что-то шевельнулось у меня в душе, где-то глубоко- глубоко, вспоминая что-то, обдавая теплом. Разглядывая её, я поинтересовался, откуда она, есть ли родители, кто они… Нэклэенэ, улыбаясь, охотно рассказывала, что живёт с мамой в Удачном. Мама работает в ателье, где вышивает национальную обувь-пимы, торбаса. Мама рассказывала ей, как перед родами она ушла из основного чума, и сама построила маленький чум для роженицы, как устилала пол мягким лапником, сухими травами, как закрепляла перекладину, за которую надо было держаться во время родов. Делалось все по старинным законам тунгусского народа. Родилась в апреле месяце, и мама назвала её Нэклэенэ, что означает Весенняя. Папу она не знает и что хранит от него оберег, который ей передала мама. Она взяла сумочку, покопалась в ней и вытащила небольшой кожаный мешочек на ремешке, развязала его и достала…Да-да, тот самый алмаз с трещинкой.
         - А маму не Сигунэ зовут? – в полуобмороке спросил я.
Ответа я уже не слышал. Тогда меня увезла Скорая помощь и я провалялся в больнице около двух недель с инфарктом.
Что я им мог сказать, что посоветовать своим детям?
Свою судьбу они решили сами, перебравшись жить сначала в Германию, потом во Францию, где браки между кровными братом и сестрой, считались законными. Купили небольшой домик, думаю пригодился оберег. Любят друг друга, счастливы. Внучка растет. С иссиня-черными глазами, как у бабушки Сигунэ и белыми волосами, как когда-то были у дедушки Вилли. Марией назвали.  Пусть живут…

        Да, волосы у меня выпали через год после того, как я нашел алмазы на Олгуйдахе. Улгер помнил, где-то там рядом затонул в болоте котел.

*****

         Потом долго сидели молча, думая каждый о своем. На следующий день, в Хельсинки покинули паром и утром благополучно прошли таможенный пост в Торфяновке. Нацелились в сторону Ленинграда. Распрощались. Он был дома, а мне еще предстояло катить более шестисот километров.

P.S.

         В августе я всё же побывал на реке Олгуйдах. Ловил рыбу, охотился, побродил по плотикам с лотком. Повидал и избы Савиновых. Они были отремонтированы и даже покрыты профилированным железом.
Услышал еще одну версию происхождения Долины Смерти. Будто пролетел над тайгой инопланетный корабль и перед катастрофой, перед тем, как рассыпаться в пыль, катапультировал капсулы с инопланетянами на землю. Вокруг капсул образовался свой микроклимат. Буйно росли травы, поднимаясь выше человеческого роста. Сами капсулы излучали непонятную энергию и тепло. Люди, побывавшие рядом с «котлами», заболевали и многие погибали. Район, по слухам, был оцеплен военными. Приезжали ученые, что-то измеряли, записывали, считали. После этого было решено затопить территорию водой реки Вилюй. То ли хотели обеспечить территорию энергоресурсами, то ли похоронить необъяснимые артефакты. Для этого построили три Вилюйских Гидроэлекростанции, в водах которых исчезла навсегда частичка истории Тунгусского метеорита. История эта навсегда останется в памяти Российского народа- в его сказках, сказаниях, легендах, эпосах.

 Пояснение:

1.Финская компания, занимающаяся паромными грузоперевозками.
 2.Сеть магазинов алкоголя в Голландии.
 3.Что здесь происходит? (нем)
 4.Ижорская земля-территория по берегам Невы.
 5.Танк Клим Ворошилов.
 6. Вулканическая порода содержащая алмазы.
 7.Мой Бог! (нем)
 8.Рожденный под созвездием Плеяды.
 9.Мужчина (эвенк)
10.Внучка.(эвенк)
11.Отец, мать (эвенк)
12. Ребенок)