Воровка

В раннем детстве у меня были две подружки, две Вали: Валя Мясникова и Валя Лялина. Только их так никто не звал. Их звали Валька Стёпихина и Валька Серёжихина. Мы с Валькой Стёпихиной были одногодки, а Валька Серёжихина была помоложе нас на год.
Девушка Наташа вышла замуж за Сергея, и стали звать её Наташа Серёжиха. Немного они с ним пожили, даже своего первенца Наташа не успела родить. Началась война, и Сергей ушёл на фронт. Ждали сына, а родилась дочь Валя. Но Сергей так и не увидел свою дочку, пропал без вести. Наташа замуж второй раз не вышла и была всю жизнь Серёжихой. И у Вали не было ни брата, ни сестры.
А у Вали Стёпихиной было много сестёр, не помню сколько. И один брат Коля. Валя была самой младшей. Как звали Стёпиху, я не знала, пока не услышала разговор двух бабок. Они сидели на завалинке.
- Кто это там поднимается в гору с реки?
- Так это Аксинья, бельё полоскать ходила.
- Какая Аксинья?
- Да Стёпиха!
- Ох, глазоньки мои, совсем плохо стали видеть. Стёпиху, вон, не узнала. Да и голова дырявая, что помню, что не помню. Скоро своё имя забуду. Всё Лялиха да Лялиха. (У неё фамилия была Лялина).
Женщины не обижались. Хуже было, когда у мужа было прозвище, и по его прозвищу звали жену. Муж – Мигай, жена – Мигаиха. Муж – Зимагор, жена – Зимагориха. Некоторых женщин звали по отчеству. Вот и мою маму все звали Митревна. Не Дмитриевна, а Митревна, видно, легче было выговаривать. Некоторых мужчин и женщин звали по имени-отчеству. Например, учителей. Их очень в деревне уважали. Папу нашего тоже звали не иначе как Иван Семёнович. Ведь он был один фельдшер на десять деревень.
Дом, где жила Валька Стёпихина, был недалеко от нашего. Небольшой. Но у них была баня, а у нас бани не было. Мама раз в неделю ходила к ним, чтобы спросить, можно ли истопить их баню. Ей, конечно, разрешали. Я любила ходить к ним с мамой. А потом и одна, особенно зимой. У них была железная печка, у нас такой не было. Большую русскую печь топили утром. А в сильный мороз к вечеру в избе становилось холодно, и протапливали железную печку. Старшие девочки резали картошку круглыми ломтиками и, как на сковородку, клали на печку. Картошка пеклась и была очень вкусной, как из костра. Немного присаливали и ели. Я ела со всеми.
Однажды с утра пораньше Валька прибежала к нам и с порога выпалила:
- Тая, я-то буду голодская, а ты-то делевенская!
Она ещё не выговаривала букву "р".
Раньше из колхоза никого не отпускали, не отдавали паспорта. Уехать могли только те, кто выходил замуж за городского или поступал учиться. Сестра Вали вышла замуж, и молодожёны  уезжали в город. Валя, конечно, напрашивалась с ней, и сестра пообещала:
- Вот закончишь школу, возьму.
Этой новостью она и прибежала поделится с нами.
Во время войны, когда все семьи голодали, особенно, где было много детей, Стёпиха стала подворовывать. В деревне многие об этом знали. Не зря же поётся в песне: «От людей на деревне не спрячешься». Но молчали. Война была уже позади. Вернулся домой Степан, и дети уже не голодали, а Стёпиха всё не могла остановиться. То у одной соседки что-нибудь стащит, то у другой. Но говорили: «не пойман – не вор». Подождёт, пока соседи на работу уйдут - и шасть в огород, не в свой, а в чужой. Огороды-то были не огорожены. Это теперь или сетку-рабицу натянут или штакетником всё обнесут. А раньше могли только жердями огородить, чтобы скот не забрался. Летом пастух коров утром заберёт, вечером пригонит обратно. А осенью, когда уже трава морозом побита, в поле есть нечего, коров не пасли. Некоторые хозяйки просто выпускали своих коров: «Может, ещё что-нибудь найдут пожевать». В огородах ещё оставалась ботва моркови, свёклы, сочные листья срубленной капусты, вот они и пытались туда забраться.
Но легче забраться в огород было Стёпихе. А вечером садятся соседи ужинать, мать и говорит дочери:
- Нюрка, сбегай в огород, нащипли пёрышков лука. Да утром, я видела, огурчики уже большенькие. И помидорки на некоторых кустах покраснели. Собери, принеси.
Нюрка идёт без огурчиков и помидорчиков.
- Мама, огурцы ещё махонькие. И помидорки все зелёные.
- Ну, как же так, я же видела. Хотела собрать, да на работу поторопилась. Знали, чья это работа, да ведь не пойман – не вор.
Или ещё был случай. Уже вечер. У Оли Сёмихи все курицы домой собрались, а одной нет. Вышла Оля на улицу. Там ребятишки играют.
- Ребята, там курицы нигде не видно?
- Нет-нет, нету.
А одна девочка подошла к ней.
- Тётя Оля, я видела, как Стёпиха курицу во двор загоняла. Может, свою, а может, вашу. Свою-то что загонять? Только крикнешь «тють-тють!» - как они все прибегут, знают, что им что-нибудь поклевать дадут. Может, Стёпиха перепутала, курицы-то все похожи. Вы её спросите.
- Спасибо, милая. Я спрошу, обязательно спрошу.
Тут и Стёпиха на улицу вышла.
- Чё, курицу потеряли?
- А ты не видела? К тебе во двор она не забегала?
- Так её вараш утащил. Я видела, как вараш курицу нёс. Наверное, вашу!
Вараш – это коршун. Они часто цыплят таскали, бывало, и куриц. Кто курицу унёс, вараш или не вараш? Не пойман – не вор.
Как алкоголику всё хочется выпить ещё и ещё, так и Стёпихе всё хотелось утащить что-нибудь ещё и ещё. Это, наверное, болезнь.
«Сколько верёвочке ни виться – конец будет!»
У одной соседки пропала из хлева корова. С утра пораньше она пошла доить свою бурёнку, а коровы нет. Как так? Дверь она сама открыть не могла, а следы на снегу есть, ушла. Рядом со следами коровы следы человека. Значит, не сама она ушла, её увели. Вместе с мужем они пошли по следам и пришли к Стёпихиному двору. Дверь заперта. Стучат – не открывают. Вызвали милицию. И нашли корову у Стёпихи во хлеве. Только уже мёртвую. Степана дома не было, куда-то уезжал по делам. Значит, Стёпиха сама корову и увела, и зарезала. Был суд. Стёпиху посадили. Вся округа только и говорила об этом случае. Бывало, цыгане могли украсть коня из табуна, но чтоб украли корову – такого не было.
Мы учились в пятом классе. Мальчишки стали дразнить Вальку, и она перестала ходить в школу. Потом приехала сестра и забрала её к себе. Так Валька стала «голодской», а я ещё несколько лет была «делевенской». Потом тоже уехала в город. С Валей мы больше не виделись.


***
картина "Пора домой", художница Ольга Тикунова