Жизнь без авось. Рассказ 24. Тонкий расчет

 Тонкий расчет

София не понимала, что такое Mishegas (1), пока сама не уехала в Германию. Она выросла в Минске, в коммунальной квартире. Там ванна была не местом для расслабления, а полем битвы. Либо ты успел замочить бельё, либо ванна занята тётей Розой с её бесконечными тазами.

Когда София переехала в Мюнхен к дочери, она получила в своё распоряжение настоящую, огромную, чистую ванну. С кафелем, с блестящим краном, с белоснежной поверхностью. В России такую роскошь она видела только в кино. А сейчас она была её, только её. И София знала, что делать с такой роскошью.

Ванна — это идеальная, большая ёмкость.

Ванна — это не для того, чтобы там лежать. Лежать можно и на диване, если устал. Ванна — это для работы.

София начала с малого. Замачивала шторы. Замачивала постельное бельё. Но скоро этого стало мало. Квартира была маленькая, а вещей много. София решила, что ванная идеально подходит для стирки. Для настоящей стирки.

Она спустилась в подвал, нашла там свой старый, советский шерстяной коврик. Небольшой, но грязный... Отнесла его в квартиру. Положила на дно ванны. Залила горячей водой. Добавила полпачки стирального порошка. Закатала штанины. Залезла в ванну.

Через пять минут ванная комната превратилась в литейный цех в пятницу вечером. Жарко, шумно, пар как молоко. София топтала ковёр ногами, как виноград в Италии. Она старалась, чтобы каждый сантиметр ковра был чист. Она была счастлива. Две выгоды сразу: и ковёр чистый, и ноги разминаются, и заодно — можно париться, как в бане. Парносэ (2) должно быть во всём!

Но в Германии есть такая вещь, как Disziplin (3).

Соседом снизу был Герр Клаус. Герр Клаус был немцем не просто по паспорту, а по образу мышления. Его жизнь была расписана по секундам. В 19:00 — ужин. В 20:30 — новости. В 21:00 — тишина. И ни секундой позже.

Герр Клаус ценил тишину и порядок. И он ценил свой потолок.

А в это время, в 19:15, на потолок Герра Клауса начала капать вода. Сначала робко. Потом — увереннее. Герр Клаус поднял голову. Он увидел маленькое, влажное пятно. Он замер.

Это не могло быть. Это иррационально. Его дом, построенный по всем немецким стандартам, не мог протекать!

Он послушал. Сверху доносился странный, ритмичный звук. Немецкий мозг Клауса мог классифицировать тысячи звуков. Но этот... этот был новый. Ба-бах. Топ-топ. Плюс шум воды. Как будто кто-то тренируется в чечётке в затопленной душевой.

Герр Клаус нахмурился. Его Цорес (4) начинался.

Он поднялся наверх. Позвонил в дверь Софии.

София открыла дверь. На ней был старый халат, лицо розовое от пара, лоб блестит. Волосы собраны кое-как. За её спиной — пар, как в финской сауне.

— Entschuldigung (5)! — начал Герр Клаус. — У меня... вода. На потолке. Вы не могли бы проверить ванну?

София расцвела.

— Ах, вода? Азохн вэй! (10) — Она замахала руками. — Конечно, проверю! Заходите, Герр Клаус, заходите!

Герр Клаус вошёл в квартиру. Запах был странный. Смесь едкого порошка, влажной шерсти и… борща?

Он заглянул в ванную. Замер.

Ванна была до краёв заполнена мутной, мыльной, серой водой. На дне, под водой, лежал тёмный шерстяной ковёр. И посреди этой пены, стоя по колено в воде, энергично топталась София. При этом она напевала что-то на идише, похожее на «Ломир алэ инейнем!».

В комнате было так жарко, что София парилась, как в бане. Швуц тёк по её лбу ручьями.

Герр Клаус отступил на шаг. Его Ordnung (6) рухнул.

— Фрау София! — пролепетал он. — Вы... вы стираете... ковёр... в ванной?

— Конечно! — воскликнула София. — Две выгоды в одном! Вытирая швуц со лба тыльной стороной руки, она добавила: — И ковёр чистый, и я парюсь. А то у вас тут сауны дорогие, а это бесплатно! Парносэ, Герр Клаус!

Герр Клаус не выдержал. Он быстро вышел. Он чувствовал, что его сейчас назовут Цудрейтер, если он попытается объяснить, почему ванна не предназначена для ковров.

Он вернулся к себе. Увидел, что пятно на потолке увеличилось. Это был настоящий, мокрый Цорес.

Он взял телефон. Он не позвонил дочери Софии. Он не позвонил домовладельцу. Он сделал единственное, что мог сделать немецкий человек в такой ситуации: он позвонил в городскую службу сантехников.

— У меня авария, — сказал Герр Клаус. Голос его дрожал. — Авария в 19:30. Я не могу это классифицировать. Пришлите специалиста. Срочно!

Через час приехал сантехник. Звали его Петер. Петер был молод, но многое видел в жизни, особенно в интернациональном Мюнхене. Он поднялся к Герру Клаусу, осмотрел потолок.

— Да, вода, — констатировал Петер. — Идёмте наверх.

Когда Петер вошёл в квартиру Софии, он столкнулся с той же волной пара и запаха. Он вошёл в ванную. София всё ещё там была, активно работая ногами. Она уже дошла до стадии ополаскивания. Вода теперь была просто серой, а не чёрной.

— Guten Abend (7)! — весело сказала София, опираясь на край ванны.

— Фрау София, — начал Петер, пытаясь выглядеть официально. — Ваш сосед жалуется на протечку. Я должен проверить сливную систему.

— Сливную? Вейз мир! — София покачала головой. — Она у меня работает! Но, знаете, я тут ковёр стираю. Это же парносэ! Зачем платить за химчистку?

Петер стоял и смотрел на неё. На ковёр. На горы мокрого белья в углу. На мыльную пену. На вспотевшую, но счастливую Софию.

— Фрау София, — Петер достал блокнот. — Вы... вы стираете ковёр. И... паритесь?

— Конечно! — София гордо вытерла лоб. — Две выгоды в одном! А что, в этом есть какой-то Мишиге?

Петер улыбнулся. Он почувствовал, как немецкая дисциплина борется в нём с человеческой смекалкой.

— Nein, Фрау София, kein Mishegas, — ответил Петер. — Это иной подход к утилизации водных ресурсов.

Он наклонился. Заглянул под ванну.

— У вас прокладка на сифоне старая, — сказал он. — Она не выдерживает такой нагрузки, такого напора воды. Ванна просто переполнена, и просачивается.

София тут же перешла на другой язык. Язык вины и беспокойства.

— О, Азохн вэй! — София всплеснула руками. — Это Цорес! Сколько это будет стоить?

— Я могу поменять прокладку. Но, — Петер поднял палец, — я должен сделать письменное замечание. Ванна предназначена для мытья тела, а не для стирки ковров. Это нарушает правила эксплуатации.

София кивнула. Она поняла, что с системой надо работать хитро.

— Инаф, — сказала она. — Я не буду стирать ковёр, пока вы здесь. А за прокладку сколько?

— Пятьдесят евро, — сказал Петер.

— Пятьдесят? Хай так ми та пятак ум фюнф фароп! — воскликнула София. — Пять копеек без пяти! Ты что, с меня хочешь содрать, как с шикер ви аа гой? Мой папа за такие деньги спас человека от удара током!

Петер снова замер. Он не понял слов, но понял интонацию. Это была интонация, не терпящая возражений.

— Хорошо, — сказал Петер. — Тридцать евро за работу и материал. И больше ковров!

— Зай гизунт! — ответила София. — Ты А'йидишер коп. С тобой можно договориться.

Когда Петер ушёл, София закончила отжимать ковёр и вытащила его в коридор. Ванна была пуста. Слив работал.

На следующий день, когда Герр Клаус сидел за столом, он услышал сверху ритмичный звук. Топ-топ-топ. Но уже не такой сильный.

Он нахмурился. Поднялся наверх. Постучал.

София открыла дверь. В халате, с розовым лицом.

— Фрау София! — начал Клаус. — Что это было?

— О, это? — София улыбнулась. — Я стирала три пары шерстяных носков. Ногами. Это же парносэ, Герр Клаус! Две выгоды в одном!

— Носки? — Клаус был в замешательстве.

— Да! И ноги мою, и носки стираю. А то в стиральной машине это неэффективно!

Клаус повернулся и пошёл вниз. Он понял, что система проиграла. Проблема была не в сантехнике, не в трубах. Проблема была в другой культуре. В другом языке. В языке, который говорил: неэффективность — это зло. И если можно сделать что-то с выгодой, это нужно делать, даже если это не по правилам.

Он позвонил дочери Софии.

— Я не могу её понять, — пожаловался он. — Она моет носки ногами. Она говорит, это Gemacht (8), — и это «две выгоды в одном».

Дочь Софии засмеялась.

— Ах, дядя Клаус. Это её родной язык. Так говорила моя бабушка. Сначала экономия, потом — комфорт. Это её Mentsh (9) не даёт ей расслабиться. Она думает, что делает всё правильно.

Клаус медленно повесил трубку. Он посмотрел на свой потолок. На нём появилось новое, крошечное, влажное пятнышко. Он понял, что это не просто вода. Это капает смекалка.

Он пошёл на кухню, налил себе шнапса. Он должен был принять это безумие как новую норму. Иначе он сойдёт с ума. А стать ненормальным в Германии — это было бы худшим нарушением Disziplin. И это уже было бы великое несчастье.

 
Примечания

(1) Mishegas (идиш) — Мишегас — безумие, абсурд.

(2) Parnose (идиш) — Парносэ — доход, прибыль (выгода).

(3) Disziplin (нем.) — Дисциплин — дисциплина.

(4) Tsores (идиш) — Цорес — несчастье, беда.

(5) Entschuldigung (нем.) — Энтшульдигунг — простите.

(6) Ordnung (нем.) — Орднунг — порядок.

(7) Guten Abend (нем.) — Гутен Абенд — добрый вечер.

(8) Gemacht (нем.) — Гемахт — сделано, готово.

(9) Mentsh (идиш) — Менч — порядочный человек.

(10) A zokh un vey! (идиш) — Азохен вэй! — Какое несчастье! О горе!