Брахман 22

– Вот так проходит земная слава…

– Ты к чему это, Лёш?

– Неужели, когда умрут наши тела, души наши никогда сюда больше не вернуться?
–  А им это надо будет?
 
– Не знаю. Мне, например, надо.

– Ну ты, Лёша, и чудак: душа – это и есть ты.

– Я, Виктор, — это и душа и тело и, может быть, ещё какая субстанция, о которой мы ничего не знаем. И не говори мне про тело как одежду для души. Больше чем за полвека оно мне стало родным. В конце концов, родителей я знал меньше, а кроме них у меня и родни-то, честно сказать, больше не было.

– Ну ладно, ладно, Лёш, ты только скажи, что ты, уйдя, здесь забудешь, чтобы вернуться? Счастья снова попытать? А снова не получится?

– Дурак ты, Виктор. Понял я что со своей задачей в этой жизни не справился, значит придётся мотать новый срок, а в старом бушлате теплее.
 
– А в этой жизни ты не хочешь попытаться управиться?

– Это, судя по всему, уже невозможно. С чего мы взяли, что должны что-то одно? Может быть, и должны самое важное, а к нему ещё в довесок то, вон то и ещё двадцать раз то. Детей вырастить, дом построить. Дерево я ещё пионером посадил, а остальное мне уже не под силу.

– Ну, дом ты комсомольцем не смог бы построить.

– А если бы кроме своего горя что-то видел, так может быть и женился, ребёнка бы завели, а то и двух. Тут уж хочешь - не хочешь работать бы пришлось хоть где-то и хоть как-то, да и родители бы не переживали. Ведь если они из-за меня раньше ушли, не успев своё, так это моя вина, а не их.

– Рассуждения твои, Алексей, твои логичные, кроме последнего: родители твои ушли раньше, потому что раньше всё сделали.
 
– Ты меня сейчас похвалил или обругал?

– Увы, сиё нам неведомо. Только твоим родителям.  А ты их во сне видел?

– Видел и не видел.

– Это как, Алексей?

– Всего один раз и то так разволновался, что ничего не помню. Ни лиц, ни что они говорили и говорили ли вообще. Знаешь, Виктор, я испугался. Испугался так, что замарал исподнее потому и проснулся…

– Ни чего себе! Это точно были твои родители – ты же говоришь, что не видел лиц?

– Маму и папу всегда почувствуешь. А обделался я потому, что понял, что они меня к себе зовут. Ты, Виктор, пойми меня правильно: тот, кто смерти по-настоящему боится, тот зимой пьяным в подворотнях не валяется, так что не смерти я убоялся тогда. Жизнь меня остановила, значит, я что-то ей должен.
 
– Ну, и что ты, Алексей, ей должен?

– Вот до сих пор ответ ищу. Ведь из-за этого меня Брахманом и прозвали. Слава Богу, ты приехал и дело быстрее пошло – понятно стало хотя бы куда двигаться.
 
А то мечусь туда-сюда-обратно. Поту монго толку нет.

– Не скажи, Алексей, не скажи. Пот твой в меня Бог батькиной поркой превратил. Сам же сказал, что мой приезд тебе помог, а я никуда не собрался бы…