Сестра по памяти

Быть старшей сестрой — значит помнить. Не как вспоминают семейные легенды, а как знаешь биение собственного сердца. Это знать другого человека с самой первой его секунды в твоём мире.

Мне было шесть с половинкой — тот возраст, когда полгода прибавляют к росту не сантиметры, а важность. Был солнечный январский день, и мороз так искрился в воздухе, что больно было смотреть. Я собиралась выходить из класса, зажав в руке листок с первой в жизни пятёркой в виде красной пятиконечной звезды, и строила планы, как буду демонстрировать его всем домашним, выстроившимся в торжественном параде.

Но у выхода из группы детского сада (именно там находился нулевой класс) меня ждала не бабушка, а нянечка Татьяна Ивановна, запыхавшаяся, с вытаращенными глазами.
— Беги скорее домой! — выдохнула она, и у меня ёкнуло где-то под ложечкой. — Маму твою из роддома привезли!

Мир перевернулся. Пятёрка смялась в липком кулаке. Я не помнила, как побежала, спотыкаясь о развязанные шнурки, которые хлестали по снегу. В ушах стучало: «Привезли, привезли, привезли». Это слово несло в себе что-то одновременно пугающее и великое. Я несла в себе странную, неподъёмную тяжесть — груз внезапно наступившей взрослости. Детство с его пятёрками и шнурками осталось позади, на пороге дома, куда я, задыхаясь, влетела, вмиг повзрослев на целую жизнь.

Она лежала в кроватке, туго спелёнутая, с розовыми щёчками. Я боялась дышать, чтобы не напугать. Я помню твой первый шаг — неловкий, качающийся. И твои руки. Пухлые, с ямочками на костяшках. А потом ты выросла из пелёнок, и появился плюшевый тигр, которого ты дико боялась, а это всех родных очень веселило. Я прогоняла его, шепча сказки, ощущая гордую дрожь защитницы.

Как часто я просила: «Наташ, возьми мой палец». Ты сжимала его, и я тонула в этом тёплом, доверчивом прикосновении. Мне нравилось быть старшей. Нравилось охранять твой сон и выстраивать в голове воздушные замки нашей будущей дружбы. Мы будем всё делить пополам: конфеты, секреты, наряды. Мы будем неразлучны.

Но жизнь вносила свои поправки. Я быстро поняла, что быть сестрой — это не только нежность. Это когда ты, высунув язык, выводишь в анкете заветное «Любимый певец — Цой», а через день она, подражая, заводит такую же тетрадку. Это когда она плачет под дверью, умоляя взять с собой гулять, а ты злишься на этот маленький вечный хвост, мешающий твоим подростковым тайнам. Это когда ты, прячась под железной лестницей в школе, пробуешь курить палочки от веника, а потом и сигареты «Астра», а она, испуганная, сдаёт тебя родителям. Это когда на неё, идущую в первый класс, натягивают твоё же старое школьное платье, и оно оказывается ей впору. И ты стоишь и видишь в этом не милую семейную экономию, а болезненный знак: ты уже выросла из детства, а она только в него входит.

Мы росли. Я ждала откровений, ждала, что она поделится самым сокровенным, как в моих детских мечтах. Но она жадничала конфетами и жадничала чувствами, оставляя их при себе. Тонкая, невидимая нить, связывавшая нас в детстве, с годами не укреплялась. Она растягивалась, становилась тоньше паутины.

А потом мы стали взрослыми. И всё, что было между нами — пухлые ладошки, общие анкеты, запах «Астры» под лестницей, — осталось там, в прошлом. Мы разошлись по разным дорогам. У нас разные жизни, разные выборы, разные системы координат. Мы научились жить порознь.

Я долго винила и себя, и её. Думала, что мы что-то упустили, сломали, не додали. Что наша сестринство — это брак, неудавшийся эксперимент.

Теперь я понимаю: это не так. Мы ничего не растеряли. Мы просто выросли. И готовность принять другой выбор, порой — не быть вместе, дать друг другу свободу быть разными и идти разными путями — это и есть та самая взрослая, единственно правильная форма нашей любви.

Я теперь сестра по памяти. Я храню в себе ту розовощекую девочку в кроватке, её первый шаг, её испуг перед тигром. Я храню тепло её ладони на своём пальце. Это моя правда о ней, моя часть её истории.

И этого достаточно. Быть сестрой — значит, даже находясь на разных берегах, знать, что у тебя есть родная душа, с чьей жизнью твоя когда-то началась. И это навсегда.