Пуговки жизни

- Зинка, кулек - ты эдакий. Опять пацану ничего не дала покушать,
Старая седая бабушка, спина которой давно согнулась до земли и постоянно била поклоны Богу, бранила свою нерадивую дочь.
Зинка своими корявыми заплетающимися руками, подергиваясь и подпрыгивая, шла к робкому долговязому пацаненку.
- Воды ему колодезной налей, чаю-то сегодня еще не делали, да сахарку насыпь. Вырастит, самый умный будет у нас, — старушка погладила белые волнистые волосы внучка Кирюшки.
Его золотые локоны были совсем не послушные, так и норовили вырваться непрошено и негаданно в другую сторону, зато маленькие пальчики ловко перебирали разноцветные пуговки.
Как хороши были эти маленькие дырявые стеклышки, каждое из них не походило на другое, словно череда бесконечных дней, историй и даже людей, ведь они тоже все такие разные.
Вот это, голубое, с глубокими синими прожилками, словно моя бабушка, серебро волос которой переплетается с долгими душевными разговорами.
- Ты, Кирюня, не горюй, что папка пьет. Он человек-то замечательный: добрый, заботливый. Вот уже с утра воды натаскал, да умывальник починил. Это проклятая водка попадет ему под нос и все портит, жизнь ставит наперекосяк: гармошку под мышку и тикать из дому, так и зовет его горькая на подвиги да выступления в пивнушке.
Кирюша совсем голову в плечи спрятал, стыдно за папку, а любит его, мочи нет, как сильно.
- Ты, бабаня, не волнуйся. Он один денек погуляет, а завтра его мамка поймает и в чувства приведет.
Старые морщинистые руки бабушки поправили гребешок в седых волосах и бухнулись на колени от безысходности.
Зинка все это время с любовью подливала племяннику водицы, да руки скореженные совсем не слушались. Снова все разлилось, и бабушка взялась ругать ее, как обычного нерадивого ребенка.
Кирюша почти не слушал эту ненастоящую, скорее шуточную, брань. Он то хорошо знал, что тетка его в малом детстве переболела полиомиелитом, да лечить тогда было некому, да и старшие запретили, мол: умрет-одним ртом станет меньше. А дитяток выжил, на радость матери, и хоть остался скореженным на всю жизнь, но самым близким и любимым. Поплакала тогда Баба Саша, да и решила не принимать глупости жизни близко к сердцу. Воспитывала дочь, как обычную девочку, учила, чему могла, воспитывала. В школу калеку, конечно, не взяли, да она и карандаш держать не могла, только люди не понимали, что любовь может сделать материнская. Зиночка-то стала главной помощницей в доме, и младших накормит, пока взрослые на работе, и уроки с ними сделает, ведь голова-то у нее такая светлая оказалась, а язык и тело бывало заплетались. Только никто в семье этого и не замечал, за вторую мамку ее считали, любили сильно.
Кирюша нашел самую светлую и красивую пуговку. Пусть это будет тетя Зина, она точно в Рай попадет, словно святая живет.
***
- Мы, Кирюша, в магазин пойдем, а ты до старца своего добеги. Проведай, святую душу-то, — Проговорила баба Саша, поглаживая внучка по макушечке, а потом долго провожала его любящим взглядом. Такой умный и послушный мальчик особую благодать у Бога должен сыскать.
У старца было темно и сыро. Маленькая лампадка, как всегда, подмаргивала своим ярким глазком. Язычок огня спокойно и ровно тянулся вверх, словно молитвы старца, которые взмывают к самому Господу в уши.
Кирюша прислушался.
- Богоро;дице Де;во, ра;дуйся, благода;тная Мари;е, Госпо;дь с Тобо;ю, Благослове;нна Ты в жена;х и благослове;н Плод чре;ва Твоего;, я;ко Спа;са родила; еси; душ на;ших.- шептал вдохновенно старец.
Как нравилось слушать эти молитвы Кирюше, так и казалось, что маленькие ангелочки слетаются со всех сторон на этот зов и начинают подпевать своими серебрянными голосочками: "И;же Херуви;мы та;йно образу;юще и Животворя;щей Тро;ице Трисвяту;ю пе;снь припева;юще, вся;кое ны;не жите;йское отложи;м попече;ние..."
Все неслось и неслось ввысь их прекрасная музыка, а мальчик, уставший от дневных забот, сладко дремал, причмокивая губами и шепча: "Господи! "
И казалось мальчику, словно стоит он перед огромной лестницей, на каждой ступеньке которой ангелы, архангелы, херувимы, серафимы, а он вокруг них проходит всех, разглядывает, охает от восторга. А они словно его не замечают, а все вместе славят господа там - наверху. Кирюша задрал было голову, но яркий свет ослепил его, заставив сомкнуть веки от сладкой боли.
Очнулся мальчик, когда старец уже накрывал стол. Сначала разгладил деревянные доски, потом поставит большую миску с картошкой, немного овощей, вот и ужин готов.
Какой сладкой была еда у старика Осипа, будто каждую картошку Боженька поцеловал в лобик и сказал:" Дари радость людям! "
- Как ты, дедка, так вкусно готовишь?
- Так, сынок, все с благословения. Картошечку ставлю, а сам шепчу:" Подсоби Богородица-матушка, подсласти, милая, ко мне гость придет".
Старец улыбается, а Кирюша верит, все в свой маленький умишко записывает.
- А сам-то ты ее видишь или, как деда Мороз, она  воображаемая.
Детские мысли только кажутся глупыми, а на деле ой какие смышленые.
- Ее, сынок, не видеть нужно, а чувствовать в своем сердце, как и Господа, а дед Мороз - это люди для утешения себе придумали.
- Значит нужно отличать настоящее от ненастоящего счастья.
- Умничка, кушай, Кирюша, да домой беги к бабушке, а завтра приходи пораньше-пойдем с тобой на работу.
Темно и страшно было уже на улице, потому мальчик бежал со всех ног, крепко прижимая две картофелины к груди: для бабушки и тети Зины, которые уже поджидали свою радость у порога дома.
***
Вечер дарил Кирюше много радости: снова на столе его ждала колодезная водица да смородиновое варенье на мягкой булке. Это угощение он любил больше всего, но никогда не просил у бабушки, знал, что пенсия у них мизерная, а папка не всегда мог им помочь из-за своего душевного недуга .
Однажды, когда тот напился сильно, то упал к сыну на колени и плакал, просил прощения за свою болезнь.
- Только, говорит, — внутри моей души словно пропасть огромная, которая вечно извергает боль. Я то ее водкой заливаю, заливаю, а той все мало, так и разевает рот вечно, ревет и воет от тоски.
Жалко Кирюше очень папку стало, да только он в толк не мог взять: откуда эта трещина появилась в душе, кто расколол ее и когда?
Вот об этом он и думал часто ночами, разговаривая с Богом. Задавал ему вопросы, ждал ответа, учился чувствовать, но пока это не очень хорошо получалось, все дневные заботы мешали, а звезды уносили маленькую душу в космос, и он засыпал.
Проснется, а пуговки все по подушке рассыпались, только одна с трещиной в ладошке зажата.
- Эта - папина. Я подрасту и обязательно вылечу его, пусть они с мамой будут счастливы, а пока мне и у бабушки хорошо.
Солнце лишь взошло, а Кирюша уже ждал старца у двери, ведь его, как взрослого, на работу берут, хоть копеечку, а для дома заработает.
Маленькие ножки еле успевали за старцем, сегодня им дали особое покаяние, просить милостыню для храма Божьего.
Вот они и на месте, а люди уже на службу спешат, кто-то в церковь бежит, кто-то на работу - мимо дома Христова, но каждый старается малышу копеечку бросить. Пусть малец за их грехи помолится, знать чего и простится. Испокон века считается, что детям особая благодать дается. Это взрослые за свои грехи отрабатывают, а до тринадцати лет еще нет на ребеночке вины - то взрослые не додали.
Только Кирюша об этом не думал, а больше облака разглядывал, которые спокойно проплывали над куполом небольшой церквушки, складываясь в разных животных. Вот жираф побежал, а за ним - неуклюжий слон, вот - и царь зверей появился, разинул огромную пасть, а там, будто кто прячется. Кто же это не побоялся в утробе хищника побывать, но досмотреть не получилось.
Старец перестал молиться, разогнулся и взял маленькую баночку с пожертвованиями. Нужно идти отчет давать - сколько их молитвы сегодня заработали. Стыдно Кирюше, у него сегодня совсем слова не складывались, только фигурки на небе.
Но старец утешает:
- Не грусти. Ты еще маленький. Вырастишь - и все получится.
Только Кирюша в этом сомневался. Он часто заглядывал взрослым в глаза. Нет, не было там бога, только заботы, да тяготы обычные. Редко какие люди по-настоящему светились как ангелы...
От таких даже отходить не хотелось, так и тянуло прислониться и поцеловать. Потому и старца Кирюша любил, тот всегда сиял ровным спокойным светом умиротворения.
***
Копеечка приятно холодила руку.
Оставалось пройти несколько домов и отдать деньги бабушке, когда на витрине засветилась маленькая бабочка, как настоящая, только из проволоки скрученная.
Эх, как ловко мастер изогнул это тонкое непослушное железо, изловчился же такие безделушки делать.
Как захотелось купить себе такую игрушечку. "Лишь посмотрю на нее и обратно продавцу отдам." - решил Кирюша.
Только вещица так сияла в руке, прижимаясь к розовой ладошке, что совершенно не было желания отдать игрушку продавцу. Как Кирюша себя не уговаривал, а сманила его покупка отдать последнюю копеечку. Бережно он нес новенькую бабочку, не для себя старался, а для бабушек. Вот расправит проволочки и научится таких бабочек сам делать, знать и разбогатеют.
Тогда купит он целый пакет пряников, их папа любит, а бабушке с тетей по платочку беленькому, чтобы в церковь ходили красивые, а маме...
Размечтался Кирюша, не заметил ямку. Бух! Да вот незадача, на саму бабочку наступил. Осталась на земле раздавленная лепешка.
Как тут не зарыдать, как судьбу не пожурить.
Зареванный и грязный, как вернуться к бабушке с пустыми руками-только расстроит старушек, а уж про денежку и заикаться стыдно.
Прибежал обратно к старцу, рассказывает про беду, а слезы так и бегут по щекам, словно соленые ручейки. Тот только посмотрел, даже ругать не стал. Отмыл мальца, отчистил, да другую копеечку дает.
- Не грусти. Все в жизни бывает, а деньги даю не просто так, твою покупку выкупаю. Приходи завтра будем бабочек учиться делать.
Быстрее ветра бежали маленькие ножки, только бы глаза снова не стали на пути к дому искать за что зацепиться, да потратить нужное на безделицу.
Вот уж Кирюша себя бранил. У двери раскрыл потную ладошку, а копеечка здесь - никуда не спряталась. Бабушки то уже волнуются, где их внучек потерялся.
На столе стоит и дымится каша. Только мальчик за день столько всего натерпелся, что каждая ложка как наказание. Глаза слипаются от усталости. Так и заснул совсем голодный, только ложкой поковырял, рисуя глазки и ротик у манного человечка.
Маленькое тельце папа отнес на кровать. А бабушка с Зиной жалуются:
- Совсем ничего не кушает. Ручки - спиченки, ножки - палочки, а организм питание получать должен.
- Что поделать, — сетует отец, — аппетита у него совсем нет. Что и делать не знаем. Чем только не кормили.
Пока папа с бабушкой разговаривали, тетя Зина придумывала, как наладить хорошее питание.
***
В кухне сегодня было дыхание особенного настроения. Все бросились на воспитание маленького малоежки, ведь для ребенка очень важно здоровое и полноценное питание, а наш маленький друг совершенно не желал будить свой здоровый аппетит.
Бабушка с тетей Зиной уже с утра парили, жарили, вываривали и приправляли все, что пряталось на разных полках деревянных шкафчиков.
Всей семьей готовили в большой кастрюле настоящий борщ, наваристый с огромными жирными кругами, которые переливались и плавали на поверхности варева. Запах стоял терпкий, крепкий и мясной. Говяжьи кости шипели и пенились, превращаясь в наваристый бульон. Потом их вынимали и складывали в огромную миску, и продолжали колдовать над блюдом. Капуста, картошка, помидоры и свёкла... - все нужно для приготовления фирменного борща бабушки.
Мальчик давно проснулся, но, предчувствуя беду, делал вид, что сон все еще не отпускал его из своих объятий.
Наконец, терпение поваров закончилось, и сонного малоежку вытащили на кухню, посадив на стульчик напротив большого стола, который уже украшала огромная тарелка с костями и целая миска пенящегося ароматного борща.
Тощий и худой Кирюша затравленными глазами смотрел на предстоящее шоу.
Словно главный герой известной киноленты, на сцене появился двоюродный брат с ложкой в руке. Ему предстояло обучить младшенького настоящему искусству поедания мясных блюд.
Невероятно огромная порция ложка за ложкой закидывалась в топку или пасть растущего подростка, а жирные куски мяса превращались в груду костей под радостные возгласы поваров.
Вот только наш Кирюша все больше грустнел, и каждая минута отражалась в глазах мальчика нависшими слезками. Дрожащие прозрачные капельки не выдержали испытания едой и дружно покатились на пол.
Тут такое началось. Все взрослые бегали и суетились. Кто-то решил, что Кирюша проголодался, другие наоборот...
А все было слишком просто и сложно. Перед глазами маленького мальчика шли бесконечной чередой коровки и бычки с огромными несчастными глазами, они мычали и прыгали в пасть прожорливого брата с молчаливого согласия остальных, а несчастные животные молили пожалеть их и подарить им жизнь.
Просто Кирюше слишком сильно стало жалко всех живых существ на этой планете. Будь то коровы или растения, ему казалось, что чем меньше мы будем есть, тем больше живности останется на лугах и полях большой и любимой Родины, страны и даже целого мира.
***
А все это началось с давней истории про свинку Дашу. Тогда Кирюше было чуть больше пяти лет. У соседки появились маленькие розовые поросята. Их смешные хвостики крутились и подрагивали, когда выводок дружно направлялся к своей маме-кормежке. Вот тут-то и заметили, что у оного поросенка ножки совсем не ходят, а волочатся по земле. То ли их придавило при рождении, толи еще что случилось, но такой животинке было не выжить в свинарнике без помощи.
Кирюша сразу полюбил маленькую страдалицу и взял заботу на себя: подкармливая ее то молоком, то хлебом. Свою любовь он заботливо прятал от глаз людей, не дело это о "еде заботиться". Свинка с именем Даша выросла веселой и смешной подругой. Словно собачка, она волочилась за своим кормильцем, радостно пружиня хвостиком с кисточкой. Они часто сидели в густой летней траве, вдыхая аромат безудержного буйства трав, когда каждый цветочек пытается перебить соседа своим дыханием. И разносилось такое благоухание на многие мили, заманивая маленьких труженников-пчел, которые с жужжанием принимались за работу, внимательно исследуя каждый бутончик, каждую мохнатую головку цветов.
Казалось, что Дашка разделяла все интересы маленького мальчика. Кирюша внимательно следил за этим миром, провожая взглядом крохотных букашек в земле, наблюдая за червячками после дождя, единственное, что он не поддерживал, так это купание хрюшки в грязи, но и тут находилось объяснение - ведь свинки так чистят свою шерстку.
Время шло и все чаще Кирюша задумывался о судьбе своей подруги, сколько веревочке не вейся - конец настанет, он не был из тех беспечных детей, что могут позволить себе спрятаться от жизни в прекрасных мечтах. И все же это казалось так далеко, а худая и вертлявая Дашка веселила весь двор своими выходками.
Вдруг одним днем двор опустел.
- Дашка, Дашка, — кричал мальчик, но отзывались только куры своим бесконечным и беспокойным кудахтаньем.
Подруга пропала навсегда, хозяева сказали, что продали ненужную скотинку... Только сердце друга не могло найти покоя, больше не с кем было встречать росу и слушать жужжание пчел, провожая их взглядом до самых ульев.
Но не только это терзало душу мальчика, странное предчувствие пустоты и одиночества пронзало сердце. Время оно способно излечить многое,но не все раны могут зажить без шрамов.
Однажды Кирюша услышал, как хозяйка, охая и ахая , рассказывала о своей глупости и беспечности, когда позволила расти больному безногому поросенку. Со временем все  привязались к скотине, и убивать ее было очень трудно. Да еще Дашка перед самой смертью встала на задние ножки, ошарашив всех, и пошла, пошла вместе со своими палачами на смерть, а из глаз ее текли огромные слезы.
Кирюша постоянно представлял эту картину, и его душевная рана заживала долго и тяжело, не желая отпускать ребенка. Каждое утро он приходил на луг, где все так же ароматно пахли травы, и учился у них вставать после падений и поднимать свои головы после жизненных трудностей, только уже без Дашки.
***
Осень раскрашивала свои кудри золотыми листьями с красными прожилками, укутывала землю холодными ветрами, заливала  бесконечными слезами. Влага, ароматная и обильная, изливалась на землю, проникая в каждую трещинку, канавку, затапливая небольшие ямки и создавая бесконечное море лужиц. Они топорщились от ветра, прятались в опавшую листву и все чаще улыбались Кирюше. Вот огромный слон отправился в сказочное подводное путешествие, а этот листик напоминает коричневого котенка, уютно свернувшегося калачиком у ног хозяйки, которая разматывала клубок своих разноцветных ниток, сплетая паутину новых невероятных историй.
Так интересно было наблюдать через стекло за прекрасной осенней сказкой. Бабушка тихонечко дремала на своем стуле, поглядывая одним глазком за больным внучком. Ведь осень вместе с красотой приносила мокрые ноги и больное горло, которое вечно мешало Кирюше наслаждаться любимым временем года.
- Зина, Зина, а расскажи, каким мой папа был в детстве? - попросил тихонечко мальчик, стараясь не разбудить бабушку и не прогнать очарование теплого вечера.
Старая тетушка заохала, пытаясь поймать свои непослушные руки, что гуляли сами по себе, а потом вдруг успокаивались.
Наконец, она заговорила:
- Время тогда было трудное, послевоенное, детишек в доме полоным-полно, а бабушка уходила на работу оставляя только что родившихся малышей на мое попечение, а я хоть и старшая сестра была, а страшно все равно, руки то меня всегда плохо слушались. Вот посажу Колю и Любочка,его сестренку , на большой подоконник, вот, как ты сейчас сидишь, а в рот им дам, чтобы не плакали, завернутый сухарик в марлечку. Так эти младенцы и просидят целый день на окошке в ожидании нашей мамы. Папа твой тихим рос и спокойным, всегда меня слушался, прижмется ко мне, как бездомный котенок, и не плачет. Все понимали, что время трудное, нужно потерпеть пока родители домой вернуться.
А вот сестренка Люба дюже шустра была, так бывало и свалится пару раз головой вниз. А что поделаешь, утешу и обратно на место, чтобы не простудились, полы-то у нас земляные были тогда.
Кирюша снова смотрел в окошко, словно заглядывая в прошлое, там далеко видел своего маленького папу и его сестренок: одну совсем крошечную, а другую - старшую, что заботливо следила за детьми будучи сама больным ребенком. Вот какая жизнь была, Осень!
***
На улице похолодало. Долгие заливные дождем дни тянулись желтыми листьями по грустным дорогам. Лицо дня умывалось слезами, изредка раскрывая глаза-солнышки, а потом снова впадало в бесконечную грустную усталость. Темно и пасмурно за окном.
Бабушка спала тихо и спокойно, сложив руки лодочкой словно ребенок. Тетя Зина же беспокойно ерзала по всей кровати, незаконченные дела мешали ее крепкому сну. Кирюша же проснулся рано, тихонечко укутался в одеяло и залез на огромный подоконник. Как нравилось сонному ребенку наблюдать за бесконечной суетой маленьких людей-муравьишек там, внизу. Они бежали по своим делам, спешили на работу, тащили кричащих детишек в садик. А земля медленно вращалась, принимая все заботы мира на себя, она не корила и не отмахивалась от своих птенчиков, а с любовью кормила и поила, разрешая им наслаждаться всей полнотой жизни, но люди ничего не понимали за своими мелкими заботами и глупыми мыслями.
Кирюше было тепло в огромном одеяле, поэтому вспомнилось жаркое лето. Тогда со своей соседкой Ленкой, лет десяти, они направились на первую в их жизни рыбалку. Подготовка не заняла много времени. Они срезали ореховые прутики, привязали к ним шелковую нить, а на самый конец прикрепили огромный крючок, заботливо сделанный из крошечного гвоздика.
- Все бы ничего, но у нас нет поплавка, — сетовала опытная подруга, гордо вышагивая по лесной дороге.
Небольшой кустарник сменился полянкой, а там, вдалеке, уже сверкал маленький прудик с тремя мосточками.
- Подходить нужно тихо, прекращай мурлыкать свои песни и доставай червячков.
Копать наживку вчера пришлось всей семьей: бабушка, тетя Зина и даже папа помогали в этом нелегком деле. Оказывается, чтобы поймать рыбу, нужно скормить ей червяка, но и это еще не все сначала место нужно подкормить хлебным мякишем.
Кирюша представил огромного водного монстра, что разевает свою пасть, булькая и кряхтя, и выпускает множество маленьких и больших рыбок, что наполняют своим веселым плеском весь лесной пруд.
- Нет, ничего ты не поймаешь. Кто же на веревку рыбу ловит, - проговорила Катька, качая головой и осматривая мою самодельную удочку.
Мы сели, забросили удочки и тихонечко стали наблюдать за гладью маленького водоема, заросшего камышом и желтыми кувшинками.
Утро только набирало свою силу, открывало глазки и зевало тихим пеньем ранних птиц.
Все же природа у нас замечательная, так и кажется, будто ты сидишь в теплых объятиях матери, которая так сильно тебя любит, что желает порадовать цветом, запахом, звуком и разнообразными сюрпризами...
Веревка Кирюшиной удочки натянулась, он тихонечко, как только мог, потянул прутик и вытащил на берег небольшого, с маленькую ладошку, окунька.
- Нет . Это головастик или ротан, уж очень голова у него большая.
А Кирюша все еще любовался на свою добычу, весело плавающую в голубом ведерочке. Все же приятно накормить семью рыбой. Он чувствовал себя добытчиком, и хотя больше они уже ничего не поймали, а окунь оказался смешным ротаном или Братаном(не расслышали маленькие путешественники), которого великие рыболовы вернули в пруд.
Этим холодным осенним утром воспоминание летнего приключения согрело душу маленького мальчика.
***
- КаКалека! Калека! - кричали мальчишки, забрасывая краснолицую девочку комьями листьев.
Она не плакала, а просто тихонечко стояла и ждала. Ждала человеческого сострадания, простого душевного отношения.
Кирюша подошел к ней и улыбнулся:
- Пойдем играть вместе.
Девочка сразу оживилась, а ее лицо немного остыло, словно кипящий чайник выдохнул пар.
- Меня Машкой зовут, я из местного детдома.
Сердце Кирюши сжалось, он часто думал, что, если папа совсем сопьется, то бабушка умрет от горя с тетей Зиной, а мама отдаст его в детский дом, ведь ей нужно работать, а он совсем маленький и гены плохие - пьяницы(так мама всегда говорила, про наследственность)
Поэтому он внимательно разглядывал простенькое платье Маши, ее теплые колготочки и бант на почти лысой макушке. В этой аккуратности сквозила страшная безнадега и одиночество.
- Родители-то меня еще в роддоме бросили. Все равно я умру еще до 18 лет, так нет смысла вкладываться, - серьезно оправдывала Машка своих маму и папу.
А Кирюше ужасно хотелось плакать, слезы так и норовили выпрыгнуть из  глаз.
- Сердце у меня того, испорченное, — словно про пирог, говорила девочка о своей болезни. - То идет, а в любой момент раз и остановилось, как сломанные часы.
Слеза все же скатилась, пришлось ее украдкой стереть и засмеяться, подбадривая подругу.
- Представляешь, а ты возьмешь и выздоровеешь, вот тогда твои родители локти кусать будут.
Машка попробовала укусить локоть и проговорила:
- Этого мало, нужно клад найти и разбогатеть, — потом она почесала лысую голову, бантик упал и развязался.
- Клад у тебя отберут, так по закону положено? - вспомнил Кирюша разговоры старших.
- А разве по закону положено бросать своих детей, хоть они и больные, — Машка вдруг вспыхнула снова красным пламенем и зарыдала.
Наверное, это слово больно ударило ее в больное сердце.
- Калека! Калека!
Кирюша осторожно гладил девочку, сжавшуюся в комок, по шершавой голове. В его жизни он уже знал про странные недуги. Тетю Зину свернула болезнь еще в детстве, тогда не было лекарства от полиомиелита, папу мучила страшная жажда, словно бездонная пропасть, теперь и Машка с больным сердцем, но не их было жалко, а бессовестных людей, которые бросают родных в беде, которые разрешают себе дальше жить и радоваться жизни, когда где-то твой ребенок плачет от боли.
Все же он заплакал громко и от всего сердца. Два маленьких комочка рыдали навзрыд, каждый оплакивал свое горе. А осень вторила им, подбрасывая на землю косые струйки теплых дождей, словно смывая грехи человечества.
***
Знаете, когда очень долго смотришь на луну, то ее темные пятна складываются в лицо. И на небе появляется родная душа, что слегка улыбается тебе. Печальные глаза круглого лунного человека внимательно смотрят на тебя, иногда соглашаясь, иногда кивая. От этого на душе становится теплее, ведь очень приятно, если кто-то по-настоящему любит тебя в одинокой вселенной
Вот такими преданными глазами смотрели мои бабушки на папу. Каждое утро он приезжал к нам и привозил два ведра чистой колодезной воды, садился на диван и рассказывал невероятные истории из его жизни.
Иногда они были очень смешными, иногда грустными, но всегда невероятно интересными. Я очень любил, когда папа был в таком настроении. Тогда мы сильно гордились самым добрым и замечательным человеком в мире.
Тогда утром вместе делали зарядку, ходили купаться на пруд. Папа забирал меня, и мы бежали по маленьким улочкам, крепко держась друг за друга, помогали колоть дрова старенькому дедушке Степе, покупали продукты для нашей одинокой соседки. Говорили обо всем и не могли наговориться, так нам было здорово.
Но у луны всегда есть темная оборотная сторона, и я знал, что скоро она повернется своей тенью к нашей семье.
К вечеру папа исчезал, а грустная мама приходила с работы очень поздно. Сегодня был день зарплаты, поэтому ее ждали озабоченные соседи. Ее уставшие руки возвращали долги, которые скопились за этот месяц.
- Ты же знаешь, милочка, что я не могу отказать твоему мужу, — гнусавила приторно милая старушка-самогонщица.
- Сколько раз ругалась с Вами, не давайте ему вино в долг, — почти плакала мама, отдавая последние копеечки.
Мои пальчики тихонечко гладили ее по голове, когда она склонялась от груза печали. Нет, она не плакала, но ее сердце...
Ночью возвращался пьяный папа, он радостно катал меня на спине, словно настоящая лошадка, много смеялся и говорил, только это было не настоящее счастье, а то, которое дурманит голову как спиртное. Оно приходит с оборотной стороной луны и обманывает своим искусственным светом, забирая настоящую жизнь.
Я еще долго не мог заснуть, слушая, как ругаются родители, ловя слова искреннего раскаяния, строгого убеждения... Но через несколько дней все повторялось снова, потому что луна не может быть всегда хорошей, ей очень хочется поделиться своими солеными приливами слез и грустными отливами разочарований, а детское сердце быстро все забывает и верит в сказку, ведь завтра обязательно будет лучше, чем вчера.
***
Мужики плотно прижались друг к другу. В гараже моего отца всегда было чем заняться. Огромное количество винтиков и болтиков по жестяным банкам выстроились на полках, спрятав у самой стены непонятные запчасти старого москвича. Папа очень любил своего железного рыжего коня, вечно ковыряясь с неполадками в моторе.
Только сегодня мужики собрались не на шутку большой компанией, пришли соседи по гаражу и даже бывшие одноклассники. У папы был довольно дружный класс, только одна проблема погубила их слишком рано – алкоголь.
Пьяный одноклассник Кривулька, говорили, что в школе он был отличником, обучал меня хождению по канату, который лежал на земле.  Его пьяные ноги заплетались, как и язык, а Кирюша, будучи неуклюжим подростком, с удовольствием повторял нестройный перекрестный шаг, когда услышала, как за звоном стеклянных стопок, подвыпившие мужики завели разговор о первой любви.
О том, что даже с годами не возможно выкинуть из своего сердца, и жены –вечные спутницы, этому совершенно не помеха, ведь первая любовь – это привязанность всей жизни.
- Знаешь, Санек, я когда вижу Надюху из шестого подъезда, сразу душа в пятки бухнется, и по всему телу начинается истома. Вот уже сколько лет прошло, как мы школу окончили?- спрашивал один из собутыльников отца.
- Уж, лет сорок!- бодро отвечал мой папа, растирая какую-то железяку. Ведь пить ему уже давно было нельзя из-за здоровья, которое он оставил в Афганистане.
- Точно-сорок, а в душе еще живет эта первая заноза. Ведь уже давно люблю свою жену, детей обожаю, а перед Надюхой все млею…
- Бывает, - грустно чокнувшись , отвечал Кривулька, мой учитель, поняв, что из-за  моих нескладных движениях манекенщица не выживет, и плюнув, сел пить с остальными.
Папа любил такие посиделки в его гараже, может, они напоминали ему о бесшабашной  юности. Он тоже сегодня вспоминал свою первую любовь, свои нескладные чувства неуверенного мальчишки, которые нельзя не забыть и не выбросить.
Остальные , соглашаясь, кивали пьяными головами. Только Кирюше тогда многое было не понятно, он уплетала сладкую шоколадку, размазав по щекам ее остатки, да и как понять то, о чем молчит твое сердце. Лишь с годами станет понятно, что такое настоящая забота, первая любовь и первые потери. Постепенно отец  одного за другим  терял своих друзей, что замерзали в канавах из-за водки или  умирали от сифилиса и инсульта, их давили машины, ведь пьяный человек не понимает: на что он обрекает себя и свою семью.
Из его друзей осталось только двое, которые успели уехать далеко из маленького городка, оставив за спиной ужасы прошлого. А любовь? Она способна жить в любом теле и человеке, пока он жив, ведь после смерти ….
***
Сколько еще этих пуговок встретится на жизненном полотне маленького Кирюши? Сколько слез придется пролить ради настоящего счастья? С чем-то разобраться, с кем-то попрощаться, но такова жизнь каждого человека, который складывает встречи, как пуговки в копилку своей души, а потом, когда приходит время, перебирает эти маленькие разноцветные стеклышки детских воспоминаний.
Может, это не самые веселые истории, но и не печальные, ведь судьба всегда дарит маленькие подарочки. И тогда дорога в разорванных ботиночках, подошва которых просит каши, не такая страшная и позорная, да и тулуп прадедушки совсем не похож на собаку  дворника, как кричали дворовые мальчишки.
Со временем все эти глупости уходят на задний план, и остаются только сладкие воспоминания от смородинового варенья на языке, когда холодная колодезная вода кажется самым вкусным напитком, а бабушкины руки - самой мягкой подушкой.
И не страшна температура под сорок, если мама кормит тебя из рук спелой сочной вишней, а папа все же воспитывает из тебя настоящего спартанца, заставляя бегать по утрам, когда маленькая прозрачная роса трясется от холода и страха, а тебе,  ребенку, ничего не страшно, и ты опускаешь свои голые ноги в снег, только чтобы вместе с папой делать процедуры закаливания и весело смеяться.
А потом снова температура и вкусные ягоды из горячих, как ее сердце, ладоней.
Даже деда Осип приходит проведывать больного , со своими вечными вопросами:" Веришь ли ты в Бога".
Что можно ответить, когда его дыхание в каждом дне, в любом человеке и внутри твоего сердца, которое отсчитывает секунды беспечного времени, не желая останавливаться.
Кирюша  улыбался своими огромным беззубым ртом, крепко сжимая жестяную баночку с сокровищами.
Они гремели и перекатывались, напоминая, что впереди много интересных историй, пусть навсегда веселых и радостных, зато самых дорогих детскому сердцу.
А зубная Фея обязательно придет, только ее руками станут близкие и родные люди.
Пуговки тихонечко подмаргивали своими точечками-глазками, не желая оставаться в прошлом.