Встречи через 50 лет

(Продолжение саги об одесской девочке)

Радисты и связисты, сюда!

В начале осени 2008 года я прилетела в Одессу с важными целями. Во-первых, привести в порядок могилы предков. Во-вторых, просто повидаться с родным городом . В-третьих,  посетить юбилейную встречу выпускников ОЭИС 1958 года. Первые два пункта  я выполнила с прилежанием и любовью, но они не относятся к теме.  В ожидании Юбилейной встречи  я  навестила Жанну Леонову, с которой мы по окончании института приехали вместе в Болшево и жили в одной комнате в общежитии. Жанна не могла участвовать в торжествах, ссылаясь на боль в спине. Она и вправду согнулась и выглядела старушкой, а ведь когда-то была гимнасткой и так заразительно танцевала испанский танец с веером на моей комсомольской свадьбе! К этому времени она уже похоронила мужа и жила с семьёй сына. К моему разочарованию, Жанна благостно и долго говорила о своём воцерковлении, но кратко и жёлчно о невестке и бесхарактерном сыне. Институт и однокурсников она тоже не жаловала, а мне по поводу моего воодушевления сказала

:- Мне кажется, что мы с тобой учились в разных институтах…

Нерадостной получилась эта первая встреча. Чувствуя себя членом оргкомитета, я всерьёз озаботилась заказом ресторана и дважды ездила в Аркадию договариваться с хозяйкой «Пальмиры», дородной восточной женщиной. Я чуть было не выложила ей из своих небольших денег задаток, но на моё счастье банкетный зал перехватила более внушительная компания. Посетила я и некоторых членов оргкомитета на предмет поселения юбиляров, ходила до боли знакомыми коридорами учебного и лабораторного корпусов.

Как одряхлел наш красавец – лабораторный корпус! Красивые просторные его вестибюли, где мы танцевали, разбили на клетушки, оставив только проход к лестницам, всюду из-за этого появились какие-то тёмные закутки. Многие кафедры сделали самостийный ремонт и перепланировку лабораторий, а ничейные лестницы, остатки вестибюлей и высокая входная дверь остались обшарпанными. От первоначального изящного стиля модерн ничего не осталось. Главный корпус тоже не избежал досадного уплотнения.


Не ожидая большого наплыва «реликтовыхх» выпускников, организаторы юбилейных встреч пригласили сразу выпускников разных лет, и были правы. К институту 6 сентября на юбилейную встречу с нашего курса пришли всего четыре человека: Роберт Колотушкин из подмосковной Малаховки, Ира Гришина из Праги, Люся Марченко из Киева и я. Звонили мы по телефону всем, кого могли достать в Одессе, но получили отказы по причине болезней и дряхлости. Между тем, с факультета ТТС этого же года приехали человек тридцать питомцев их любимого декана Готкиса.
 
День шестого сентября

Актовый зал был полон более поздними выпускниками. Звучали бодрые речи бывших выпускников, а ныне - успешных деятелей из министерства связи Украины, бывших и  и нынешних преподавателей института. Вручались подарки родному институту, среди них - первая модель отечественного радиоприёмника! Под конец вдруг ведущий предоставил мне непрошенное слово! Я очень смутилась, но вышла и сказала что-то прочувствованное про институт и нашу бедную, но счастливую юность, ловя ободряющие взгляды сердобольных женщин.

После общего собрания юбиляры разбрелись по интересам. Более молодые отправились в какой-то дальний ресторан в Лузановке, а Ира, Люся и я пошли гулять по любимым местам. На Екатерининской нашли небольшое кафе и всласть наговорились за чашкой кофе. Планы на следующий день были неопределённые, но великое дело – сотовый телефон! Созвонились и договорились встретиться на седьмой станции Аркадийской дороги в санатории «Магнолия», куда нас звала обнаруженная дееспособная саботажница Лена Черкасова.

Празднику быть!

Утром я оставила гостиницу и отвезла чемодан на вокзал. Там, возле камеры хранения меня перехватила смотрительница туалета и гостеприимно предложила отдать чемодан ей на сохранение, мол, и дешевле, и перерыва перед поездом не будет. Я оставила у неё и уехала в «Магнолию». Спустилась к морю по крутому  спуску, меня навигировала Ира Гришина по телефону. Дальше всё было чудесно - море, солнце, купание, воспоминания под  шампанское и шашлычки...

Вся компания пошла  провожать меня, опасаясь криминального финала моей авантюры с чемоданом, по-видимому. Но никакого криминала не случилось (ах, Одесса!), тётка оказалась благородной, как тот вор, который когда-то скрытно и неуловимо ввинтил мне в руку наши с Нилой билеты на поезд в Харьков. Тепло простились, от души обещая встретиться вновь.

Продолжение необыкновенной осени.

 На этом можно было бы закончить главу о необыкновенном лете, но наши однокурсники, не поехавшие на встречу и раззадоренные рассказами о юбилее, постановили провести локальную встречу в Москве, а с меня и Роберта стребовать рассказ и фотоотчёт. Инициатором встречи стал Володя Газаров, он же взял на себя организацию. После длительных переговоров выбрали день – 8 ноября. Я обеспечила участие Тамары Фесенко (Руденко), Коли Белокопытова и пачку старых (студенческих) и новых (одесских) фотографий.
Встреча у Газаровых опять получилась немноголюдной: Роберт Колотушкин, Коля Белокопытов, Володя Мураховский, Тамара Руденко, Вова Газаров и я. Но шума мы наделали за себя и за отсутствующих, подогретые горячительными напитками, лобио и чудными хачапури, сделанными Джильдой Газаровой. Смотрели альбомы и пачки фотографий, вспоминали колхоз и практику, начерталку и сопромат, быт в общежитии и многое другое. Я только глаза округляла, ну и дела!

Роберт и Коля снимали фотоаппаратами, а Володя Мураховский - на камеру, потом прокручивали два раза ленту, снятую в 1978 году на десятилетней встрече в Одессе Колей Гутником (к несчастью, уже покойным), и плёнку, только что отснятую Володей Мураховским. Под этот шум и гам Тамара успела рассказать мне о своей кипучей жизни после выхода на пенсию. Она издатель школьной литературы, пособий по русскому языку, истории, шахматам. Немедленно в её голове созрел план создания серии книг под условным названием «Мы свидетельствуем...», где первыми будут мои записки. Так что я уехала не только с чувством исполненного долга, но с новыми, ещё более серьёзными заданиями: найти авторов для солидной серии. Да, московский фактор оказался сильнее одесского, к сожалению. Те, кто остался, в конце концов, в Одессе или рядом, не испытали ностальгии, как это было со мной.

Отголоском этой встречи был мой визит к Володе Мураховскому, который перенёс видеозапись в компьютер и размножил её на дисках для каждого участника посиделок. Эти диски он вручил мне с просьбой раздать или переслать по почте участникам, чем я и занималась ещё две недели. Приезжал ко мне неугомонный Роберт Колотушкин с пачкой старых фотографий, цветами, коньяком и конфетами, да несколько десятков кадров мне вручил на диске Коля Белокопытов, я тоже взялась их обработать и отпечатать для всех на своём принтере. Сейчас из тех, кто был тогда в Одессе, а потом – в Москве, остались только мы с Ирой Гришиной. Буду счастлива, если кто-нибудь из потомков узнает своих родителей на этих страницах.

 Необыкновенная осень затянулась до конца января 2009 года, а там закономерно подоспел и другой юбилей.

Птенцы гнезда Петрова

В начале марта 2009 года произошло оживление среди однокурсников моего мужа Владимира Ивановича, который для меня по-прежнему был Вова. Они получили дипломы академии им Н.Е. Жуковского в марте 1959 года, значит, приближался 50-летний юбилей их выпуска, который надо, конечно, отметить традиционным общим сбором! Почему «гнезда Петрова»? Потому что некоторое время административный корпус академии, как в гнезде, располагался в путевом дворце Петра Первого, воспетом Пушкиным:

Вот, окружён своей дубравой,
Петровский замок. Мрачно он
Недавнею гордится славой.
Напрасно ждал Наполеон...

и т.д. Слава, может быть, и мрачная, но сам замок отнюдь не мрачный, а наоборот, нарядный: красный кирпич, голубые купола, белокаменное кружево наличников и карнизов. Так что наши птенцы учились, гуляли рядом с красотой, хотя тогда вряд ли обращали на неё внимание.

Итак, в марте почти каждый вечер либо на телефоне мужа звучали входящие и исходящие. Доставались видавшие виды списки, уточнялись адреса и телефоны, вычёркивались выбывшие. Собирались выпускники второго факультета трудно, кряхтя и жалуясь на многочисленные недуги, но всё же активнее, чем мои однокурсники в 2008 году в Одессе. Тут сыграло то, что многие, послужив в полках и на полигонах, вернулись в Москву, потому что Москва – это такой магнит! Не стало Константина Каширина, неизменного организатора встреч, но остались энергичные Абрек Аюпов, Вадим Арутюнян, Дима Корягин, Юра Сергеев, Паша Маслов. Бережно хранились списки курса, они не пропали вместе со смертью одного связного (к сожалению, так произошло со списками и адресами моих однокурсников после смерти нашей связной Наташи Крыжановской).

Рядом с жуковцами

В отличие от Вовы, который не ездил со мной в Одессу на традиционные встречи, я бывала с ним на многих встречах жуковцев и познакомилась с теми, о ком муж рассказывал мне не один раз. К тому же в НИИ-4 служила большая группа Вовиных однокашников, которых я знала. Наиболее значительным из них был Дима Корягин, красавец и умница. Правда, он не столь долго служил в нашем институте: энергия и научные амбиции привели его в математический институт им. Стеклова, где вскоре он стал замом по науке.

Хорошими нашими друзьями стали братья Масловы, Павел и Анатолий. Паша Маслов - один из разработчиков и испытатель систем безопасности в фирме Сухого, а заодно и штатный фотограф, автор замечательных кадров с самолётами Су. У нас дома целый угол украшен плакатами с этими красавцами и с дарственными автографами Павла Маслова. Из командировки на север он однажды привёз огромных камчатских крабов, которые с недавних пор расплодились в Баренцевом море. Мне хватило одной клешни, «большой, по пять рублей, но вчера...»

Толя Маслов окончил академию годом раньше, послужил какое-то время в Крыму, но вскоре оказался в НИИ-4 и вместе с нами катался на лыжах в Терсколе. Мы-то уже давно не катаемся в горах, а вот Толя не бросает это увлечение, правда, он сменил Терскол на Куршевель и Давос. Но в начале осени любит пригласить друзей к себе на дачу в Лёвково, где пахнет яблоками, вянущей листвой и можжевеловыми иголками. На открытой веранде Паша и Вова беседуют о своих любимых самолётах, Толя жарит на мангале куриные крылышки, а я делаю бутерброды с килечками, точнее – с хамсой, но килечки звучат лучше. Есть у нас с Толей ещё одно общее дело – компьютер. Он написал интересные воспоминания о командировке на Камчатку, в район падения головных частей ракет, и о преподавателях в академии, а мы с Вовой помогаем ему управиться с текстами, с электронной почтой и прочими компьютерными делами.

Из других однокашников, с кем Вова жил в общежитии, дружил и кого служба разбросала по всему Союзу, были Юра Лебединский, Юра Чистилин, Женя Хтеранович и Володя Мальцев. Их связывают общие воспоминания и общие проказы. Когда мы с Вовой поженились и приехали в Киев, там как раз служил в Гостомеле Юра Лебединский с женой Юлей. Они пришли в родительский дом Вовы, поздравили нас и подарили набор мельхиоровых чайных ложечек, из которых до сегодня дожили две. Потом Юра служил в Германии, поступил в адъюнктуру в академии и по теме своей диссертации соприкасался с великой Еленой Сергеевной Вентцель, о чём написал рассказ, в котором назвал её Несравненной, не раскрывая имени. У него есть ещё публикация «Роман с ВМ» - об опыте работы с первыми вычислительными машинами, «Новые деревенские» - впечатления горожанина о сельской жизни - и рассказ о сыне «Димон», к оформлению этого рассказа я приложила руку.

И Женя Хтеранович, и Юра Чистилин тоже не чужды писательства. Мы с Вовой – их заинтересованные читатели. Не стал писателем только Володя Мальцев, зато он потрясающий читатель, телезритель и радиослушатель. Его волнуют две вещи – политика и музыка. Он может неожиданно позвонить: - Включите скорее «Орфей»! Играют 21-й концерт Моцарта! – или: - Дают третью симфонию Бетховена!!! - Одно время он и Вова поздними вечерами вели по телефону бесконечные беседы о политике и политиках, пока не устали от разговоров, да и распорядок жизни у Мальцева отличается от нашего. Читает и слушает он по ночам, потом спит до вечера, встаёт и варит себе кастрюлю еды из того, что его жена Инна оставляет в холодильнике; съедает эту кастрюлю и начинает новый цикл бодрствования, то есть читает, слушает, смотрит, звонит и очень удивляется, что кто-то в это время спит.
 
Сначала официальная часть

Я немножко отвлеклась от темы. Продолжаю. Юбилейная встреча состоялась 28 марта 2009 года в академии, явилось довольно много народу, многие с жёнами. Налицо была хорошая организация встречи: всё чётко, по-военному. Когда мы шли к месту сбора, нам навстречу попался строй курсантов, поразивших нас камуфляжной формой и чернокожими лицами. Да-а, перемены, как говорится, тоже налицо... Погода в тот день была солнечная, однокурсники всё прибывали, узнавали друг друга, обнимались, затем построились возле памятника для фотографирования. Самые удачные снимки получились в тот день у Анюты, черноглазой дочери Вали Денисова.

Торжественная часть была в лекционной аудитории, с которой у Вовы связано много дорогих воспоминаний. К сожалению, Юра Лебединский и Женя Хтеранович, с которыми он сиживал здесь на галёрке, на этот раз не смогли прийти. Зато неожиданно, вопреки своему режиму, явился сосед по парте Володя Мальцев, хотя сначала заявлял, что не придёт: ему, мол, нельзя выпивать и костюма приличного нет...

С приветственным словом выступил начальник факультета, а потом слово взял Юра Сергеев, который много лет преподаёт на факультете авиационного вооружения. Его рассказ был грустным. Академия в своём первоначальном виде доживает последние месяцы. Её переводят в Монино и сливают с академией им. Гагарина ( - Будет академия имени Жугарина, - шутили потом жуковцы). Затем он огласил длинный мартиролог выпускников их курса, и мы в молчании почтили их память.

Поднявшийся на трибуну Абрек Аюпов, закончивший службу в звании генерал-полковник заместителем главкома ВВС по вооружению, поразил меня своим болезненным, одутловатым лицом, что наводило на нехорошие мысли. Все, конечно, постарели. Некоторым при встрече приходилось называть себя в ответ на извиняющийся взгляд товарища, но многие выглядели просто-таки молодцами, взять хотя бы Диму Корягина, подтянутого, в элегантном костюме, с модным мягким шарфом вместо галстука и с красивой моложавой женой. Семейные пары Арутюнянов  и Сергеевых тоже выглядели превосходно. А Юра Чистилин просто поражал спортивной выправкой и юношеской худобой.

Когда все вышли из аудитории, Вова  нашёл «свою» парту и тихо присел за неё.  Мне такого счастья не удалось испытать. Ну, хоть прикоснулась к его счастью…

А теперь неофициальная часть

Товарищеский ужин в столовой академии был особенно тёплым. Всем хотелось сказать что-нибудь хорошее об академии и о товарищах. Наверное, все чувствовали, что это последняя встреча. Руководил застольем Вадим Арутюнян, сам говорил складно и другим давал высказаться. В перерыве между закусками и горячими блюдами мы с Вовой оказались рядом с Юрой Сергеевым и его женой Аллой и излили друг на друга горячую симпатию, договорившись обязательно встретиться, что и осуществили летом.

Под конец вечера Вова повёл меня в тот зал столовой, где на завтрак он всегда брал сосиску, полбулочки, винегрет, чай и сметану (иногда). Показал мне место, где стоял рояль (- Настроенный! – задним числом удивлялся Вова), на котором он подбирал по слуху полюбившиеся мелодии. Он всё ходил по залу и вспоминал. Я тоже поддалась этому настроению, перенеслась в прошлое и вспомнила, каким красивым был выпускник академии лейтенант Володя Головатенко-Абрамов в том памятном 1959 году, когда 6-го мая пришёл на первое занятие парашютного кружка. Он тогда только-только окончил академию...

Послесловие

Через несколько месяцев пришла печальная весть. Как громом поразило нас известие, что умер Дима Корягин! В это не верилось, он же был таким молодцом тогда, 28 марта. Но это была правда. Через некоторое время новое известие. Узнав, что у него онкология, выбросился из окна Женя Хтеранович.  Долго боролся с астмой Юра Лебединский, но она победила. От саркомы скончался весёлый и неутомимый рассказчик Паша Маслов.  Уже не удивила смерть Абрека Аюпова. Да что же это такое?! «Прекратите, бросьте! Вы в своём уме ли? – вскричал когда-то Маяковский, узнав о смерти Есенина.  Но смерть равнодушно выкашивает своей косой некогда молодцеватых и победительных красавцев, птенцов гнезда Петрова. Мы с моим «птенцом» листаем альбом с грустью, «но с благодарностию - было…»

Продолжение следует.