Азбука жизни Часть 17 Обретение целого

Часть 17 Обретение целого

Глава 1.17. Неразлучные друзья

Сегодня прилетел Свиридов. Мы с Сашенькой давно не виделись, и теперь, сидя в ресторане, почти весь вечер не отрываем друг от друга взглядов. Я вспоминаю рядом с ним своё детство, а в его глазах пролетает юность. Неразлучный друг Головина и Белова! Вместе учились в университете, вместе ездили в командировки по Европе. А теперь Ричард объединил в общем проекте даже их отцов. Вот Свиридов и прилетел в Сан-Хосе.

Диана с симпатией поглядывает на него — особенно когда он обращается ко мне с улыбкой. Жаль, за этим столом нет Белова — они бы устроили настоящий мастер-класс по юмору. Как они это умели в юности, используя даже моё детство! А я тогда лишь восхищалась ими. Насколько же они были интеллектуальны даже в своих шутках — потому я никогда и не обижалась, видя счастливые глаза их родителей, моей мамы и бабули. Всё это я описала в своей первой книге — вот Ричард и сообразил, куда в России стоит вкладывать деньги. Такие, как Беловы, Головины и Свиридовы, не подведут!

И Диана, как творческий человек, ловит каждое его слово. Понимаю, родная, почему ты создаёшь для меня такие шедевры! Ты не упускаешь даже моих близких и используешь их присутствие — как сейчас Сашу. От него и правда невозможно оторвать взгляд! Он так красив и мужествен, что для Дианы подобные встречи очень важны — они настраивают её на позитив и новые открытия в моделях. И она сейчас никого не слышит — как, впрочем, и я, — а просто наслаждается присутствием настоящих мужчин!

Наконец мы сталкиваемся взглядами с Дианой и невольно начинаем смеяться. Все нас поддерживают. Браво, Сашенька, что появился! Ричард сквозь смех пытается что-то сказать:
—Александр, это вы вызвали у наших красавиц такую долгую паузу.
—Да, Ричард, я так благодарна тебе, любимый, что ты открыл для нас такой рай на Земле в лице этих прекрасных…
—Моих героев из России!

Все снова смеются! А мне уже плакать хочется.
—Виктория, что с тобой?.. Какая она была очаровательной в детстве!
—И то, что я не могла не написать о вас всех, — это было неизбежно! Вот и встретились два одиночества — из Америки и России.
—Ты нас обобщила. А как же Вересовы?
—Ричард, неужели ты думаешь, что не стал бы вкладывать миллионы в проекты Беловых, Свиридовых и Воронцовых, если бы не появились Вересовы?!

Но Саша не даёт нашему милому американцу ответить, переводя разговор на лирическую волну:
—Я вспоминаю момент, когда Николай впервые появился за нашим общим столом в квартире Беловых. Вика, это ты сегодня страдаешь, продолжая раздваиваться, а мы всё уже поняли в те минуты, увидев тебя рядом с Николаем, — что наше чудное создание растаяло окончательно. Согласись, ты и сегодня подсознательно убеждаешь себя, что ушла от Серёжи с целью объединить и защитить всех нас, в какой-то мере. Нет, Виктория! Ты впервые по-настоящему полюбила. Смятения не было даже в глазах Марины, когда она заметила влюблённый взгляд Николая, сидящего рядом и не скрывающего своего восторга.

Вересов с любовью смотрит на меня и с глубоким уважением — на Сашу. Сегодня Свиридов довольно сдержан и не вспоминает мои детские проделки. И все это чувствуют — особенно Николенька. Я всегда видела его радость, когда ребята начинали надо мной подшучивать, собравшись вместе. А сейчас на его лице — настоящее счастье. Как Саша пытается развеять мои сомнения, что я поступила тогда правильно и «честно», как однажды сказала мама Серёжи. Как же легко рядом с ними! Они ещё в моём детстве понимали каждый мой шаг и верно его оценивали, даже если я сама сомневалась. Вот оно, истинное счастье — когда не нужно ограждать себя от общепринятых норм. Ты во всём защищена настоящими мужчинами — и женщинами, что тебя окружают.

Глава 2.17. Кружево счастья

Весь вечер Вересов, находясь под впечатлением от воспоминаний Свиридова, нежен и внимателен ко мне как никогда.
—О чём задумалась?
—О тебе, любимый! И о том, какое у меня было прекрасное детство.
—Поэтому ты его и не описываешь? Казалось бы, училась в трёх школах, каждая минута была расписана… Постоянное желание отдохть. Чего улыбаешься?
—А я в этом себе никогда не отказывала! С каким удовольствием Саша рассказал, пока вы с девочками готовили салаты на кухне…
—…Как ты объясняла свои промахи в учёбе бабуле и маме. Но я благодарна им за то, что они лишь делали вид, будто контролируют меня, по-настоящему видя мой интерес ко всему на свете.
—Да, за их уровнем intellectа тебе было непросто угнаться.
—А знаешь, что я ценила больше всего? Их сдержанность! Я никогда не слышала от них упрёков в чей-либо адрес. Чистота их жизни и помыслов — вот что было для меня главным. Так же было и в семье Люси, потому мы и сблизились с ними в Петербурге.
—Но ты не жалеешь о той хорошей школе, что прошла там. Ты сейчас догадываешься о многом куда больше, чем сама Люся. И меня это радует.
—Конечно, особенно когда ты рядом, а я — за своей железной занавесью, среди вас всех.
—А что ты называешь железной занавесью?
—Вашу любовь. Всех вас. Нас нужно любить — тогда и не возникнет желания предлагать себя кому попало. А среди вас так мало равных тебе, Ричарду и…
—Да, на внимание к своей персоне тебе жаловаться не приходится. Ты — как лучик восходящего солнца.
—Почему?
—Ты и сама знаешь… Какая ты сейчас нежная. Давай забудем обо всём на свете. Есть только ты и…
—…И ты! Конечно! Хотя нам звонят и ждут нашего выхода через час.
—О, родная!.. У нас ещё целая вечность. Как ты хороша в такие минуты.

Какой сюрприз приготовила для меня Диана под впечатлением от Свиридова! Он сидит, откинувшись в кресле, и не скрывает своего восхищения. Остальных я уже избаловала нарядами от Дианы, а он видит меня в таком платье впервые. Оно белое, в пол, кружевное. Тонкая работа… И я будто растворилась в этом кружеве, чувствуя себя безмерно счастливой — под любящим взглядом Вересова, под неожиданным, новым взглядом Свиридова, который всегда видел во мне лишь неукротимого ребёнка, а теперь смотрит на прекрасную незнакомку. Я вижу это по его сияющим глазам. И сейчас своим взглядом он говорит, что никогда не знал меня по-настоящему.

Чего он хочет? Я и сама не знаю, что сделаю в следующую минуту, — ведь всё зависит от окружения. Я никогда не чувствовала давления извне, просто отходила в сторону, замечая неприкрытое хамство, а порой и ненависть, не понимая их причин. На любовь в детстве я смотрела как на аванс, а сейчас я счастлива, что меня окружают любимые и любящие, понимающие меня всегда. Что ещё можно пожелать?!

Надев платье, я сразу села за рояль. Ричард оценил мой порыв, когда я заиграла его любимую композицию.

Как же не хватает оркестра! Дорогие мои ребята и Эдик! Я сейчас умру без вас.

Что это?! Чудо! Они прилетели вместе со Свиридовым! Решили сделать сюрприз нам, женщинам.

Глава 3.17. Зеркало памяти

— С самого утра обложила себя чертежами и сметами. А вы когда вчера прилетели из Петербурга с Николаем?
—Дома, дядя Андрей, мы появились часов в семь вечера. Быстро освежились — и в ресторан. Два часа играла с ребятами, потом все вместе вернулись.
—А я заглянул в гостиную около одиннадцати — вас там и след простыл.
—Мы ещё с Беловыми и Воронцовым работали в кабинете.
—Да, племянница, как у вас всё закрутилось с появлением Вересовых. И Ричард быстро смекнул, где его выгода. Рад, что у Вересова свой банк.
—Ты, как юрист, понимаешь, что он стал необходимостью. Старший Вересов и о тебе не раз говорил — выручаешь его своим профессионализмом.
—Иннокентий тоже часто подключается. Мне в Красноярский край летать некогда, а он его здорово выручает.
—А я рада, что он так занят после той страшной трагедии. Некогда думать о потере жены и сына.
—Летом замечал, как Иннокентий много внимания вашим детям уделяет. Столько счастья в его глазах…
—Соколов моложе, но ничуть не уступает.
—Наташа мне говорила, что не представляет рядом с сыном другую женщину. Она тебя обожает. Я часто вспоминаю Георгия — он был так уверен в твоём будущем. Ещё в четыре года ты удивляла своей логикой.
—В четыре?.. Я себя помню — вернее, один день, очень ярко, между двумя и тремя годами. Солнечный день, на мне туфельки, лёгкое платье, я прыгаю и настойчиво повторяю букву «р». Вы так любите вспоминать ту девочку, а я из ваших рассказов ничего не помню.
—Мы иногда со старшим Лукиным и Андреем Аркадьевичем вспоминаем то время.
—А ты что-то знаешь?.. Я тогда делилась с Владом и Надеждой. Вот предатели, самые близкие друзья!
—Они всё маме рассказывали. Влад тогда беспокоился за Эдуарда, что их подружку уведут, вот и докладывал.
—Понятно… Давай, родной, я тебе сыграю. Что хочешь?
—Ты же знаешь, что я люблю.
—Не обещаю удивить, но надо отвлечься от работы и снова часа на два настроиться, пока не появится Тина.

Дядюшка, счастливый, устроился рядом в кресле. Мы так редко видимся, и теперь он смотрит мне в глаза, пока я играю. И это меня успокаивает, настраивает на светлую, ясную волну.

Глава 4.17. Независимые женщины

— Виктория, привет!
—Ричард, а я тут грущу. Спасибо, что позвонил. Мужчины засели в кабинете над нашим проектом.
—Наконец-то тебя отпустили.
—Ты же знаешь, родной, я сама везде свой, как ты говоришь, носик сую.
—Но без тебя иногда никак. Твоя логика и математическая жилка частенько нас выручают.
—Насчёт логики я бы поспорила. Чего смеёшься?
—Я в интернет заглянул, а там Вика свои сны выкладывает. В четыре часа утра! Диана только улыбнулась, сказала, что вечером ты будешь одна в гостиной импровизировать.
—Всё! Попалась! Я вообще-то книгу о Древней Греции читаю.
—Хватит издеваться над собой. Мы с Дианой готовы тебя послушать.
—Замечательно! Я как раз подбираю новые композиции для концерта. Сейчас подключусь.

Как же я рада этому звонку. Значит, следят за мной в интернете. Скучают без нас — и это приятно.
—Вика, моя красавица уже нетерпится. Ты там о нас не забыла?
—Слушайте! Посвящаю Диане.
—Виктория, в тебе всё-таки есть коммерческая жилка. Она уже рисует концертное платье. Мечтает, чтобы ты в этой композиции обязательно повторилась на концерте.
—Пусть Диана не волнуется. Для меня очень важно, как я одета, когда сажусь за рояль. А твоя красавица прекрасно чувствует музыку. Я не смогу не повториться, когда надену её шедевр.

В этой мелодии я ощущаю себя, как ни в какой другой. В чём-то все независимые женщины похожи. И композитору удалось ухватить в нас эту порывистость и нежность, внутреннее самолюбование и незащищённость, головокружительный полёт фантазии, переходящий в желание раствориться в любимом человеке.
—Молодец, Ричард! Ты так, любимая, увлеклась, что не заметила, как я вошёл, поговорил с Ричардом и Дианой. Они всё записали и попрощались. А ты была в таком экстазе, что даже не услышала, как связь прервалась. Идём! Тебе нужно отдохнуть.

Глава 5.17. Наследие света

Я в объятиях Николеньки. Он даже боится со мной заговорить.
—Хочешь узнать, о чём я думала вчера, когда выставляла всё в интернет?
—Мне даже Ричард объяснил. Как же ты не терпишь глупость, родная. Но этому есть объяснение. Ты родилась в среде, где царило благородство, где никто и никогда не судачил о власти, хотя сами всегда были у руля — руководили предприятиями, вузами, проектными институтами. Но, переступая порог дома, они оставляли все эти мысли за дверью или просто не забивали голову чепухой, принимая несовершенство мира.
—Бабуля как-то поделилась со мной. Помнит, как её мама, моя прабабушка, во время очередного съезда партии по телевизору, забыв, что дочь рядом, бросила фразу: «Такая великая страна! И столько глупости у власти и вокруг неё».
—Браво! Должна понимать, как тебе повезло с семьёй, в которой ты родилась. А меня радует, когда я смотрю на ваши семейные фото. Все женщины в каждом поколении — красивые. Ксенией Евгеньевной я восхищаюсь. Какой у неё безупречный вкус! Мама тебя безгранично любит, а отец утверждает, что ты другой и не могла быть.
—Когда в семье — умные мужчины, трепетно любящие своих жён и детей, думающие о них каждый день, а не о том, какое будущее они построят… Они не смотрят в подворотни, чтобы удовлетворить свою пошлость, как другие. А те, кто пробивается во власть, часто тащат за собой всю свою серость, даже не догадываясь, что в обществе полно интеллигентных, блестяще образованных людей, которые тонко всё понимают и стоят неизмеримо выше.
—Их убогую клоунаду будут разоблачать потомки, делая деньги на их грязной жизни. А твоя прабабушка, судя по рассказам Ксении Евгеньевны, была женщиной с сильным характером. Хорошо, что ты всё записывала в дневник. Она их читала?
—Но я ей не давала, как и дяде Андрею. Они их бережно хранили.
—Прятали от тебя же, чтобы не уничтожила.
—И теперь читают мои opусы только в интернете.
—Боясь за тебя. Андрей и мне наказывал: «Контролируй». А потом смеялся: «Но она же штучка, всегда вывернется».
—Он забыл, что бабуля сама отправила меня на мехмат.
—А Ирина Игоревна — ещё и на экономфак! Так что в интернете ты плаваешь как рыба в воде.
—Появляясь со своим откровением и исчезая.
—Для тебя это неизбежно. Ты постоянно в своих мыслях, которые оберегаешь от других, как и твои близкие.
—Но и у тебя такая же семья. Причём из творческой и учёной среды!
—И я этим горжусь, иначе бы ты на меня и не посмотрела.

Николенька закрывает мои губы своими, чтобы я не сказала больше ни слова. Как спокойно в его объятиях, с полной уверенностью, что он никогда не предаст. Вот такими же счастливыми были и старшие женщины в моей семье, хотя бабулю я так не могу назвать — мы с ней подружки. Её счастье было коротким: она рано потеряла сына и любившего мужа. Сколько достойных мужчин предлагали ей руку и сердце! Но она осталась верна деду, найдя своё счастье во мне, в Олеге, в дяде Андрее, а теперь — и в правнуках, которых видит хоть и нечасто. Но завтра мы порадуем её в Порту — приедем с Николенькой и правнуком.

Глава 6.17. Серенада для Дианы

Сегодня Вили пригласил нас в гости к своим друзьям в Порту. Я не могу налюбоваться на бабулю — весь вечер она сияет от счастья, что я рядом. Николенька с неизменным восторгом наблюдает за нами.

Вили со своим ансамблем начал со скрипки, а потом по его просьбе бабуля села за рояль. Исполнив несколько произведений, она взглянула на меня — я подсела, и мы сыграли Серенаду Шуберта в четыре руки.

А потом, уже по просьбе всего оркестра, я осталась за инструментом одна. Рояль звучал превосходно! Если бабуля верна строгой классике, то я всегда следую настроению. И сейчас полностью отдалась потоку мелодий.

Вересов не отрывает от меня взгляда — он снова открывает для себя во мне что-то новое. А оркестр играет так мощно и слаженно! Настоящие профессионалы.

Как редки эти мгновения, когда не хочется ни о чём думать, а просто растворяешься в прекрасной музыке.

Теперь я понимаю, почему вчера Николенька так спешил в Португалию! И откуда взялось это шикарное платье. Оказывается, сюда прилетели Ричард с Дианой. Наша королева моды уже загорелась идеей будущего концерта. Не сомневаюсь, она захотела познакомиться с новым для неё оркестром, где играет Вили. А я им безмерно благодарна. Какие-то незнакомые доселе ощущения, полные восторга. Чувствую по реакции музыкантов, что я мгновенно вписалась в их коллектив.

Не знаю, как бы я себя чувствовала на большой сцене концертного зала. А здесь — прекрасный вид из огромной гостиной, которая, я уверена, строилась с расчётом на то, чтобы здесь мог звучать целый оркестр.

Хозяин с радушием усадил нашу красавицу Диану неподалёку от рояля, чтобы та могла видеть меня во всех деталях. Ричард расположился между ней и бабулей, сияя от того, что снова слышит мою игру. Вижу, глаза Дианы увлажнились — значит, завтра нас ждут новые шедевры. И я жду их с нетерпением.

Глава 7.17. Язык души

С утра мы прогулялись по Порту, а сейчас Диана настояла, чтобы я села за рояль. Под аккомпанемент оркестра она рисует новые модели. Ричард с Николенькой не нарадуются — наш творческий дуэт с Дианой оказался на редкость плодотворным.

Сегодня прилетели старшие: Головины, Беловы, Свиридовы, Вересовы. Эдик тоже не удержался — Головин и Белов хорошо понимали, что без него здесь будет пусто.

Теперь я догадываюсь, почему мы с Николенькой прибыли сюда первыми. Им всем хотелось сначала испытать меня с новым оркестром.

Ради Дианы Ричард прилетел на целую неделю. Друг Вили уже готов подписать со мной контракт на несколько месяцев, давая отдохнуть своему основному пианисту. Приятно, что и он остался доволен. Сказал, что я рождена для того, чтобы радовать своей игрой. И я ещё в детстве подсознательно поняла: одной техники мало — нужно чувствовать любую мелодию душой. И не каждую вещь, что уносила меня вчера, я могу играть с тем же вдохновением сегодня.

Но если вчера вечером я играла по просьбе Дианы, то сегодня уже сама изъявила желание начать с той же композиции. И исполняю её совершенно иначе — потому что в гостиной сейчас сидит Серёжа Головин.

Николенька не зря устроился рядом с Ричардом — их от Головина отделяет старший Вересов. Пётр Ильич слегка откинулся в кресле, как и Серёжа; Серёжа Белов изредка поглядывает на них, и только Эдик один понимает всё, что происходит сейчас со мной, — ведь он слышит это в музыке.

Глава 8.17. Язык тишины

После разговора с Ричардом я пыталась поймать весёлую волну, но не вышло. Вижу, Вересов расстроен — после откровений с нашим американцем я изменилась. Но это естественно, когда пытаешься сохранить позитивный настрой. Пройдёт!

Мне уже предложили сесть за инструмент, а я отказалась. Как всегда, выручил Соколов. Эдик за роялем пытается импровизировать, но уже беспокоится о моём состоянии, потому что на моём лице — ни единой живой черты.

Нет моего Алекса, который мог бы сейчас завести меня танцем. Белов взял гитару и играет мою любимую мелодию, напоминая о том прекрасном детстве, где ещё не было разочарований. Тогда ребёнок жил полноценно, в любви, где всё было ясно и восхищало; удручало лишь одно — собственное незнание. Я смотрела на близких с восторгом, видя их благородство, но их глубокая учёность меня напрягала, потому я и рвалась везде успеть. Конечно, не всё получалось… Но сегодня, судя по ночному разговору с Ричардом, я понимаю: во многих житейских вопросах я их уже превзошла — потому что попадала в обстоятельства, в которых мне не следовало бы оказываться.

Бабуля и мама поглядывают на меня с уверенностью: я должна сама справиться со своим состоянием.

Серёжа уже отступил, но вот я неожиданно тянусь к роялю. Эдик, счастливый, уступает мне место, а я, забыв обо всём на свете, начинаю играть. Какое счастье — этими звуками я могу передать присутствующим в гостиной всё, что творится в моей душе. И мне уже не нужно ни перед кем оправдываться за свою вспышку. А была ли это вспышка?.. Надо беречь себя и не опускаться до того, что недостойно тебя даже в мыслях, не говоря уж о словах, которые иногда срываются с языка. Языком музыки куда достойнее выражать себя — и радовать тех, кто тебя по-настоящему понимает и кому ты бесконечно дорог.

Глава 9.17. Фундамент благородства

— Виктория, сколько можно размышлять? В тот вечер, когда ты гуляла с Ричардом, он многое мне рассказал о твоих сомнениях.
—И ты всё понял?
—Конечно! Давай начнём с того, как ты ему объясняла причины сегодняшних войн. Если верить статистике, 95% преступлений совершается в семье.
—Хочешь сказать, Николенька, что не имеют права рожать те женщины, которые не соответствуют параметрам моих героинь?
—Безусловно! Я не представляю, кем бы стал, если бы моя мама не была столь мудрой.
—Но одной мудрости мало. Женщина становится идеальной в отношениях с окружающими, только если она — красавица.
—То есть, внешняя красота, помноженная на достоинство и твоё уникальное «высокомерие», как у тебя, Люси и всех твоих подруг, и есть гарант истинной гармонии? Я не говорю о твоей сестричке. Кажется, избалованная, но насколько она самостоятельна и как держит Женю на своей высоте!
—Да, у неё нет этих разъедающих мыслей, как у меня. Она как-то спокойно заявила мне, даже защитив тех, кто рвётся к власти: «Состоявшимся мужчинам прямая дорога — в науку, искусство».
—Умница, Вероника! И ты, судя по мужчинам в твоей семье, сама это прекрасно понимаешь. Какими бы мы были — я, Сергей Головин или Эдуард Соколов, — если бы рядом не оказалось мудрых матерей? Мой дед посвятил жизнь науке и педагогике. У отца, при всех его степенях, сложился бизнес.
—Как и у моих мужчин!
—Не спорю!
—А есть женщины, которые вместо того, чтобы воспитать сына для той единственной, которую он осчастливит, делают из него ничтожество. Они зависят от каждой юбки. То же происходит и с девочками, если они раздают себя всем. А это так низко и так опасно для здорового общества, которое вынуждено тащить их всех на себе. Вот что досадно.

Глава 10.17. Загадка для самой себя

Диана после сегодняшнего концерта явно хочет о чём-то меня спросить, но не решается. Надо помочь.
—Диана, у тебя ко мне вопросы?
—Что ты, Виктория, какие могут быть вопросы! Ты и так всё иногда объясняешь предельно ясно.
—Нет, Ричи, напрасно иронизируешь.
—Диана, я твоего мужа отлично понимаю. Я, попутно с музыкой и оттачиванием техники…
—…И совершенствованием голоса! Серёжа, она рядом с тобой пела?

Белов лишь развёл руками на вопрос нашего дизайнера. А Ричард с наслаждением наблюдает за всеми в предвкушении продолжения того праздника, что остался у него после концерта.
—Диана, твой муж — технарь по образованию, поэтому понимает, что я, благодаря своему факультету… Вдумайся только в его название — механико-математический. Лучший университет Петербурга!
—С какими же университетами ты его сравниваешь?!
—Не иронизируй, Воронцов!

Он сегодня прилетел на наш концерт со всем семейством. Тина пока молчит, не вмешивается в разговор, лишь улыбается.
—А если серьёзно, я считаю наш университет одним из сильнейших. И потом, какое значение имеет, что мы заканчиваем? Всё зависит от самого человека. Жаль, что я не интересуюсь политикой — я определяю её одним словом, как и некоторых женщин.
—О, понесло, родная!
—Не мешай, Николай, я ей отвечаю.
—Диана, она же Рыбы по гороскопу!
—И что, Белов?!

Все смеются, зная: если я перехожу с имён на фамилии, жди увёрток. Но Диана ждёт ответа.
—Диана, а как ты относишься к своему президенту?
—Виктория, у меня один президент — мой любимый муж.

Ричард сияет от такого ответа.
—Диана, оставь её. Она ещё возбуждена после концерта.

Эдик перебивает Ричарда.
—Ричард, в ней есть одна особенность.

Вили с бабулей с интересом смотрят на Соколова. И я сама не знаю, что он хочет открыть — для всех и в первую очередь для меня.

Вступает Вили:
—А мне любопытно, о какой особенности ты говоришь.
—Если Ксения Евгеньевна улыбается, вы и сами должны догадываться.
—Всё равно! Эдик, не томи! Мне самой интересно, что ты знаешь обо мне такое?
—Как истинный музыкант с идеальным слухом…

Бабуля перебивает своего друга:
—Вили, ты и сам не раз говорил об этом её качестве.
—Бабуль, прости! Пусть Эдик скажет!
—А он уже всех завёл и счастливо наблюдает за тобой.
—Николай, согласись, как же она сегодня играла!
—Но в этом заслуга Николеньки. И где ты раздобыл такой великолепный второй рояль?
—Благодаря вашей игре два дня назад. Мне Ричард подсказал.
—Внученька, ты поразила весь оркестр, потому для тебя и нашли этот инструмент.
—Спасибо, бабуля!
—А мне за что?
—Ксения Евгеньевна, за то, что дали ей блестящее образование.

Мы с Тиной невольно переглянулись, едва сдерживая улыбки, но Белов и Воронцов уже заметили. Сейчас начнут подшучивать. Надо опередить.
—Серёжа, я так благодарна, что родилась среди интеллектуалов, что в моё образование и воспитание даже не приходилось вмешиваться.
—Подружка тебя поддерживает. Вашим родителям было некогда о вас думать — сами учились и работали.

Бабуля решила поддержать Мишу:
—Да, Михаил, девочки сами много занимались, а мы их лишь осторожно направляли, боясь нарушить их индивидуальность.

Все с симпатией смотрят на бабулю, а Тина — с такой любовью, будто видит в ней отражение своей рано ушедшей бабушки. Сдерживая слёзы, я иду к роялю; подружка, всё понимая, садится за второй. И мы начинаем играть. Сколько в этой музыке грусти и красоты…

Миша с Эдиком не выдерживают и подсаживаются к нам.
—Эдик, что ты хотел сказать обо мне? Чего я сама о себе не знаю?
—В следующий раз, Вика! Ты и сама догадываешься.

Белов с симпатией улыбается.