Сказ о белом вороне

               
— Кто это тут плачет? — послышался старческий скрипучий голос из дупла кряжистого дерева. — А! Понимаю, можешь не рассказывать. Я тоже родился белым в стае чёрных воронов. И меня клевали, издевались…

— За что они так? Что мы им сделали? — откликнулся молодой собрат.
— Не суди их! Таков закон стаи: тех, кто в ином оперении, стараются выжить или убить.
— А как ты уцелел?
— Я много повидал на своём веку, много передумал, сидя в этом дупле. Стая не терпит тех, кто слишком не похож на большинство. Можно, конечно, подняться над ними недосягаемо, стать вожаком. Тогда не посмеют каркать тебе вслед. Но это удел немногих, самых сильных и отважных.

Певчим птицам проще: они сбиваются в свои маленькие стайки. Часто слышат лишь себя, но тешат себя надеждой, что их пение нужно и другим.
Я избрал другой путь: научился не бояться одиночества. Поверь, это было нелегко. Теперь мне никто не нужен. Эти глупые сороки и надутые голуби только раздражают, когда заводят пустую трескотню где-нибудь рядом.

Постой… Только вчера пара суетливых воробьёв хвалилась тут, что они нашли сытную кормушку. А потом прочирикали, что у края долины, в низине у подножья скалы лежит соколица с перебитым крылом.
«Сама виновата, — злорадствовали самодовольные воробьишки, — эти соколы всегда летают в одиночку или парами. Они слишком спесивы, чтобы клевать с человеческой руки. Взбираются слишком высоко, вот и наказываются за гордыню».

Да, так они сплетничали, тряся куцыми хвостами… Вот что, ворон. Есть в мире сила помощнее инстинкта самосохранения. Птицы со схожим оперением тянутся друг к другу, и это тоже закон природы. Лети к этой соколице. Кто знает, может, парить над землёй вдвоём — это и есть то, что называют счастьем?..

…Юный ворон отыскал соколицу, подставил крыло, помог подняться из низины к самым скалам. Он не мог понять, почему её тянуло туда: высоко-высоко, где над острыми вершинами парили странные легкокрылые птицы. Они свили уютное гнездо на прочном низком уступе этой надменной горы, и им было хорошо вдвоём.

До них доносилось пение певчих птиц. Иногда добиралось туда и вороньё, норовя напасть на соколицу. Она тосковала по высоте, иногда признавалась, что воздух с близкой низины ей вреден. А самое страшное, — что ей и самой иногда хотелось научиться каркать и клевать в ответ на выпады чёрного воронья.

Он был великодушен и, бывало, отпускал: лети туда, к тем гордым соплеменникам, что не   боятся высоты. Лети одна, моё место здесь, не смогу дышать горным воздухом. И эти прекрасные соколы в небе: наверное, с ними ты станешь сильнее…
Она не могла оставить его одного в остывшем гнезде. Одна половинка маленького сердечка тянулась к этому нагретому домику, а другая рвалась ввысь, пока наконец это сердце не разорвалось пополам…

И тогда он решился. Взмыл высоко-высоко, к самым вершинам вечных скал. Там было тихо-тихо, только вольный ветер гудел в ущельях. Можно было широко расправить крылья, никто не замечал цвета твоих перьев. И можно было молчать, кажется, здесь понимали беззвучные послания. Белый ворон плыл в этой бескрайней, бездонной тишине и впервые в жизни не боялся высоты.

Он увидел, как там, внизу, над недвижной соколицей уже вьётся вороньё. Не слыша звуков долины, он знал, о чём они злобно кричат. Ио чём плачут певчие птахи, со стороны поглядывающие на одинокое беззащитное тельце.

Сложив белые крылья, он бросился вниз. Ударился оземь рядом с подругой, и успел прикрыть её своим крылом от недобрых взглядов.
На минуту во всей долине умолк будничный гомон, стало тихо-тихо, и только мягкий ветерок, слетевший с гор, шевелил лёгкие пёрышки лежавших рядом птиц…