Вспоминалка 11 - Тайна красной кнопки

Прибываю утром на пароход в аккурат к разводу на судовые работы. Как положено к восьми часам… Ну чуть раньше, минут за двадцать до митинга в ЦПУ.

Вахтенный матрос, а чуть позднее и вышедший «подышать» из ЦПУ на вертолетную палубу вахтенный моторист Юра Аралкин, начинают делиться новостями за последние сутки. Плохими новостями. Мол мне, третьему механику, полный трындец, готовься к серьезным неприятностям. Причем излагают мне это все в форме предупреждения, чтобы была возможность как-то к ним приготовиться.

Й-ооооооп… Японский мотороллер. И за что это так со мной?

В чем суть…

Вчера группа товарищей, а именно медиков нашего плавгоспиталя во главе с его начальником полковником Феодориди решила устроить себе культурно-питейный выезд на рыбалку. Обратились к капитану, он дал «добро» воспользоваться его катером и до наступления темноты «порыбачить». Обязательное условие – до наступления темноты. Это нормально, вся маломерщина по ночам не шарится в акватории.

Было начало декабря, первая его декада, заставляющая фанатов рыбалки на любых имеющихся плавсредствах, хоть в ванной, грести за Скриплёв «встречать» орды селёдки, ежегодно подходящей  к Владивостоку. За Скриплёвым собиралась флотилия маломерных судов от частной «Казанки» до «ничего себе» катерков из различных морских и околоморских ведомств, всеми правдами и неправдами добившись выхода за Скриплёв.

Понятное дело, на вылов селёдки нужна лицензия, но кто в те времена заботился такими мелочами как лицензия. Рыбнадзор гонял, но без фанатизма, так как сам был частенько занят ловом. Да и как тут погоняешь? Огромная акватория забита различными плавсредствами, попробуй всех обойди чтобы лицензию проверить – дня не хватит. Да и шустрые все – чуть заметят катер рыбнадзоровский – сразу убегают.

Не знаю, была ли лицензия у наших рыболовов. Скорее нет… Просто спонтанно собрались на рыбалку, а лицензиями никто не заморачивался. Может у одного и была, но их – то рыл восемь. Никого из экипажа не взяли, кроме рулевого – Евгения Павловича, второго помощника т.к. рулить надо уметь и без судоводителя тут никак, сами понимаете.  И без механика – тоже никак, поэтому  «машину» капитанского катера обслуживал второй механик. Таким образом от экипажа в наличии были два «гуся» (оба «вторые» - 22 – два гуся), матерые моряки, что внушало уверенность в безопасности мероприятия и успешном его завершении.

Кажется кто-то из экипажа просился с ними в «моря», селёдочки половить – отказали. Мол, госпитальные «сами с усами», своей компашкой пойдем со своим шилом и делиться им ни к кем не намерены, и вообще – места нам самим мало поэтому чужих нам не надо. Вот тут было обидно. Какие же мы, т.е. экипаж судна – гражданские, чужие? Половину земного шарика прошли вместе, не можем мы быть чужими…. Да скорее всего шила им было жалко.

Видел их вчера около часу дня отваливающих на местную путину. Потом в пять ушел домой, а вот сегодня утром мне обещают разборки на уровне капитана с портнадзором.

Короче, наши рыболовы вышли в точку, кинули снасти и давай удить. Ничего не поймали, однако хлебнули лиха через край. Клева нет, ветер усилился, поднялась волна. Легкая волна, но под ними катерок, которого валяет с борта на борт, а не госпитальное судно «Иртыш», где такая «рябь» на воде даже не почувствуется. Снежок начался, температура понизилась. Погоду, конечно, перед выходом смотрели, ждали нечто подобное, но значительно позднее.

Быстренько допили что осталось, свернули удочки и собрались обратно. Но не тут-то было! Двигатель не заводится! И так и сяк – только стартер крутит бедолага, а Ганс даже дымком через раз не попердывает. Уморили аккумулятор, а ручного пуска на катере не было. Что делать?

А ветер усиливается, катер раскачивает, брызги летят уже выше бортов, а на улице первая декада декабря, температура воздуха соответствует времени года, минус твердый. Снег попер совсем уже сильно. На катере оставался брезент, которым катер укрывают на шлюпбалках и более ничего. Ни навеса, ни надстройки. По сути катер был открытой шлюпкой, только, скажем так, премиум класса по внутрисудовым меркам определения комфортности. Двигатель закрыт кожухом, управление  катером выведено на отдельный пульт с приборной панелью со штурвалом и селектором реверса и оборотов двигателя.   

Рыболовы, которые вокруг рыбачили быстренько свернулись и умотали из района. Наши кричали, махали руками и шапками – никто не отозвался на помощь терпящим бедствие рыболовам-любителям.

Второй механик выбыл из игры в самом начале рыбалки  и в оживлении Ганса участия никакого не принимал от слова «совсем», т.к. спал пьяным сном ничего не знающего и не желающего знать человека. Еще когда все безоблачно было понял, или ощутил… вернее не ощутил идущую на поролон сельдь, замахнул половину стакана медицинского, рассудив, что рыбалка не удалась, и завалился спать под брезент. Половина стакана, да еще медицинского, была большой дозой. Особенного для него, который в нормальном застолье после первой рюмки начинал нести всякую ахинею, после второй у него резко падала дикция и ахинея перерастала в агрессию, а после третьей от вырубался. В принципе, удобно – можно все три рюмки с интервалом в минуту употребить и избавить компанию от компаньона с ахинеей при плохой дикции и сопутствующей агрессии.  А тут сразу половину стакана… минуя все предыдущие рюмочные стадии. Поэтому никаких вариантов поднять его, чтобы оживить двигатель, просто не существовало. Ни кнутом, ни пряником.

А медики что? Они медики,  лечат людей, а не двигатели. Единственным «знающим» специалистом оставался Палыч, знания которого далее нажимания на кнопку стартера не простирались,  поэтому окончательно посадив аккумулятор и добившись ситуации, когда стартер только беспомощно щелкал бендиксом (обгонной муфтой), сделал глубокомысленное экспертное заключение о том, что кончилось топливо, а потому двигатель не заводится. А за наличие топлива на борту, в данном случае топлива на борту катера, отвечает третий механик, скромно умолчав о том, что он как «капитан» при выходе катера в «моря» должен бы удостовериться в его наличии. Вот теперь третий механик виноват в том, что сейчас они терпят бедствие.

А ветер северняк сносит катер дальше в открытое море. Ситуация кислая. Вернее, вполне аварийная и становящаяся уже опасной. Совсем немного оставалось до наступления темноты. Тогда вообще кранты, никто не увидит, в море унесет. А у них нет рации. Мобильными телефонами в те времена еще и не пахло. Оставалось только интенсивнее размахивать руками и скакать на катере, чтобы хоть кто-то обратил внимание. И еще материть на чем свет стоит третьего механика, т.е. меня, потому, что не заправил перед выходом катер в моря. И вообще не проверил аварийно-спасательное имущество. Нет ни фальшвейров, ни плавучего якоря, нет стаканов, нет закуски, бля…

 Наконец, минут за двадцать до наступления темноты, танцы с бубнами увенчались успехом. Один из катеров, полным ходом сваливающий за Скриплёв в укрытие, изменил курс и подошел к нашим горе-мореходам, и в результате непродолжительного торга экипаж «спасателя» за три литра шила, обещанного после спасательной операции, взял на цигундер наш катер и отбуксировал  в Улисс под борт «Иртыша».

Три литра шила в те трудно-добываемые спиртное времена были отягчающими обстоятельствами, усиливающими мою вину. Три литра! Медицинского! Начальник аптеки Юра Лотка лично нацедил в тару спирт, который хранился в морге, вероятно, под проклятия в мой адрес за уходящий налево ценный продукт, на ходу параллельно придумывая как его списать.  Три литра шила ушло налево мимо горла! Ну третий, держись!!! Начальник госпиталя у себя в каюте уже пишет бумагу…

Итак, подводя итоги всех косяков имеющих место быть во время выхода на культурно-полумассовое мероприятие  по вылову селёдки (параллельно – распитию госпитального шила), можно выделить основные моменты: топливные танки на катере оказались пустыми, отсутствовал плавучий якорь, отсутствовали ракетницы для подачи аварийного сигнала. Ответственный за техническое состояние спасательных шлюпок и катеров на пароходе третий механик, т.е. – я. Уже приговорен, осталось только привести приговор в исполнение.

Как третий механик скажу – топлива на катере литров двести в двух танках по сто литров на каждый борт. Хватит до Японии дойти, не то что от Скриплева догрести.

Плавучий якорь – надо знать, где он находится. Плохое знание матчасти не способствует обнаружению требуемой вещи.

Сигнальные ракетницы… Их не было. На стоянке все пиротехнические средства куда-то там складируются. Палыч что не знал? Не моя тема.
Теперь мне все это пытаются предъявить. Основное – двигатель не запустился. А механик который рядом находился? Так он пьяный был, как будто это когда-то было оправдательным обстоятельством.
 
И еще, самый главный аргумент – пришлось расстаться с тремя (!) литрами (!) шила! Это уже серьезно! Этого уже мне точно никто не простит. Особенно Юра Лотка. Быть мне кастрированным на пароходе, полном медсестер… Уф…

Лучшая защита – нападение. Однако…. вдруг стрельнула мысль – догадка. Нападение с тем аргументом, который мне пришел на ум будет просто бомбическим. Настало время раскрыть тайну красной кнопки. Но это пока догадки…

До развода оставались минуты, но я все же рванул на восьмую палубу к капитанскому катеру. Укрыт брезентом, закреплен по походному. Поднялся по мини-трапу, аккуратненько развязал вязку на люверсах в районе пульта управления, светанул на пульт фонариком и увидел то, что хотел увидеть. Одно мгновение и достаточно. Затем аккуратно натянул обратно брезент,  завязал вязку и спокойно, ощущая легкость от вдруг свалившегося с меня груза неопределенной ответственности, пошел в низы. По пути заглянул в каюту к Палычу, метнув в него парой ласковых выражений с пожеланием учить матчасть и двинул  в ЦПУ на развод.

Все было понятно и просто.  Красная кнопка остановки двигателя была утоплена. Наши мореходы, вернее, Палыч или второй механик по прибытии в точку лова,  просто хлопнули ладонью сверху и двигатель остановился. Кнопка имеет форму грибка со шляпкой сантиметров пять, красного цвета. Чтобы запустить двигатель опять, эту красную кнопку-грибок следует поднять. Если она утоплена плунжера в топливном насосе развернуты в положение «нулевой подачи». А значит работать, а уж тем более запускаться двигатель уже не сможет. И крутить его стартером можно пока сердце не заболит, а скорее пока аккумулятор не сядет, что и случилось.

Кто-то из госпитальных пытался меня «пристыдить» за нерадивое отношение к своим обязанностям и возникновению чрезвычайного происшествия вчера, однако, я, не без удовольствия, раскрыл тайну красной кнопки. И госпитальным, чтобы не понукали,  и Палычу, чтобы не кивал на меня и начинал учить матчасть. Да и всем остальным членам экипажа чтобы просто посмеялись…