8. Западный фронт

8. ЗАПАДНЫЙ ФРОНТ. Мстислав Удалой поистине был ангелом хранителем для граждан Новгородской Республики. Только ему одному удавалось утихомирить строптивый и несговорчивый нрав вечников. Но как только Мстислав покидал северную столицу, новгородцы, подобно шаловливым детям, оставшимся без присмотра, немедленно начинали безобразить. Причем, безобразили они, как правило, по-крупному. Вот и на этот раз отъезд любимого князя новгородцы отметили очередной смутой, сопровождавшейся человеческими жертвами. Святослав Смоленский, занявший место своего харизматичного родственника, усмирить бунт не смог, и был отозван отцом в Смоленск. Посадник Твердислав, из-за крутого нрава которого вся эта смута и началась, тоже оказался перед новгородской стихией бессилен. Быстро потеряв вкус к мирской жизни, он ушел в монастырь и постригся в монахи. Новым новгородским князем стал дядя Святослава, Всеволод.

Господин Великий Новгород по-прежнему был «волен в князьях», однако нынче он нуждался в них как никогда ранее. Только опытные в военном деле Рюриковичи могли организовать оборону западных рубежей республики, с недавних пор превратившихся в сплошную линию фронта. Если раньше латыши и эстонцы отваживались лишь на редкие грабительские набеги на приграничные русские земли, то теперь, когда за их спиной стояли железные истуканы с крестами на щитах, они вторгались во владения Новгорода и Пскова целыми толпами и злодействовали там, как только могли. Бросив свои дома и поля, ливонские язычники поселялись в русских лесах, мародерствовали на дорогах, угоняли крестьян и скот, воровали женщин. Подстрекаемая немцами чудь врывалась из-за Нарвы в Ижорскую Землю, била людей и скот, хватала пленных. Зачастую латыши и ливы приходили не одни, а вместе со своими новыми хозяевами – крестоносцами, отряды которых, обходя стороной псковские заставы, прорывались вглубь русских земель и сеяли смерть, разрушения и «слово божье» в окрестностях самого Новгорода. Псковитяне и новгородцы отвечали свирепыми вторжениями в Ливонию, которые сопровождались жестокими погромами и поголовным истреблением местного населения. На северо-западных рубежах Руси началась непрерывная позиционная война.

В первый же год своего «сидения» в Новгороде Всеволод организовал мощный поход в Ливонию, стянув к западной границе до 16 тысяч ратников. Русские разорили окрестности города Пертуева-Пернау, сам город взять не смогли и двинулись дальше на запад. На берегу реки Эмбах они наткнулись на две сотни рыцарей и изрядную толпу эстонских ополченцев, согнанных из окрестных деревень. Сражение с ливонцами продолжалось до самой ночи. Эстонскую пехоту русские рассеяли довольно быстро, а вот с немецкой «бронетехникой» им пришлось повозиться. Под покровом ночи уцелевшие в битве рыцари отступили. На Русь Всеволод возвратился победителем. Этот успех, однако, не имел стратегического значения. Война продолжилась, и в 1220 – 1222 годах разгорелась с новой силой. Из года в год нескончаемая бойня съедала все больше и больше людских и материальных ресурсов. Воевать против всей Европы в одиночку Новгороду было не по силам, и ему все чаще приходилось обращаться за помощью к великому князю владимирскому Юрию Всеволодовичу.

Появление владимиро-суздальских полков на западном театре военных действий позволило новгородцам выровнять ситуацию, активизироваться и, даже, перейти в наступление. Брат великого князя Святослав ворвался в Ливонию, разорил берега реки Аа и, соединившись с полками Владимира Псковского, осадил Кеш-Венден. У стен крепости разыгрались ожесточенные кровопролитные бои. Самому магистру пришлось срочно собирать войско и спешить на помощь запертым в Вендене рыцарям. Святослав по своему обыкновению, уходя от прямого столкновения, снял осаду и отступил.

Чтобы и впредь не лишиться поддержки низовских княжеств, новгородцы обратились к Юрию Всеволодовичу с просьбой отпустить к ним на княжения его опытного в ратном деле брата, Ярослава-Федора. Перед лицом серьезной опасности все старые обиды и склоки были забыты. Ярослав прибыл в северную столицу и первым делом вышвырнул из Торопецкой волости шайки литовцев, пытавшиеся под шумок поживиться в русских селениях каким-нибудь барахлишком.

В 1223 году в Новгород начали прибывать великокняжеские войска во главе с самим Юрием Всеволодовичем. Братья дальним походом прошлись по всей Ливонии, совершенно разорив сельскую местность, осаждали Ригу, Ревель и Вильянди, но ни одной крепости взять не смогли. Русские вообще плохо владели искусством осады городов и крепостей. Битвы в поле или где-нибудь в степях были им как-то попривычней. Это, впрочем, с лихвой окупалось неповторимым умением наших с вами предков в тех же крепостях обороняться. В том же году Ярослав с 20-тысячным войском совершил еще один стремительный марш-бросок по Ливонии. На этот раз ему удалось овладеть Юрьевом, Оденпе и еще несколькими городами, причем, города были взяты без боя. Местные жители сами открывали ворота, вязали укрывавшихся у них немцев и выдавали их русским. С триумфом продвигаясь по владениям Ордена, Ярослав хотел было идти к Риге, но эзельские послы уговорили его повернуть в Эстонию, где в ту пору свирепствовали войска датчан. Возле Феллина, ранее уже отбитого у католиков, русские наткнулись на своих зверски замученных соотечественников, которые десятками были развешаны по деревьям. Как оказалось, рыцари, сумев опередить русское войско, повторно взяли крепость и перебили всех ее защитников. Вылив свой гнев на головы ни в чем неповинных окрестных жителей, Ярослав двинулся к Ревелю и вместе с эстонскими ополченцами взял город в плотное кольцо. Овладеть крепостью сходу не удалось. Пришлось втягиваться в утомительную затяжную осаду, которая имела свойство очень плохо отражаться на морали рядовых ратников. На этот раз терпения у новгородцев хватило аж на четыре недели. Затем воинственный пыл в войсках начал стремительно гаснуть, и Ярослав велел возвращаться на Русь. Из всех отбитых у католиков земель за собой удалось удержать лишь Юрьев.

Ни у кого на Руси не вызывал сомнения тот факт, что крестоносцы любой ценой попытаются вернуть Юрьев себе. Эта важная в стратегическом плане крепость была теперь для ливонцев, как кость в горле. Именно поэтому Юрий Всеволодович решил прислушаться к совету новгородцев и уступил Юрьев Вячко Кривскому, у которого с «божьими воинами» были свои счеты. Вячко с двумя сотнями дружинников прибыл в город и почти сразу полез в драку с окрестной железной братией. Довольно скоро в Северной Ливонии не осталось ни одного живого рыцаря. Весной 1224 года ливонские рыцари в течение пяти дней штурмовали крепость, пытаясь выбить оттуда русских, но взять ее так и не смогли. Успехи нового юрьевского владетеля были столь впечатляющими, что Ордену пришлось, даже, обращаться за помощью к своим единоверцам. Епископ Альберт вместо того, чтобы Богу молиться, отправился в Германию и сумел-таки добыть для своего магистра дополнительные войска. Толпы свежеиспеченных крестоносцев отправились на восточный фронт с тем, чтобы нести тамошним еретикам вечное, разумное, доброе, и чтобы сдохнуть на русской границе в лужах своей и чужой крови. Юрьев отбивался долго и ожесточенно, отбывался с яростью и отвагой обреченного на смерть, ибо город был обречен. Наконец, когда стало понятно, что силы защитников города уже на исходе, католики предприняли общий штурм. Вячко встретил рыцарей в воротах и в яростной рукопашной схватке сумел сдержать их натиск, перекрыв вход в крепость баррикадой из мертвых тел. Однако, остановить врага было уже невозможно. Латышские ополченцы, которые были плохо вооружены, не смогли отстоять крепостные стены, и побоище перекинулось на улицы. В тесноте городских улиц началась беспорядочная свалка: немцы дрались с русским, латыши резались друг с другом. Из последних сил отбиваясь от наседающих рыцарей, Вячко с горсткой воинов отступил в детинец и там дал фрицам последний бой. Его малый отряд просто утонул в лавине «божьих воинов».

Ярослав Всеволодович, спешивший на помощь юрьевскому князю, опоздал всего на несколько дней. На полпути к Юрьеву его остановило мощное рыцарское войско. Вернее, оно попыталось его остановить. В жесточайшем сражении на берегах Эмайнге русские варвары в очередной раз доказали цивилизованным европейцам, что топор новгородского плотника способен прорубить любой доспех. Как консервными ножами вспарывая топорами рыцарские латы, новгородцы загнали «божьих воинов» на тонкий речной лед, и он начал трескаться под ними словно яичная скорлупа. Весь цвет ливонского рыцарства пошел на дно. Жалкие остатки крестоносного войска бежали в Юрьев, который к тому времени уже был переименован в Дерпт. В городе началась лихорадочная подготовка к обороне, но русские штурмовать крепость не стали. Потери в их войске тоже были немалыми. Ярославу удалось выторговать у магистра очень выгодные условия мира, но от Юрьева-Дерпта Руси пришлось отказаться.