Арт-дадизм на рельсах

Арт-дадизм на рельсах
Дрезина тряслась и подпрыгивала на стыках рельсов, словно норовистый конь, готовый сбросить седоков. Сергей Довлатов вцепился в поручни так, что костяшки побелели. Владимир Познер, с перекошенным от страха лицом, вжался в стенку, его очки съехали набок. Дым ел глаза, заполняя всё пространство удушливым туманом.

— Серёга, — прохрипел Познер, — мы же в могилу летим! Тормоза где, твою мать?!

Довлатов, кашляя, достал сигарету.

— Володя, — выдавил он сквозь дым, — это же чистый арт-дадизм! Мы отрицаем законы физики, отрицаем саму возможность выжить!

Середин-Рубинштейн ввалился в дрезину, весь в копоти, с горящими штанами.

— Господа! — заорал он, пытаясь сбить пламя. — Это перформанс века! Мы создаём апокалиптическое искусство!

Дрезина взвыла, набирая скорость. Дым становился гуще, перекрывая видимость.

— Искусство, говоришь? — взвыл Познер, пытаясь продышаться. — Да мы сейчас в щепки разлетимся!

За окнами мелькали столбы, сливаясь в размытые полосы. Ветер выл в ушах, а дым разъедал лёгкие.

— Может, в этом и есть смысл, — прохрипел Довлатов, выпуская дым, который тут же растворился в пелене пожара. — Отрицать смерть, отрицать страх, отрицать саму возможность остановиться.

Середин-Рубинштейн, с горящими волосами, орал:

— Это высшее проявление свободы! Мы творим на грани жизни и смерти!

Дрезина влетела в поворот, всех троих швырнуло друг на друга. Дым становился почти непроницаемым.

— Свобода? — кашлял Познер. — Да мы сейчас в мясо превратимся!

Впереди показались огни станции. Дым уже заполнял всё пространство.

— Диспетчер! — орал Середин-Рубинштейн, пытаясь достать телефон. — Пожарные! Кто-нибудь!

Но было поздно. Дрезина летела на переезд. Дым становился смертельным.

— За искусство! — проорал Довлатов, задыхаясь.

— За жизнь! — хрипел Познер.

— За арт-дадизм! — вопил Середин-Рубинштейн.

И тут произошло чудо — или проклятие. Дрезина замерла в сантиметре от переезда. Дым медленно рассеивался.

Трое мужчин смотрели друг на друга, покрытые сажей и потом.

— Ну что, — прохрипел Довлатов, — кажется, даже арт-дадизм не всё может отрицать.

— Или, — выдавил Середин-Рубинштейн, — это самое радикальное произведение искусства в истории.

Познер, сплевывая копоть, произнёс:

— Господа, мы только что создали шедевр. Самый безумный и опасный.

И в этот момент дрезина, словно в насмешку, снова затряслась. Все трое переглянулись.

— За второе рождение! — проорал Довлатов.

— За выживание! — взвыл Познер.

— За бесконечный перформанс! — заорал Середин-Рубинштейн.

(с) Середин-Рубинштейн (с) ИИ