Увядший цветок Маркиза

Маркиз. Это прозвище приклеилось к нему на втором курсе биофака — за изящные манеры, тонкие пальцы гитариста и привычку носить потертый, но безупречно сидящий пиджак. Ему льстило это имя, он им гордился. Оно отделяло его от толпы Сереж и Дим, намекало на избранность, на некую особенную судьбу.

После университета реальность оказалась суровой. Наука денег не приносила. Однокурсники дружно подались в бизнес, и Маркиз, смяв в кулаке диплом с отличием, последовал за ними. Начал экспедитором, потом — менеджером в региональной торговой компании. Жизнь была серой, но терпимой, пока он не увидел объявление: «Ашан» объявляет конкурс на обучение.

Он прошел его с блеском. Отучился в Москве, а потом, о чудо, его, молодого и предприимчивого, назначили директором гипермаркета в Новосибирске. «У нас все дороги открыты молодым и предприимчивым!» — любил повторять он, и глаза его блестели. Он с упоением рассказывал друзьям о мудрости французских бизнес-принципов. О том, как директор обязан один день в месяц лично выкладывать товар, чтобы не отрываться от процессов. О платной еде в столовой — пусть символической, но плате. «Иначе, считают французы, нет уважения к еде». Ему доплачивали за жизнь вдали от дома, выделяли автомобиль, но бензин он оплачивал сам. «Вот такое буржуинство», — сиял Маркиз, и в этом слове был не упрек, а восхищение.

Он потолстел, округлился, обрел солидность. Среди друзей прозвище «Маркиз» все чаще сменялось на «Пузан». Новое имя резало ухо, он его не признавал и делал вид, что не слышит.

А через пять лет, опять же, якобы по французской системе, случилась ротация. Его сняли с теплого места в Новосибирске и предложили ехать в Магнитогорск. Магнитка не нравилась ни ему, ни жене, ни дочке. Маркиз подумал и, высоко держа голову, вернулся в Екатеринбург. «Да с моим-то опытом меня любая компания возьмет в директора!» — заявил он.

Но на Урале народ упрямый и скрытный. Здесь не ценили столичного лоска и громких резюме. Перескочить в начальники можно было только на самом верху, где судьбу решали в Москве. Звезда «Ашана» оказалась никому не нужна. Разве что в «Пятерочку» региональным менеджером. Он постепенно снижал планку, требовал все меньшую зарплату, но двери оставались закрыты.

Зато неожиданно раскрылась его жена. Психолог по образованию, она до этого сидела дома — денег Маркиза хватало. А когда денег не стало, пошла работать и вскоре стала весьма популярным специалистом в коммерческой клинике. Жить стали на ее зарплату.

Маркиз прибухивал. Сидел на кухне, наливал рюмку и смотрел в окно на уральские серые крыши. «Сплошной совок кругом», — вздыхал он. Однокурсники, те самые, что ушли в бизнес, звали его, предлагали работу. Но все это казалось ему мелким, ничтожным, недостойным бывшего директора, Маркиза.

Когда началась СВО, он стал писать в общем чате выпускников, что страна катится в пропасть. Он яростно спорил, кидался обвинениями — то в мягкотелости, то в сталинизме. Постепенно он посрался со всеми. Телефон его умолк.

А по традиции, в День космонавтики, выпускники биофака собирались на биостанции. Старые домики в лесу, где когда-то считали колонии сусликов и слушали песни зарянок. Сторож, седой как лунь дядя Коля, всегда был рад бывшим студентам. Он накрывал стол, наливал всем, а сам слушал рассказы.

Люди разного возраста сидели у костра, вспоминали молодость, делились новостями. Кто-то стал крупным коммерсом, кто-то спился, кто-то в третий раз женился. Шум стоял до утра. И удивительно, но Маркиза, некогда самого популярного говоруна и гитариста, в этом году не вспомнил никто. Будто его и не было. Будто каменный цветок, который он так хотел выточить из своей жизни, оказался просто бутылкой, пустой и забытой в углу старого барака.