Его лицо, другой человек Глава 4 Я скучаю

Глава 4

Я скучаю

     Устинья открыла глаза, несколько раз моргнула в такт мигающей продолговатой лампе. «Свет. Электричество, – подумала она. – Я вернулась».

     Да, действительно, наша девочка вернулась в двадцать первый век. Пока её душа путешествовала во времени, её тело функционировало при помощи медицинских аппаратов в больничном отделении реанимации. Коматозное состояние, вызванное невыявленной причиной, – так звучал неутешительный диагноз. Кома — это тяжелое состояние, в котором человек находится между жизнью и смертью. С точки зрения официальной медицины это чрезвычайно серьезный медицинский диагноз с тяжелыми последствиями. Люди, вышедшие из комы, часто имеют серьезные проблемы со здоровьем, в первую очередь связанные с координацией движений и интеллектом. Автор всё это понимает, но кома часто используется в качестве приема в фильмах, книгах и телесериалах для оправдания странных событий. И мы так же возьмём это за основу, и, чего греха таить, так же как в каком-нибудь ненаучном художественном фильме, наша героиня через какие-то полгода будет уже почти полноценно функционировать и жить той жизнью, которой жила до коматозного состояния.

     Из больницы Устинью забрала бабушка. Родители так и остались все эти три года на севере, там лучше платили, а финансы, как вы понимаете, им были ой как нужны. Девушку бабушка окружила заботой и теплотой и долго ни к чему не принуждала. Но жизнь течет и меняется, и пора уже было нашей героине приходить в себя и заниматься насущными вопросами. И, как мы помним, Устинье тринадцать лет – это седьмой класс общеобразовательной школы. По решению педагогического совета школы наша героиня с 1 сентября текущего года перешла на индивидуальный план обучения, чтобы быстрее наверстать пропущенный материал. И с великим облегчением преподавателей, родителей и бабушки Устинья с великим рвением приступила к учебе и смогла экстерном закрыть за два года 4 класса, а на третий год, в свои пятнадцать лет, вернулась в школу к своим одноклассникам в девятый выпускной класс. Всё это далось ей не сложно. Подумаешь, прочитать параграфы по истории, биологии, географии и пересказать их учителю. Математика, русский – тоже затруднений особых не вызывали. Геометрия – не так легко давалась, но и её на четвёрку с большим минусом получилось сдать.

     Так жизнь пятнадцатилетней Устиньи за два года встала на знакомые рельсы: школа, уроки, домашнее задание, каникулы и кружки, очень много кружков. Всё для того, чтобы не оставалось свободного времени вспоминать людей, оставшихся в далёком прошлом. То, что это был не сон, и её душа действительно путешествовала во времени, Устинья поняла, когда увидела посаженный ею же дуб. В том, что это то же самое дерево, она не сомневалась, так как в корнях дерева нашла клад: глиняную крынку , которую сама же и туда закопала. И ещё она разыскала родник, из которого когда-то пила. Обнаруженная крынка и родник послужили ей доказательствами того, что всё, что с ней происходило в XVI веке, было на самом деле. И это значит, что все те люди, с которыми её свела судьба, действительно существовали. Она старалась, очень старалась не вспоминать о них. Но раз в месяц, когда в небе светила полная луна, остановить поток воспоминаний было невозможно. Тогда она забиралась на чердак и через слуховое окно  любовалась луной и вспоминала Даниила, Бориса, Егория, Безнина и тётю Валю. «Я скучаю!» – вырывалось у неё из уст всякий раз, когда вот так сидела на голом полу пыльного чердака и смотрела на луну.

     В первую очередь она почему-то вспоминала Даню, а точнее его смешную походку и бег, ещё его всегда улыбающееся лицо и задорный смех, и покладистый нрав. «Пингвинёнок, – шептала она с улыбкой. – Как он там? Ему уже десять». Странно было, конечно, так рассуждать о человеке, который давно уже умер. Но Устинье хотелось думать, что они живы и находятся в другой стране, живут, взрослеют и здравствуют. Попадёт ли она снова в прошлое к своим братьям, она не знала. Ей оставалось лишь в одиночестве вспоминать, как скакала с одиннадцатилетним Егоркой на лошадях и соревновалась с ним в стрельбе из лука. И потом дралась, потому что Егорий не хотел принимать поражение. И как они потом молча горячо мирились. Как бегали наперегонки и снова дрались по этой же причине и снова горячо мирились. В последний год они соперничали во всём, точнее Егорий соперничал с Устином за лидерство юнцов, но второй не хотел уступать. И они дрались, бывало даже до первой крови. «Ему должно быть тринадцать. Как мне, когда я пропала из их жизни, – рассуждала со слезинками в глазах Устинья. – Я скучаю!» 

     Больше всего ей не хватало Бориса, а точнее его заботы, тепла, наставлений старшего брата. Их разговоров на утренней зорьке, когда помогали пастуху пере-гнать деревенское стадо на кормовое поле. Его милые попытки купить ей девичьи сувениры в дни посещения ярмарок. Он всякий раз напоминал ей, что она девочка. И предостерегал и ругал её за слишком усиленные тренировки или за слишком лёгкую одежду и Бог знает ещё за что, но Устинья его не слушала. Она лишь улыбалась на его ворчание и крепко, крепко обнимала. «Возможно, он отделился от семьи и всё-таки женился. Ему уже семнадцать лет, – думала с тоской наша зеленоглазая девушка».    

     А в этом же самом месте в параллельной вселенной пять пар глаз так же, как Устинья, смотрели на луну и в унисон с ней шептали: «Я скучаю!». Их сердца тосковали по их молчаливому серафиму . Ведь для них Устин был подобен ангелу-хранителю. Ты его не видишь, но знаешь, что он есть. Присутствие юноши было так же незримо. Он был нелюдим и холоден, казалось, что всегда где-то пропадал. Но холодной зимой все домочадцы дома Романовны просыпались в тёплом доме. Это Устин ещё впотьмах затапливал печь. Потом все вместе завтракали и делились планами на день. Обедать всей семьёй не получалось, так как по утру расходились кто куда. А вот ужинали тоже вместе и рассказывали, что получилось сделать из задуманного, а что нет. Эту традицию ввёл Устин. Ещё отмечали застольем день рождения, а так же второй новый год. Первый отмечался 1 сентября вместе со всем односельчанами, а в ночь с 31 декабря на 1 января только их двором, ну и несколькими приглашёнными гостями. Отмечали весело и шумно, с дарами, поделками, которые вешали на ёлку во дворе. За три года вот так тихо и незримо Устин стал душой дома Романовны.

     Для Тимохиной Валентины без Устина эти два года прошли тоскливо. В печи огонь горел тихо и уныло, не хватало весёлого треска. «Так и запамятовала спросить у мальчишки, какими он дровами топил», – думала Валентина всякий раз поутру затапливая печь, ёжась от холода. Когда доставала из печи топлёное молоко, тоже вспоминала о нём. Всё время оборачивалась, желая предложить ему пенку, которую Устин так любил. Малец откуда-то знал, что она будет вытаскивать молоко из печи и всё время был тут как тут. Но не в эти два года. Она в запамятовании протягивала деревянную ложку, а пенку некому было брать. «Где же ты пострелёнок?  И даже не простился», – шептала Романовна, украдкой вытирая передником  выступающие слезы, когда пекла пироги и добавляла в них им придуманную и любимую начинку – зелёный лук с яйцом.

     Сынку Валентины, Даниилу, тоже не хватало Устина больше всего зимой. Для Даниила он стал больше, чем другом по играм, юноша стал старшим братом. Хоть тот и не говорил совсем, но его жесты и мимика были настолько яркими и вырази-тельными, что Даниил понимал его без слов. С тех пор как Устин ушёл, малец перестал совсем смеяться, он лишь грустно улыбался даже самой веселой шутке. И ещё обходил стороной все зимние развлечения. Он враз как будто повзрослел, от того улыбающегося сорванца,  каким его запомнила Устинья, почти ничего не осталось. За эти два года он вытянулся и знатно похудел. Теперь трудно было назвать его «Пингвинёнком».   
   
     Безнин Андрей Алексеевич тоже то и дело вспоминал Устина. Особенно весной, когда озёра вскрывались ото льда. Это была пора самого любимого времяпровождения Безнина – рыбалка на блесну. Вставал так бывало поутру наш Андрей Алексеевич с лежанки, выходил во двор, а там молчаливый парубок уже был во всеоружии: снасти и прикормка, а также он сам, ожидали старика. И мчались они на лошадях,  рассекая утренние сумерки и туман, а потом на лодочке гладенько по озерцу вылавливали: щуку, окуней, сорогу, леща, карася. Эх, а какая потом на берегу варилась уха по рецепту Устина, наваристая с овощами да пряностями, добытыми им у заморских торговцев на осенней ярмарке. «Где же ты, чудесник ? – шептал Безнин на середине озера, вытирая скупую мужскую слезу. – И не простился». 

     Егорий в свою очередь тосковал по Устину летом. Он очень любил лесные ягоды: бруснику, чернику, лесную малину и ежевику, облепиху и костянику, а ходить в лес один не любил, поэтому и таскал с собой молчаливого Устина, и компания, и не будет отвлекать лишней болтовнёй. Ну, конечно, соревновался с ним, кто больше наберёт, по дороге меньше съест и домой больше принесёт. «Я скучаю, друг!» – кричал он, обгоняя ветер на резво скакуне. И в соревнованиях по стрельбе он теперь одинок.   

     Борис ценил осень, ведь она, как и он, золотая. После сбора урожая в последние годы именно он отвозил  то, что можно продать на ярмарку. С ним всегда увязывался Устин, чтобы посмотреть, как всё было на самом деле. Это был самый счастливый месяц в году для Бориса. Уставшая всё время молчать Устинья во время путешествия щебетала без умолку. Борис улыбался, сидя на облучке  телеги, он половины не понимал, но всегда утвердительно кивал головой в ответ. Он тоже скучал, но не спрашивал небеса, где Устин, так как знал его местонахождение.
   
     А вот тут, мой дорогой читатель, мы прервёмся на несколько строк и вспомним наше всё – Александра Сергеевича Пушкина и его «Сказку о мёртвой царевне и о семи богатырях». Есть там такие строчки:
 Перед мертвою царевной
Братья в горести душевной
Все поникли головой
И с молитвою святой
С лавки подняли, одели,
Хоронить ее хотели
И раздумали. Она,
Как под крылышком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не восстала ото сна.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили – и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили,
И решеткой оградили….

     Почти так поступил и наш Борис, когда его сердешный друг, его серафим, не проснулся ото сна по дороге домой с ярмарки. Он так же ждал три дня, но тщетно: ни Устинья-гостья, ни хозяйка тела не просыпались. На равнине нет гор, но есть погосты  с церковью и кладбищем при ней. В свою очередь, у храма, который загодя присмотрел Борис, был подвал с расположенными там подземными ходами. Лишние из них предусмотрительный Борис давно затопил, а нужные ему оставил и скрыл от посторонних глаз. Гроб тоже заготовил, правда, не хрустальный, а деревянный, и вместо цепей чугунных использовал пеньковые канаты . Привязал Борис гроб к четырем подвальным столбам, и он завис в проходе между арками. Затем положил юноша, обливаясь слезами, тело Устина в гроб и покрыл его крышкой  с прозрачной вставкой, где было видно лицо.

    Ты не удивляйся, мой дорогой читатель, тому, как поступил Борис с телом Усти-на-Устиньи. Ребята так загодя договорились. Устинья предполагала, что вернется в своё время через два или три года. Долго размышляя, они решили так: если вернётся хозяйка тела, то Борис вернёт эту бедную девочку матери, если тело останется, так скажем, бесхозным и не будет разлагаться, то юноша сделает так, как я описала выше. Произошло по второму сценарию, а это значит, что, возможно, через два-три года душа Устиньи вновь вернётся уже в XVII век. Для близких они придумали легенду, которую озвучил Борис, когда вернулся с ярмарки один: «Устя отправился в путешествие, о котором давно мечтал».

     Жестоко ли то, как ребята решили поступить с близкими им людьми? Не знаю. Лучше ли жить в неведении и думать, что у твоего родного человека всё хорошо, или всё-таки знать и страдать, так как страдал Борис, который на протяжении трех лет из месяца в месяц смотрел на практически не меняющийся лик любимого человека. Казалось, что она спит и вот-вот откроет глаза и осчастливит его своей озорной улыбкой, обнимет и скажет: «Хай, пипл. Как ты?»
   
 Ты меня не забывай, даже если будет трудно.
Я вернусь весенним утром, ты меня не забывай.
Ты меня не забывай, облака в реке уснули.
Я вернусь дождем в июле, ты меня не забывай.

Припев:
Милый друг, не скучай, я вернусь, ты так и знай.
Может днем, а может ночью, ты меня не забывай.
Милый друг, не скучай, я вернусь, я знаю точно.
Может днем, а может ночью, ты меня не забывай.

Слова этой песни, напетые когда-то хмельным Устином, пришлись Борису по душе, и он запомнил её. Она в эти одинокие три года придавала ему сил и давала надежду на чудо. И вот однажды…