Искушение. Глава 29

Роман быстро подошёл к столу, крепко обнял отца и, похлопав его по руке, проговорил:

— Рад тебя видеть, Пап. Но прости, мне нужно срочно поговорить с Марго.

— А вот это правильно! — отозвался Константин Александрович. — Вам нужно помириться.

— Это вряд ли, — сказал Роман, взявшись за ручку двери. — У меня другие планы.

Он уже начал открывать дверь, когда услышал спокойный голос отца:

— Она мне всё рассказала. Ты ведь понимаешь, что это бизнес-проект. Ты заранее знал, что всё будет именно так.

— Знал. Но это не значит, что я с этим согласен. И тем более — что я этого хочу. Прости, но сейчас мне нужно поговорить с Марго, — повторил Роман, открыл дверь и вышел.

Константин Александрович с небольшой задержкой последовал за ним — с твёрдым намерением поговорить о свадьбе.

Роман спустился по лестнице; в тишине большого дома его шаги звучали особенно резко. Он увидел Марго, стоявшую у кресла. Она не просто ждала — кипела от злости, даже не заметив его.

Он подошёл без лишних вступлений.

— Пошли, — коротко бросил Роман, взяв её за руку чуть выше локтя. Достаточно крепко, чтобы не вырвалась, но не грубо. И повёл в дальнюю, давно не используемую гостиную.

— Рома, но я… — начала она, но он перебил.

— Идём. Нам нужно поговорить. У нас десять минут.

Тяжёлая дубовая дверь закрылась за ними.

* * * *

Тем временем Вика, завершив осмотр участка, отошла от бассейна и направилась к дому — Романа всё не было, и это начинало тревожить.

Переступив порог, она увидела главную лестницу и подняла голову. Ступени мягко скрипнули под тяжестью Константина Александровича, который медленно спускался вниз — собранный, строгий, будто всё ещё окутанный тенью своего кабинета.

Он был именно таким, каким Вика видела его в офисе. Ни малейшего отличия. Мужчина — крепость, чья сила ощущалась даже на расстоянии.

Вика замерла, чувствуя, как остатки непринуждённости мгновенно исчезают.

Константин Александрович поднял взгляд от документов и посмотрел прямо на неё. Проницательный взгляд прошёлся по ней, как холодный сканер, оценивая с головы до ног — точно новый, ещё не подписанный проект.

— Виктория Николаевна, — произнёс он с лёгким удивлением. — А вы что здесь делаете?

— Катерина Павловна нас пригласила, — начала Вика, но хозяин дома поднял ладонь, прерывая её.

Он уже понял, какая помеха стоит на пути его плана. Понял — и решил действовать.

— Следуйте за мной, — отрезал он и зашагал вверх по лестнице, к кабинету.

Он опустился в кресло, не предложив ей сесть. Холодный взгляд прошёлся по Вике ещё раз.

— Давно вы встречаетесь с Романом? — спросил он тоном, не допускающим уклонения.

Врать Вика не стала.

— Мы и не встречаемся… Один раз всего… — она на миг запнулась. — Так вышло случайно. Я не знала, кто он.

— Вы старше. У вас дочь. Вы ему не подходите. К тому же у Романа есть невеста, и я рассчитываю, что свадьба состоится в ближайшее время.

Слова, которые Вика сотни раз повторяла себе мысленно, теперь прозвучали из уст его отца — и ранили значительно сильнее.

Вика сжала пальцы в кулаки, пока ногти не впились в ладони.

— Вы — проблема, Виктория. Препятствие. Которое нужно убрать.

Он поднялся, открыл сейф, достал десять плотных пачек купюр и с глухим стуком положил их на стол. Рядом легли лист бумаги и ручка.

— Пишите заявление об увольнении. Возьмите деньги. И исчезните из жизни моего сына. Навсегда.

Вика невольно посмотрела на пачки — и сразу отвела взгляд, как от огня.

Он прав.

Роман — целый мир. Она — случайная тень. Помеха, которую можно стереть купюрами.

Василиса… Десять пачек — это годы без страха. Квартира без ипотеки. Школа, где не смеются над дешёвой одеждой. Лагеря. Врачи. Будущее, в котором дочь не просыпается от звонка коллекторов. Один росчерк — и всё это станет её.

А если отказаться?

Константин Александрович не из тех, кто просит дважды. Уволит. Закроет все двери. Может и хуже.

И для Романа так, возможно, будет… проще. Без неё. Без скандалов.

Всё логично.

Согласись. Напиши. Возьми. Исчезни.

Это было бы правильно.

Но пальцы не двигались.

Потому что в этот момент Вика вдруг ясно поняла:

Она любит его.

Не «нравится». Не «тянет».
Любит — так, что дыхание перехватывает от одной мысли о нём.
Так, что хочет просыпаться ночью, лишь бы услышать, как он дышит рядом.
Так, что даже сейчас, когда её пытаются купить как неисправный станок, она всё равно хочет бежать к нему и прошептать: «Люблю тебя».

Безумие. Но реальное.

Рука дрогнула. Тело само двинулось.

Пальцы левой руки коснулись края листа — холодного, гладкого, как приговор. Правая взяла ручку.

Заявление было написано за считанные минуты.

Она подвинула лист к Константину Александровичу, положила ручку сверху и, словно отрывая от себя часть жизни, развернулась к двери.

— Деньги, Виктория Николаевна, — его голос стал жестче.

Вика, не останавливаясь, покачала головой.

— Оставьте себе. Я не продаюсь. Надеюсь, они принесут вам счастье.


Она вышла.

— Ну и дура, — бросил хозяин кабинета, когда дверь закрылась.