Писатель

Чуть восточнее Западного Голливуда, на улице Вилогби, находится русскоязычная аптека. Если вы любите пыльные полки и затхлый запах, вам обязательно следует посетить это замечательное место. Адрес аптеки я специально даю точный — чтобы придирчивый читатель мог проверить подлинность моей истории и воспользоваться её замечательными услугами.
Эта аптека разительно отличается от скучных американских заведений подобного типа и пользуется популярностью среди пенсионеров на пособии.
Если другие, вроде CVS, продают всякую медицинскую снедь, то наша аптека, совсем наоборот, покупает лекарства у посетителей. Причём, без рецепта. Клиенты приносят таблетки, в которых зачастую не нуждаются. Но как не взять, если страховка платит? Они же не дураки, чтобы деньги терять.
Ныне совсем седой, а в прошлом симпатичный балагур Шура эти таблетки расфасовывает и продаёт как ни в чём не бывало. За два пузырька таблеток он охотно предлагает клиентам новый утюг или даже мясорубку. Особенно почётные посетители могут даже воспользоваться здесь услугами туалета, надёжно скрытого от любопытных глаз в глубокой подсобке.
У моей знакомой Миры уже три мясорубки.
— Зачем тебе три мясорубки? — спросил я как-то у Миры.
— А зачем мне просроченные таблетки? — она всегда отвечает вопросом на вопрос.
Самое удивительное состоит в том, что даже годами просроченные лекарства не вызывают нареканий у другой категории клиентов – у покупателей. Американская медицина не перестаёт удивлять — у неё нет срока годности. Во многом благодаря Шуре, который искусно наносит свежие даты на пузырьки готовой продукции.
Я захожу к Шуре пару раз в году — по делу и без дела. Мне нравится его нижегородский акцент и еврейские шуточки, хотя бизнеса его я не одобряю. Мне кажется, он плохо кончит. Но пока он живёт хорошо. Он утверждает, что он уже тридцать лет живёт хорошо, а я – честно, но плохо. И если оставшиеся лет десять всё будет наоборот, то он всё равно в плюсах.
— Ты знаешь, что это за штымп? — спросил меня Шура при очередной встрече.
«Штымпом» оказался известный писатель Петров. Его настоящая фамилия, конечно, не Петров, а Волков – это строго между нами. По понятным причинам настоящую фамилию мы от общества скроем. Так что — Петров.
Я потоптался возле прилавка. Делать в аптеке мне было нечего: Шура был занят с клиентом Петровым, а лекарства мне не требовались.
Не стану притворяться — мне льстило присутствие великого писателя.
— Шура, вызови мне такси, — попросил Петров. — Мне надо поехать к Симе в ювелирный магазин.
— А давайте я вас подвезу, — неожиданно для всех предложил я. Уж очень хотелось продлить встречу с интересным человеком. Я и сам иногда пишу рассказы, но до Петрова мне далеко.
Писатель посмотрел на меня сквозь прищур и сказал:
— А давайте!
По дороге к Симе мы поговорили о Шолохове, которого Петров, по его словам, хорошо знал, и они часто вместе рыбачили на Дону. Факт их близкого знакомства и частых сабантуев меня немного смущал, ибо Петров был младше Шолохова примерно лет на пятьдесят. Но творчество Петрова я знал неплохо, и сомневаться в его искренности не было никаких оснований.
Слово за слово мы приехали в ювелирный магазин. Расстаться с Петровым было совершенно немыслимо — собеседник он был выдающийся.
— Я вас подожду, — сказал я, — и отвезу потом домой, если не возражаете.
Петров улыбнулся:
— Если так, давайте зайдём вместе, молодой человек.
День выдался на удивление счастливым.
Сима оказалась толстой и очень приятной женщиной. Я вам её рекомендую, если будет нужда в «брюликах». Такая никогда не обманет так, чтобы клиент остался недоволен.
— Сима, — сказал Петров, — у нас с Наташей годовщина. Подбери что-нибудь не из того, что на прилавке.
— Уже годовщина! — хлопнула ладошками толстая и приятная Сима. — Неужели уже год пролетел?
«Ничего себе молодожён на пенсии», — подумал я и тут же пристыдил себя за пошлые мысли.
На брошку у Петрова не хватило всего лишь пятидесяти долларов. Вещь была замечательная, и Сима уступала её за бесценок, как старому знакомому. Нетрудно догадаться, что я любезно компенсировал недостачу.
— Сегодня в шесть встречаемся в PALM TERRACE, — предложил Петров. — Я тебя познакомлю с Наташей и угощу обедом. Там же и полтинник верну. А домой меня провожать не надо — просто подбрось до Санта-Моники.
Ровно в шесть, в час открытия ресторана, я заказал обед на троих. Относительно скромный — чтобы не разорять пенсионера.
Ближе к полночи, одурев от оркестра и обеда на троих, я подозвал официанта и рассчитался.
Петров так и не появился.
— Скажите, — спросил я официанта, — вы знаете писателя Петрова?
— Ещё бы, — рассмеялся официант. — Он здесь каждую неделю бывает и почти всегда с новой пассией.
Я черкнул на салфетке несколько слов и протянул её официанту.
— Передайте, пожалуйста, мою записку Петрову, когда увидите.
С этими словами я дал ему ещё двадцать долларов.
— Пренепременно, — расшаркался официант.
В записке значилось следующее:
«Считайте обед и пятьдесят долларов моим скромным вкладом в великую культуру.»
Не сомневаюсь, что официант записку мою тут же выбросил в мусор, чтобы не ссориться с постоянным клиентом. Если бы он был честным официантом, то он туда же отправил бы и мои двадцать долларов. Но честность более присуща людям глупым, а официант был явно человеком тёртым.
При случае я поведал эту забавную историю аптекарю Шуре. Он предложил мне респиредон — совершенно бесплатно.
— Пусть это будет моим вкладом в великую русскую литературу, — пошутил местечковый еврей Шура.
Сомневаясь, что его жест будет достойно отмечен свыше, от респиредона я вежливо отказался. К тому же, просроченные лекарства мой врач употреблять не советует, а мясорубку Шура не предлагал.
Но в туалет пустил. И я его поблагодарил от лица всего союза писателей – и товарища Петрова лично.
При следующей встрече Шура подарил мне портфель – дорогой, из крокодиловой шкуры.
— Зачем мне в Америке портфель, да ещё такой дорогой?
— Будешь туда складывать просроченную культуру, — рассмеялся местечковый Шура.  — Томик Петрова я туда уже положил.
Придя домой, я достал знакомую мне и прежде книгу Петрова и ещё раз eё перечитал.
Книга была отменной.