Скажи - счастливый Алладин!

В пещере, где сокровища несметные блестят,
И джинн могучий в лампе заточен, без срока
Лишь Алладин, что счастье обрести был рад,
Слова волшебные всё шепчет, бесконечно:
"Скажи - счастливый Алладин!" - звучит,
И эхо   гулко отвечает.
В глазах надежда ярко так горит,
И чудо скоро  явится, вот-вот произойдет.       
Он верит в силу слов, в волшебный свет,
Что лампу трет, желанья исполняя.
И ждет, когда наступит тот рассвет,
Судьбу свою, как сказку, выбирая.
"Скажи - счастливый Алладин!" - твердит,
И в сердце радость, словно птица, бьется.
Пусть счастье в жизни воцарит,
И сказка эта навсегда останется!
И лампа древняя в руках его дрожит,
От трения теплом отогреваясь.
Из носика дымок уже бежит,
Струёй лазурной ввысь неспешно поднимаясь.
И вот пред ним, громаден и силён,
Возник из дыма джинн, скрестивши руки.
"Я раб твой, господин!" - промолвил он, -
"Готов избавить от любой вас скуки!"
Но Алладин не просит серебра,
Ни злата гор, ни замков из сапфиров.
Ему дороже капелька добра,
И чтоб любовь царила в целом мире.
"Хочу, чтоб смех звучал, не плач детей,
Чтоб мать моя не знала больше горя,
Чтоб не было на свете злых людей,
И чтоб Будур была со мной у моря."
Джинн улыбнулся, хитро щуря глаз:
"Желанья эти сердцу полюбились.
Я выполню твой праведный наказ,
Чтоб все мечты твои сегодня сбылись!"
И мир вокруг мгновенно засиял,
Наполнился теплом и ароматом.
Тот, кто вчера о хлебе лишь мечтал,
Сегодня стал душою так богатым.
И понял юноша простой секрет,
Что счастье не в камнях, не в блеске трона,
А в том, что даришь близким яркий свет,
И чтоб любовь была твоей короной.
Так он встал, вдыхая новый день,
Где не было ни зависти, ни злобы.
Исчезла бедности гнетущей тень,
И сброшены печальные - оковы.
Принцесса красотой своей  как, яркий лунный свет,
К нему шагнула, робости не зная.
В её глазах нашла душа ответ,
Любовью искренней его встречая.
"О, Алладин, какой волшебный дар
Ты миру подарил своей мечтою!
Ты погасил вражды слепой пожар,
Повел нас к счастью за собою."
Они гуляли, взявшись за руки,
По берегу, где пенилась волна.
Их голоса, как прежде, далеки
От тех, в ком жадность власти лишь сильна.
А джинн, с улыбкой глядя с высоты,
Почувствовал, как цепи ослабели.
Ведь для такой высокой доброты
Не нужно рабства в замкнутой купели.
"Свободен ты," - шепнул ему юнец,
Глядя на лампу, что уже не грела.
"Ты друг мне, а не раб, и не слуга-творец.
Лети, куда душа твоя желала!"
И джинн, что тысячи веков страдал,
Слезу горячую на землю  уронил.
Он в вихре звёздном к небесам взлетал,
Но дружбу эту в сердце сохранил.
Остался Алладин не с сундуком,
Набитым доверху монетой звонкой,
А с миром, где уютен каждый дом,
И с песней матери, звенящей тонко.
И сказка та живёт в веках теперь,
Как вечный и простой для всех урок:
Что к счастью настоящему есть дверь,
Которую откроет не порок.
Его  откроет  сердце чистое, что верит в свет,
Готовое делиться им с другими.
И в этом есть единственный ответ,
Хранимый именами дорогими.
Так дни летели, словно журавли,
В краю, где нету места для печали.
Плоды дарили щедрые сады,
И реки чистые в долинах мчались.