Иван Гурич, не ставший учёным. Часть 4

           Утром молодые люди проснулись поздно, потому что день был воскресный и никуда не надо торопиться. Ещё и потому, что вчера до поздней ночи обсуждали новые медицинские технологии в здравоохранении. Иван рассказал Надежде почти всё, что выяснил по этой теме за последнее время. Надя внимательно слушала, задавала вопросы, когда не понимала какие–либо технические термины, а на предложение Ивана о посильной помощи и тесном сотрудничестве в качестве консультанта по физиологии человека, ответила беспрекословным согласием.
           За окном давно рассвело. Коллеги, так их можно теперь называть, чмокнулись ещё в постели и быстренько облачились в домашние одежды, называемые неглиже: Иван – в спортивный костюм, а Надя – в халат из своей сумки. И, перебрасываясь вопросами и ответами, занялись утренними делами и приготовлением завтрака. Иван показал Наде, что и где у него находится, и пошёл ставить чайник на общественной кухне. Надя заправила постель и, посмотрев, что у хозяина в маленьком холодильнике и на кухонном столике, приготовила бутерброды.
           – Мне прошлые хозяева много кухонной утвари оставили для нормального проживания, а им оставили это добро предыдущие жильцы, – похвастался Иван, когда они пили традиционный для них зелёный чай. – Главное, холодильник. Он стоял на кухне, а я его сюда перетащил и теперь на него складываю книги, и стол освободил – за ним можно писать, работать.
           – Конечно, большое подспорье для молодёжи, начинающей свою взрослую жизнь. Мы подкупим, что нам потом понадобится. Я ведь тоже зарплату стажёра получаю, небольшую, правда, но всё же – деньги.
           В коридоре зазвонил телефон. Через некоторое время кто–то взял трубку и громко назвал фамилию.
           – Здесь есть телефон и можно позвонить? – удивилась девушка.
           – Да. Приглашают громко того, кому звонят и ждут добросовестно минуты две: выйдет кто–либо или нет. Местный проживающий народ, в основном, неженатые или разведённые преподаватели и молоденькие ассистенты – семейные или холостые.
           – Какая здесь слышимость, – Надя взглянула на Ивана. – Кровать скрипит предательски: не выдерживает нас двоих. Как–то неудобно перед твоими соседями, Гурич.
           – Вторую сетку на неё положим и всё будет нормально, – успокоил её Иван. – Смотри, что у меня есть, – и показал на привезённый из посёлка радиоприёмник, стоящий на подоконнике. – В нём батарейка «Крона» – днём ставлю на зарядку и на ночь её хватает. Настроимся на «Маяк» и компромат замаскируем.
           – Пойду, позвоню своей подружке: предупрежу её, что не удастся сегодня повидаться, – Надя встала из–за стола.
           – Надюша, запиши номер телефона на всякий случай – он на аппарате. – Иван подал листок бумаги и ручку. – И мне пригодится: мало ли что.
           Вернувшись в комнату, Надя увидала, что чайный стол был прибран, а на нём лежал какой–то, явно самодельный, прибор с большим количеством ручек, тумблеров, кнопок, снабжённых надписями и значками. Рядом лежали провода и кабели с металлическими клеммами и щупами.
           – Надя, это мой ПДЭП – прибор для электропунктуры, о котором ты уже знаешь. Сейчас я тебя буду учить, как с ним работать. Надеюсь, ты его покажешь главному врачу психдиспансера и вы попробуете его применить к пациентам.
           Практическое занятие длилось больше двух часов. Иван охотно показывал, объяснял, повторял снова и снова, как и что. Непонятное требовал зазубрить или записать, втолковывал последовательность включения, регулировки и выключения. Надя терпеливо всё исполняла, пока не взмолилась:
           – Гурич, я устала. У меня в голове тарарам. Пойдём, погуляем, но сначала поцелуй меня за мою фантастическую восприимчивость.
           Обедали они в ресторане – решили шикарным образом отпраздновать свою встречу. Иван заказал обоим его любимый беф–строганов, а себе ещё и куриный суп с гренками, на который смотрел и не знал, как его употребить, когда его принесли. Потом свалил гренки в миску с пустым бульоном и съел, вычерпав, полученную кашу ложкой. На что Надя сказала, смеясь:
           – Бульон посыпал хлебной крошкой и с аппетитом скушал ложкой.
           – Стажёрка, а ты хоть такие супы умеешь готовить? – спросил с подковыркой Иван.
           – Ваня, будет время, я тебя такой солянкой угощу – пальчики оближешь, язык проглотишь и будешь вечный раб мой, – заверила его Надя.
           На третье у них было мороженное.
           – Я сейчас поеду домой, – приступив к мороженному, сказала Надя, – нужно и с родителями посидеть, пообщаться. Ты меня только до выхода из метро проводи, потому что они меня на вокзале у наших пригородных касс будут встречать: мы так договорились.
           В метро после прощальных поцелуйчиков Надежда отступила от юноши и попросила его:
           – Ваня в следующее воскресенье съезди к родителям, пожалуйста, поговори с ними. Надо с отцом помириться: вы мне оба очень дороги и я не хочу, чтобы между вами остались какие–либо недоразумения. Хорошо, Ванечка?
           – Хорошо, Надюша, я съезжу, – согласился Иван. – Я постараюсь загладить свою вину перед твоим отцом. Во сколько завтра у тебя поезд?
           – Меня будут родители провожать на Ярославском вокзале, – сообщила Надя. – Может быть через неделю, я позвоню тебе вечером – узнаю, как вы поговорили. Пока, Гурич, – и взяв сумку из рук провожатого, вошла в вагон электропоезда.
           Иван проводил глазами уходящий в тоннель поезд и спросил вслух:
           – Почему Гурич, а не Иван?
           Потому как Гуричем Надежда его называла тогда, когда была недовольна им. А сейчас почему? И, не найдя ответа, поехал в общежитие.
           Уже лёжа в постели, Иван догадался: он ни разу не признался Наде в любви. Девушка, конечно, ждёт от него этих слов, а он? Привык, что женщины его выбирают, первыми идут навстречу его пожеланиям, поэтому и от Надежды по инерции ожидает того же. Она девушка гордая и не скажет, как она была бы рада услышать слова признаний в любви, поскольку есть главное, чем женщины отличаются от мужчин: слабый пол любит ушами. Иван от недовольства собой повернулся несколько раз на скрипучей кровати.
           – И в этот раз, – думал он, – Надя приехала к нему, а не он поехал в Ярославль проведать её. Психдиспансер там один и найти его можно запросто: каждая собака в любом городе знает, где психи содержатся. С главврачом встретился бы, побеседовал на темы акупунктуры, электропунктуры и опыта применения излучений в деле помощи психбольным.
           – Нужно выписать командировку и съездить в Ярославль непременно, – на этой оптимистической мысли Иван уснул.
           Под утро он проснулся от кошмара, что ему приснился. Будто на него едет шеренга танков и стреляет по нему из пушек. Иван старается убежать от разрывов, но ноги, словно ватные, не слушаются его. Очередным разрывом его оглушило и осколок попал в ногу. Иван застонал от боли и проснулся. Оказывается, он эту ногу отлежал.
           – Что это? – Гурич явственно услышал испуганный женский голос за дощатой стенкой.
           – Это наш сосед, подающий надежды, молодой учёный, – объяснил мужской голос. – Будущее светило в науке.
           – Молодой да ранний? – с ехидцей сказал женский голос.
           – К нему девушка приехала, вот они и кувыркаются, – и разговоры прекратились.
           – Не хватало ещё от соседей неприязни, – посетовал Иван. – Так тебе и надо, Гурич: зажал новоселье. А надо бы в первую же неделю, как вселился, организовать вечеринку и пригласить на неё ближайших соседей, чтобы перезнакомиться с ними. Но ведь нужен алкоголь? А как без него в наше сложное время.
           Иван запланировал в субботу встречу с соседями, в воскресенье поездку к Надиным родителям, а через неделю – в Ярославль.
           Вечеринка с соседями не состоялась. Хотя Гурич и здоровался приветливо со всеми на кухне и проживающими рядом с ним, и приглашал их к себе вечером, а пришёл только один – аспирант, которого он признал по ночному голосу. Познакомились, поговорили. Аспирант объяснил, что на вечеринку никто не придёт, так как все думают, что их хотят спровоцировать. Потому что вечеринки с алкоголем в общежитии под запретом: члены партии и кандидаты в члены партии, здесь проживающие, неукоснительно следят, чтобы никто не нарушал правил даже в праздники. Спросил Ивана: он не член КПСС? И посоветовал – вступайте: от этого много зависит в будущей карьере.
           – Купите и повесьте на стену ковёр, – ещё присоветовал аспирант, уходя. – И мы со своей стороны повесим, тогда не будет слышно звуков от ночных коллективных занятий. Предыдущие жильцы этой комнаты не захотели и мы не стали разоряться: ковры–то нынче немалых денег стоят.
           Показал аспирант и на другую стену, дескать, и на неё надо повесить ковёр: она, мол, капитальная, выходит на улицу и зимой будет холодно. Иван поблагодарил соседа и они любезно распрощались. А у хозяина комнаты в голове застряла забота – куда девать накупленное спиртное. И придумал – захватить с собой в командировки на Урал или в Сибирь: там мужики этим не брезгуют.
           В воскресенье Гурич поехал в Подмосковье. Постучал в знакомую дверь – ему открыли. Поздоровались. Иван, не раздеваясь, принёс отцу Нади свои обдуманные и заученные извинения. Его пригласили попить чайку.
           –  Не будем больше поминать этот скандал: кто старое помянет, тому крендель в лоб, – пошутил отец. – У тебя с Надей всё серьёзно?
           – Серьёзней не бывает: я люблю вашу дочь и она меня взаимно.
           – А жениться вы планируете? – вступила в разговор мать Нади.
           – Я ещё об этом не задумывался, но, думаю, как только Надя закончит институт и, если она не будет против, то сразу.
           – Иван, изучай автомобиль и правила вождения – мы вам по такому случаю подарок приготовим. Мне ездить врачи запретили, а «Москвич» не должен стоять напрасно: машина должна ездить, чтобы не пропала.
           Гурич поблагодарил за такой щедрый посул и за гостеприимство и стал одеваться. С отцом на прощанье и в знак примирения они пожали друг другу руки.
           – С такой приятной новостью просто необходимо познакомить Надю, – думал Иван по дороге в общежитие. – Значит, на следующей неделе еду в Ярославль.
           Но ехать в Ярославль не пришлось. Вечером, когда он забирал чайник с кухни, зазвонил телефон. Это была Надя. Спросила, как он поговорил с родителями. Иван расписал встречу в доброжелательных тонах: они помирились, пожали руки, тепло распрощались, а про «Москвич» промолчал.
           – Ваня, я, возможно, буду присутствовать на вашей конференции. Главному врачу поступило приглашение и он мне его передал по доброте души своей. Кое в чём он меня проинформировал, приеду, расскажу.
           – Отлично, Наденька! Жду тебя с нетерпением, потому что очень люблю тебя. До встречи, Надюша! – Иван чмокнул в трубку.
           – До встречи, Ванечка! – и в трубке раздались короткие гудки.
           Приближался день рождения Ильича. Научно–техническая конференция планировалась трёхдневной – два дня отводились на доклады и прения по темам докладов, а на 22 апреля назначено заключительное заседание с подведением итогов конференции, определения лучших выступлений и вручения памятных знаков выступающим и почётных грамот докладчикам.
           Доклад Ивана был готов и назывался «Достижения кафедры «Радиоэлектроника» МИМиС в изучении новых технологий в здравоохранении по открытой печати».
           В докладе Иван сжато собрал всё, что он и сотрудники его лаборатории выяснили к нынешней дате проведения конференции. Потренировался, прочитал вслух – получилось двенадцать минут, а на каждый доклад выделялось пять минут и три – на вопросы и прения по докладу. Стал уменьшать и оставил самое главное – положительные свойства и обнадёживающие результаты от воздействий различного рода зондирующих излучений, полей и сигналов, как контактным, так и бесконтактным способами. Прочёл сжатый материал – семь минут, если говорить размеренно. Оставил одну минуту для главных выводов, чтобы заинтересовать аудиторию и убедить присутствующих в перспективности исследовательских работ, освещённых в докладе.
           За неделю до конференции Иван в который раз переписал свою работу и представил заведующему кафедрой на подпись для машбюро.
           Заведующий ознакомился с докладом и обещал подписать его для печати в трёх экземплярах – докладчику, в ректорат и в комиссию по организации конференции, но только после разумного его сокращения в целях добавления призывов по случаю дня рождения продолжателя учения Маркса–Энгельса, создателя партии большевиков и организатора победной Октябрьской революции.
           – Затем черновик должен быть согласован со следующими товарищами и руководителями, – и заведующий кафедры передал Ивану список, в котором кроме проректора по учебной части, возглавляющего список, были перечислены должности и фамилии сотрудников института. Предпоследним в списке был указан начальник режимной части, а последним – секретарь парторганизации института.
           – Но здесь есть люди, которые ничего не понимают в радиоэлектронике, – искренне изумился автор доклада.
           – Это только на первый взгляд не понимают, а на самом деле они во многих вопросах сведущие люди, да и порядок принят такой и не нам его нарушать, – был ответ.
           Два дня ушло на подписи указанными людьми. Некоторым для лучшего понимания сути доклада пришлось рассказывать азы радиотехники, основополагающие формулы электродинамики Максвелла и даже закон Ома.
           Чтобы получить предпоследнюю подпись, Гурич позвонил в режимную часть и договорился о встрече с её начальником. Тот сообщил цифры кодового замка и назначил время. Иван пришёл чуть раньше назначенного часа, набрал код на двери, открыл её и очутился в комнате, в которой никого и ничего, кроме стола в углу, не было. Справа за занавеской виднелась дверь.
           – Есть здесь кто–нибудь? – спросил Гурич. Никто не отозвался. Он подошёл к занавеске, откинул её и открыл дверь, чтобы узнать: может, там находится начальник.
           То, что Иван увидел во второй половине комнаты, поразило его воображение. Во всю длину стен до самого потолка были установлены стеллажи, где стояли магнитофонные приставки «Нота» и «Комета», которые автоматически включались и выключались. Справа у зашторенного окна стоял стол с включённой настольной лампой.
           – Есть здесь кто–нибудь? – снова вслух повторил Гурич.
           От стеллажей вдруг отделился человек в чёрном комбинезоне.
           – Что Вы здесь делаете? Кто Вас сюда пустил? Закройте дверь, – грубо, с неприязнью в голосе проговорил человек.
           Иван закрыл дверь и отступил. Человек выглянул из–за занавески.
           – Пожалуйста, никому не говорите, что Вы здесь увидели: меня могут уволить, – и закрыл дверь изнутри на ключ.
           – А, Вы уже пришли, – в комнату вошёл начальник режимной части. – Давайте Ваш доклад. Я в курсе Ваших работ: мы недавно провели негласную проверку и не выявили нарушений режима. Подписываю доклад с пожеланиями успеха на конференции и там Вас с удовольствием послушаю.
           – Так вот как выглядит «мохнатое ухо», – выходя в коридор, подумал Гурич. – Солидно обставлено.
           Последнюю подпись он получал в среду.
           – Иван Гуриевич, – обратился к Ивану партийный секретарь после росписи, – не пора ли Вам подать заявление и стать кандидатом в члены КПСС? Вы на хорошем счету у руководства кафедры, руководите лабораторией, занятой перспективными работами, выступаете с докладами на научных конференциях, значит, находитесь на передовых линиях науки и вместе с трудовым народом приближаете коммунизм – светлое будущее человечества.
           Гурич никак не ожидал от себя, что он такой борец за коммунизм, и выразил сомнение в этом, добавив, что пока морально не готов вступать в такую серьёзную организацию и не сможет взять на себя такую ответственность.
           – Вы же руководите лабораторией и людьми, которые трудятся в ней, значит, ответственный человек. У нас в институте все руководители подразделений или члены КПСС, или кандидаты в члены КПСС, других просто нет, – парторг явно намекал. – На собраниях коммунистов ставятся задачи руководителям, коммунисты советуются с парторганами, как преодолеть те или иные трудности и совместно решают их. Подумайте на досуге, Иван Гуриевич, и в ближайшее время приходите в мой кабинет: мы ещё с вами побеседуем на эту тему.
           И на досуге, и не на досуге почти все студенты, включая Ивана, считали, что такие предметы, как научный коммунизм и политэкономия, на первых курсах обучения были лишними. Потому что на практических занятиях по этим наукам никто из преподавателей им не мог ответить, почему в Москве можно купить колбасу, а в Твери – нет, хотя всё руководство страны прекрасно владело постулатами научного коммунизма и политэкономии. А на лекциях по истории КПСС студенты на задних рядах аудитории откровенно дремали по простой причине: лектор рассказывал про свои молодые годы и вспоминал разные жизненные истории, связывая их с фразами из многочисленных трудов Ленина. Но на экзаменах поблажек никому не допускалось и студенты зубрили эти предметы, чтобы сдать как–нибудь и забыть их навсегда.         
          Получив последнюю подпись, Гурич сдал доклад на кафедру. Зашёл в свою лабораторию, где происходили большие перемены, пока он собирал подписи. Как объяснил его заместитель: приходил помректора по науке и, как широко известный в СССР корейский лидер, на месте давал советы. Под предлогом того, что участники конференции могут придти и поинтересоваться делами лаборатории, распорядился расширить проходы между лабораторными столами, напротив стендов поместить плакаты с описанием их назначения, возможностей и ожидаемых результатов. Обязал получить в административно–хозяйственном отделе настольные лампы и разместить их на всех стендах для лучшего освещения рабочих мест, а на видном месте – повесить портрет Ленина. Попросил всех лаборантов и техников быть на рабочих местах в светлых рубашках и галстуках. И, довольный своим посильным участием в работе перспективного подразделения института, помректора удалился.
           Иван не удивился такому посещению, так как на техническое оснащение лаборатории тратились приличные суммы, плюс командировочные и зарплата работникам, и руководство живо интересовалось, на что тратятся такие большие деньги. Он тоже установил настольную лампу на стол заведующего лабораторией, навёл порядок на нём, переговорил со своим замом об утверждённом докладе и услышал от него неожиданное признание:
           – Иван Гуриевич, к нам зачастили разные проверяющие и комиссии, которые своими посещениями отвлекают от рабочего процесса. Приходил начальник режимного отдела и спрашивал: все ли разрешения у нас есть на излучения радиоволн и не превышаем ли мы передающую мощность. Сетовал, что надо бы строить экранную комнату для этих исследований или перевести лабораторию в подвалы института.
           Заведующий лабораторией его успокоил тем, что всё проверено, что нарушений не выявлено, что все документы в порядке, что всё происходит по разрешению руководства.
           – Но всё может измениться и в лучшую сторону, если мы на конференции своей работой заинтересуем научную общественность, Министерство здравоохранения и даже Министерство обороны. Во всяком случае, я на это рассчитываю, – заключил Иван. – И руководство института рассчитывает. Даже военная кафедра меня, в порядке исключения и по причине моего участия в конференции, где будут присутствовать представители Министерства обороны, освободила от субботних занятий. Вот как всё серьёзно. А сейчас мне надо идти и потренироваться в декламации.
           Иван, пожелав всем доброго вечера, заторопился в общежитие, потому что планировал заняться обустройством своей холостяцкой комнаты: завтра приезжала Надежда. Накануне он у кастелянши, когда заменял простыни, взял обратно сданные подушку и матрас, а под обязательство «непременно верну» выпросил и выбрал пять ещё не старых, разного цвета одеял. В комнате снял полуторный матрас с кровати, смазал подсолнечным маслом все трущиеся и ржавые железки, на сетку кровати положил старенький матрас, сверху – ещё одну сетку, а на неё полуторный матрас. Посидел на полученной конструкции, поёрзал, покачался – ничего не скрипело. Накрыл одеялом – получилось высокое, широкое и завлекательное ложе. И, стоя на этом ложе, прибил гвоздями к соседствующей с аспирантом стенке пять одеял. На стене получилась большая красивая картина в стиле «а ля Моне».
           На следующий день вечером молодые люди встретились на Ярославском вокзале. После нежных объятий и жарких поцелуев Надя раскрыла свой дорожный чемодан и подала Ивану его ПДЭП – прибор для электропунктуры.
           – Представляешь, Ваня, его чуть не украли. Хорошо, что главврач закрывал его в сейф. Позавчера в его кабинет кто–то залез через форточку, что–то искали, но ничего не пропало и главврач заподозрил, что, может быть, искали этот прибор. Возьми: он у тебя будет сохранней. Главврач за время стажировки посвятил меня во многие тонкости моей будущей работы психиатра, но когда я ему показала твой ПДЭП, он вспомнил вот о чём.
           И Надя рассказала, что у них в диспансере есть группа пациентов, которые недавно пошли на поправку: стали вести себя более адекватно. А месяц назад в диспансер приехали три специалиста, которые показали разрешение облздравотдела о проведении экспериментов с прибором, похожим на прибор Ивана. Эксперименты проводили с этой группой с наблюдаемой ремиссией, объясняя, что своими действиями хотят ускорить выздоровление. Главврач присутствовал во время всех опытов, на деле мало что понимая, но фиксируя результаты в протоколах экспериментов.
           – Через неделю оказалось, что от ремиссии, то есть улучшения состояния пациентов, не осталось и следа, что и было зафиксировано в этих протоколах, – продолжила свой рассказ Надя. – Эти три специалиста посетовали, извинились за неудачу и уехали, взяв все протоколы. Такая вот странная история. И с прибором твоим мы ничего не попробовали. Принесли в палату, включили, врачи и сёстры посмотрели, поудивлялись, а что делать дальше – не знаем и, чтобы чего–нибудь не натворить нехорошего, главврач его в сейф спрятал.
           – Спасибо, Надя, – это ценнейшая информация для меня, – негромко проронил Иван. – Главврач не сказал, в какие места эти специалисты щупы прикрепляли?
           – Сказал – на затылок, виски и на лоб. Ваня, я сейчас поеду домой, приеду завтра к вечеру и мы с тобой тогда поговорим: возможно, что–нибудь ещё вспомню, – Надя снова раскрыла сумку. – Возьми и этот пакет – в нём купленный в Ярославле халатик, другие мои домашние аксессуары и ярославские пряники – побалую тебя вкусняшками.
           – Надюша, разве я тебя до родителей не провожу? – спросил Иван. – Чемодан хотя бы донесу.
           – Не надо, Ваня, – возразила Надя, беря чемодан. – Чемодан лёгкий – там только мои платья. Я хочу выяснить: насколько отец здоров, чтобы снова встречаться с нами обоими. До завтра.
           И, как всегда, нежно обнявшись, они расстались.
           – Я давно подозревал, – идя в общежитие, думал Иван, – что крайне необходимо проводить работы по исследованию влияния электричества и радиоизлучений на мозговую деятельность человека. Но как их проводить и на ком? На добровольцах? На больных? Кто согласится и кто возьмёт на себя такую ответственность. Наш мозг – это такая неизвестная и непредсказуемая субстанция, что чуть ошибёшься и произойдёт непоправимое. Кто же эти люди, чем они по–настоящему занимались? Такое впечатление, что они не улучшили, а сознательно загубили процесс излечения и скрыли результаты своих действий. Значит, подобные работы кем–то и где–то проводятся?
           Гурич решил во время своего выступления специально заострить внимание участников конференции на постановку задач о проведении работ по исследованию влияния электротоков и излучений на работу мозга.
           В пятницу Иван весь день провёл в своей лаборатории. Действительно, много специалистов интересовалось их работами и пришлось ему и всем его сотрудникам много раз повторять, что и как работает, где и какой будущий прибор рационально и желательно применять.
           Зашёл он и в актовый зал, где читались основные доклады, заявленные на конференцию. Актовый зал было не узнать. Вдоль стен и проходов были установлены стенды с образцами материалов и сплавов, разработанными в институте. Под каждым образцом был прикреплён лист, где были указаны его основные характеристики, а также сферы науки и области народного хозяйства их промышленного применения, использования или производства. Иван вспомнил, как ходил по станциям метро и мечтал проектировать отделку этих станций современными, красивыми материалами, но работа в СКБ кардинально изменила его жизнь и призвание.
           В перерыве между докладами прошёлся вдоль стендов и обнаружил к своему удивлению, что в институте создано очень много новых материалов и, особенно, современных сплавов для использования в медицине. Гурич искренне порадовался за своих институтских коллег–учёных: не зря лаптем щи хлебают.
           Вечером Иван зашёл в продовольственный – накупил пирожных и разной снеди для бутербродов, а в цветочном ларьке – выбрал, прекрасно благоухающую, розу. В комнате продукты положил в холодильник, на стол поставил бутылку из под кефира с подрезанной розой и бутылку шампанского из запасов несостоявшейся вечеринки. Включил приёмник, настроился на «Маяк» и стал ждать Надю.
           Когда Надежда вошла в комнату, она не смогла сдержать смеха:
           – Ваня, ты – отличный дизайнер: простую комнату превратил в опочивальню персидского падишаха. Почём такие экзотические ковры нынче на базаре? Ха–ха–ха, цыгане с оленями на простынях отдыхают.
           – Ну, что ты смеёшься! – Иван состроил обиженное лицо. – Я старался, а ты…
           – Ладно, ладно. Ценю твои рационализаторские способности. Привет тебе от моих – вот смотри, какие тебе соления передали да ещё и трёхлитровую банку компота из груш. Еле донесла.
           – Спасибо твоей маме от меня! – Иван чмокнул Надю в щёчку и выставил все гостинцы на подоконник. Вынул розу из бутылки, стряхнул воду и протянул девушке, – Надя, я тебя очень люблю, а эта красивая роза – тому подтверждение.
           – Благодарю тебя, Ваня! – Надежда взяла цветок. – Какой чудесный запах! Дорогая, небось? – и поставила его в бутылку. – Надо вазу купить. Я с этого года буду сама выращивать розы: мне нравится их прелестный, тонкий запах. Мама весной мне небольшой участок обещала выделить на своём огороде.
            Иван взялся за бутылку с шампанским, раскрутил проволоку:          
           – Сегодня устраиваем веселье с праздничным вином.
           – А тебе плохо не будет? – с сомнением спросила девушка.
           – Надя, это шампанское, а не самогон. Мы только пригубим, – возразил Иван.
           – Гурич, давай завтра. После конференции отметим твой успех, если он состоится, – предложила Надя.
           – Непременно состоится! – с оптимизмом уверил её Гурич. – А шампанского нам и на завтра хватит.
           Иван разлил игристое вино по бокалам и они, говоря разные тосты за встречу, за Надино успешное окончание стажировки, за здоровье родителей, за науку, выпили по глоточку до дна свои бокалы.
           – Ваня, я забыла тебе сказать. Мне главврач из диспансера сказал по секрету, что в той группе пациентов, над которыми проводили опыты, был известный писатель–диссидент. Его зовут.., – и прошептала Ивану на ухо фамилию.
           – Он в психушке? Интересный расклад, – Гурич задумался на несколько секунд. – Тогда я знаю, откуда эти специалисты. Надежда, – Иван понизил голос, – у меня к тебе большая просьба: кто бы тебя не спрашивал про этот случай – ты ничего не знаешь. Крепко запомни – ничего подобного не слыхала. Поняла?
           – Поняла, Ваня. Давай чай пить.
           Иван взял чайник и пошёл на кухню. Остатки вечера они пировали с пирожными и ярославскими пряниками, запивая их чаем. Перед сном Надя переоделась в халат, присела на кровать, покачалась на ней и похвалила:
           – Ты не только отличный дизайнер, но и мужчина с мозгами и руками. Молодец: горжусь тобой, смекалистый заведующий лабораторией.
           – Я ещё умею штопать чулки на лампочке и вышивать крестиком – меня мама обучила.
           Они посмеялись и легли спать. И тут же Иван прижался к девушке. Надя прошептала:
           – Гурич, сегодня  у меня «эн зэ» – нельзя. Знаешь, что это такое?
           – Знаю. Наслышан, – Иван повернулся на спину. – Мама твоя меня спрашивала, когда мы поженимся. Я сказал, когда получишь диплом, если ты не будешь возражать.
           – Логично. Возражать не буду, а наоборот – буду счастлива, – Надя прижалась к Ивану. – Все девушки мечтают о замужестве, о свадьбе. Белое, подвенечное платье, цветы, марш Мендельсона, рядом – любимый муж, радостные родители, весёлые гости и завидующие подружки.
           Они тихонечко похихикали.
           – Ваня, я как увидела тебя в первый раз, то сразу поняла, что ты – тот самый единственный и навсегда. Я свою подружку за то, что она нас познакомила, буду вечно благодарить. И нашу первую ночь новогоднюю никогда не забуду. Когда мы стояли перед нашим домом, я себе сказала: «Люди живут для радости, а не для совести». Правда ведь, Ваня, – Надя нашла его губы.
           – Правда, Надюша. И ты мне сразу понравилась. Я люблю тебя, а сейчас ещё сильнее, – Иван опять прильнул к Наде.
           – Спи, спи, будущий учёный. У тебя завтра сложный день.
           Субботний день оказался не таким сложным, как предполагался. В институт Надю пропустили по приглашению, предупредив, что оно действует до завтрашнего вечера. Молодые люди прошли в актовый зал и их разъединили – девушку посадили в гущу учёных, а Ивана – на боковые, приставные стулья, как и всех выступающих с докладом.
           Услышав от председателя президиума свою фамилию, Иван поправил галстук на белой рубашке, встал и с докладом в руке пошёл на сцену к трибуне.   
           – Слава богу! Прости мя, Господи: не ведаем, что творим,  – неожиданно ему на ум пришли эти слова по дороге на сцену. Положил доклад на трибуну, поправил снова галстук, послушал редкие, ободряющие хлопки в зале, взял микрофон в руку и, стоя у трибуны, начал речь.
           – Дорогие товарищи, уважаемые участники конференции и уважаемые приглашённые гости! Приветствую вас в стенах нашего института накануне дня рождения основателя советского государства Владимира Ильича Ленина.
           Раздались одобрительные, негромкие аплодисменты и Иван, оглядывая зал, стал говорить на память вступительные абзацы доклада. Речь его была спокойная и уверенная.
           Иван напомнил о заботе коммунистической партии о здоровье народа и о науке, которая всячески этому способствует. Рассказал о медицине и врачах, стоящих в первых рядах борцов за это самое здоровье. И приступил к рассказу о современных методах и технологиях, применяемых в медицинской технике и в практике здравоохранения, помогающих быстрейшему излечению и реабилитации больных в, частности, с помощью электрических сигналов и излучений в радиодиапазоне от 0,3 Гц до 1000ГГц. Стал приводить конкретные примеры.
           – В нашей лаборатории при кафедре «Радиоэлектроника» разработан прибор для электропунктуры и опробованы технологии его применения в медицинской практике для ускорения излечения ОРЗ, повышение иммунитета человека и выработки длительной и даже стойкой невосприимчивости к инфекционным заболеваниям. А также для излечения и искоренения вредных привычек человека, таких, как табакокурение, возможно, алкоголизм, для лечения энуреза, для реабилитации спортсменов после тяжёлых физических нагрузок на тренировках и соревнованиях. Разрабатывается прибор контроля установок УВЧ терапии всех его параметров, включая измерение импеданса пациента и подстройку плотности потока мощности и частоты сигналов УВЧ под измеренный импеданс с целью гарантированного проникновения составляющих электрического и магнитного полей для уменьшения потерь мощности.
           Иван отметил, что в зале воцарилась тишина, то есть докладчик полностью овладел аудиторией. А она, эта аудитория, была разделена проходом на две части. По очкам и коротко подстриженным бородкам он определил, что слева сидели представители науки и здравоохранения. А справа по седым причёскам – министерств, промышленности и специалисты народного хозяйства. Среди них увидел несколько военных мундиров и Надю, которая безотрывно смотрела на него.
           – В последнее время по сведениям наших специальных изданий и зарубежных источников большое внимание учёные уделяют изучению миллиметровых и субмиллиметровых частот в биосистемах и, в частности, в человеческом организме. По причине имеющихся в них поляризационных, дипольных колебаний сверхмалой мощности в диапазонах 5 – 0,3 миллиметра. А, значит, есть крайняя необходимость иметь соответствующие приёмники и анализаторы спектра в указанных диапазонах. Разработкой коих и занимается наша лаборатория.
           – И не только приёмников, но и передатчиков, – продолжил Иван. – Известно, что в пятимиллиметровом диапазоне есть несколько частот, как минимум две, которые при проникновении в организм больного человека способствуют быстрейшему, примерно на 30–40 процентов, заживлению язвы желудка и двенадцатиперстной кишки. Что позволяет не только экономить лекарства, но и уменьшать их отрицательное воздействие на организм, которое всегда присутствует, имея в виду, противопоказания к их применению, что ни для кого не является секретом. Ведутся исследования по восстановлению с помощью миллиметровых волн слизистых оболочек носа, рта, горла и других органов человека, лечение остеохондроза. Данные установки и методы используются и в животноводстве, например, при лечении мастита коров и овцематок.   
           – Есть подтвержденная информация, – Гурич переложил микрофон в другую руку, – о том, что с помощью электрических сигналов определённой частоты и различной амплитуды удаётся снизить частоту эпилептических приступов и перевести их лёгкую форму. А по непроверенной информации некоторые организации на базе этих исследований приступили к лечению некоторых психических заболеваний, таких как шизофрения.
           По залу пронёсся лёгкий шумок недоверия.
           – Да, да. Мы тоже со скепсисом отнеслись к этой информации. Но если вникать в суть проблемы, то окажется, что все методы излечения связаны именно с мозгом, который для нас является такой «терра инкогнито», что лучше туда не влезать. Но, тем не менее, это необходимо делать, потому что есть отрицательные примеры. В одной из клиник проводились опыты по нивелированию ремиссии больных шизофренией и они закончились не в пользу больных. Этот случай вопиющий из врачебной практики, так как главный постулат врача «не навреди» был коварно нарушен.
           В зале стали слышны возмущённые голоса. Иван поднял руку, чтобы успокоить шумевших.
           – Приведённый мною случай, конечно, подвергнется проверке и виновные, если таковые окажутся, понесут заслуженное наказание. Я же хочу направить внимание уважаемой аудитории на то, что не только на помощь больным могут быть обращены наши усилия, но и на изучение влияния различного рода колебаний, которые могут напрямую нанести вред даже здоровому человеку. Например, инфразвук, звуковые колебания очень низкой частоты, ультразвук, СВЧ, КВЧ и другие, которые в зависимости от мощности излучения могут не только навредить здоровью, но и убить человека. Значит, нужна специальная защита, что должно заинтересовать военные структуры нашего государства. Этими исследованиями, чтобы знать и предупредить, и занимается наша лаборатория разработки приборов для исследования и изучения разного рода излучений, которой я руковожу, созданная на кафедре «Радиоэлектроника» нашего института.
           Зал встретил аплодисментами последние слова докладчика. Иван поднял руку:
           – У меня есть ещё минута для вопросов. С вашего разрешения я хочу её использовать для выражения просьбы коллектива лаборатории. Чтобы проектировать современные приборы необходимо быть в курсе современных разработок, ведущихся в нашем государстве, а у нас, к сожалению, нет второй формы допуска. Пожалуйста, уважаемые участники конференции, используйте свой авторитет и походатайствуйте за нас перед организациями, от кого это зависит. И второе, в качестве тренировки мозга, коль мы его вскользь затронули. Известно, что в пределах Садового кольца в Москве живёт наибольшее количество долгожителей и там же существует наибольшая плотность мощности радиоизлучений на квадратный сантиметр. А в центре африканского континента – наименьшая плотность потока и там средний возраст человека не превышает пятидесяти лет. Парадокс? Или надежда?
           – И третье, довольное спорное заключение, – Иван поклонился в сторону, вставшего из–за стола, председательствующего, призывающего заканчивать выступление. – Плацебо иногда помогает лечению по причине самовнушения, то есть мы даём команду мозгу на выздоровление организма, а он, в свою очередь, настраивает организм на выздоровление. Больные вечером всегда плохо себя чувствуют, а утром просыпаются и чувствуют себя гораздо лучше: у некоторых даже температура в норме. А может во время своего сна они не мешали мозгу настраивать организм на выздоровление? Когда мы, наконец, поймём процессы, происходящие в мозговой деятельности человека, наше здравоохранение выйдет на новую ступень оздоровления советских людей – строителей коммунистического общества, предсказанного Марксом и Энгельсом и продолжателем их всепобеждающих идей – Владимиром Ильичом Лениным.
           Зал дружно зааплодировал. Когда аплодисменты стихли, председатель взял микрофон и выразил всеобщее мнение слушателей:
           – Коллеги, я думаю, вы со мной согласитесь: неплохая поросль даёт себя знать среди учёных нашего института. Иван Гуриевич нам сегодня прекрасно продемонстрировал, как надо поступать в современных условиях в работе на стыке, на границах наук, и на первый взгляд, несовместимых отраслей. Объявляется перерыв.
           Все присутствующие встали, переглядываясь и как бы соглашаясь с председателем, кланялись друг другу. Гурич положил на трибуну микрофон, взял свой доклад, поблагодарил председателя, поклонился аудитории и легко сбежал со сцены.
           Навстречу шли участники конференции, знакомые и незнакомые сотрудники института, кивали ему, пожимали руку, поздравляли. Ректор института, ещё не старый, крупный дядечка в сопровождении заведующего кафедры, взял его за руку:
            – Иван Гуриевич, я знаком с докладом, но реальное выступление мне тоже понравилось. Я так понимаю, что штат лаборатории должен быть расширен.  Можете рассчитывать на мою всестороннюю помощь в очень важной работе для нашего института. Успехов и удачи!               
           Это был несомненный триумф Ивана Гурича – заведующего лабораторией кафедры «Радиоэлектроника», перспективного, подающего надежды в радиоэлектронике, учёного.
           Радостная Надежда подошла, тоже поздравила и спросила.
           – Кто эти люди, что тебя поздравляли?
           – Высокий – ректор, поменьше – заведующий кафедры.
           – Они сидели сзади меня и шептались. Я поняла из их шёпота, что ты – готовый преподаватель и что лабораторию надо расширять и под другие цели, – доложила Надя. – Ваня, ты – молодец: ты очень хорошо держишься перед аудиторией и говоришь уверенно и убедительно. Это я тебе, как психиатр, говорю. Я не всё поняла из твоего выступления, но, мне показалось, кое–что ты забыл. Ты забыл упомянуть об обработке излучениями лекарственных средств для повышения их сроков годности и успехи в исследовании возможностей ультразвука для зондирования внутренних органов человека.
           – Ультразвук я сознательно упустил, потому что после перерыва на эту тему будет специальная ремарка моего заместителя. И про обработку не забыл: нам не всё понятно с некоторыми лекарствами и потому нужны дополнительные исследования совместно с фармацевтами – не разрушаются ли важные лекарственные компоненты. Пойдём со мной – я покажу тебе нашу лабораторию.
           Иван взял Надежду под руку и молодые люди вышли из актового зала.
           Вечером в комнате общежития они включили радиоприёмник, настроенный на эстрадную музыку «Маяка», допили шампанское с тостами за науку и любовь, вспомнили уверенное выступление Гурича на конференции и с прекрасным настроением легли спать.
           – Я так понимаю, – негромко проговорил Иван, – лаборатория будет расширяться под новые задачи. Завтра на закрытии конференции надо с заведующим кафедры переговорить: наверняка ему ректор на это намекал.
Надя, хочешь работать вместе со мной? Распределения у вас ещё не было?
           – Я уже отнесла в деканат письмо с гарантиями трудоустройства в нашей местной психбольнице. Думала, думала и решила там работать по своей специальности. Знаешь почему? Если мы с тобой будем круглые сутки вместе, то скоро надоедим друг другу. И, не дай бог, если на работе разругаемся, а дома продолжим, тогда привет нашим лучезарным отношениям.
           – Мудро, – Иван нашёл губами губы Нади и влюблённые молодые люди, уставшие от дневных событий, уснули.
           Всё оказалось так, как и предполагал Гурич. В заключительный день конференции после того, как ему торжественно вручили диплом лауреата второй премии, нагрудный знак участника и почётную грамоту от ректората, в фойе, куда он вышел с Надей, к ним с поздравлениями подошёл заведующий кафедры. Он поздравил Ивана, извинился перед Надей и подвёл виновника событий к окну.
           – Не ожидал, Иван Гуриевич, что нам придётся расставаться после такого успешного выступления. Вчера мне ректор института вкратце сообщил планы по дальнейшему развитию исследований и применению зондирующих излучений. Ваша лаборатория преобразуется в отдел под непосредственным руководством проректора института по науке. В отделе предполагаются три лаборатории. Их задачи будут сформулированы в беседе с проректором.  На следующей неделе будет подготовлен приказ и соответствующие документы. Ещё раз поздравляю с успешным выступлением и желаю удачи на новом поприще. Вы перешагнули на ступеньку вверх и в прикладной науке, и в должности, и в личной жизни. Какая у Вас симпатичная спутница. Жена?
           – Нет, мы ещё не женаты, но скоро поженимся.
           – Она из нашего института?
           – Заканчивает терапевтический факультет по специальности психиатрия Первого медицинского.
           – Так вот почему Вы так свободно владеете медицинскими терминами. Дальновидно, Иван Гуриевич, и практично. Многие подмечают Ваш нестандартный подход к разрешению поставленных задач. Искренне рад за вас обоих,  – заведующий улыбнулся, пожал руку собеседнику и удалился.
           – Что тебе сказал твой начальник? – полюбопытствовала Надя.
           – Со следующей недели уже не начальник. Поздравлял, сожалел и завидовал, что у меня такая красивая жена, – пошутил Иван. – Меня ждёт новая работа в новой должности. Толком пока ничего не знаю. Надя, пошли в ресторан – это надо отметить вкусным ужином. Тебе нужны дополнительные калории: ведь у тебя скоро государственные экзамены и тогда не до развлечений будет.
           Иван подхватил Надю за плечо и талию и закружил её по паркетному полу фойе.
           – Гурич, прекрати, сумасшедший, – девушка попыталась вырваться из рук кавалера, – на нас смотрят!
           Иван освободил Надю и учтиво поклонился ей со словами:
           – Благодарю Вас за вальс, королева бала. Приглашаю отобедать на Арбате, – и подставил покрасневшей девушке свою согнутую руку.
           В ресторан они не попали, но протиснулись в приличное кафе и просидели там до позднего вечера.
           – Сегодня мы с тобой ночуем, как муж с женой, или в разных координатах? – спросил Иван, когда они, наговорившись, выпили по последней чашке кофе.
           – Ваня, проводи меня до метро, пожалуйста, – Надя взяла его за руку. – Мы с соседкой договорились в электричке встретиться, потому что давно не шушукались. И дома мне лучше, чем в мужском общежитии: одну ночь ещё можно прожить, но для длительного семейного проживания оно не приспособлено. На кухне – всего две двухконфорочные плиты, стены худые, туалет общий, душа нет. Завтра днём у нас собрание на потоке, посвящённое госэкзаменам, а вечером я приду в твою опочивальню. Родители в курсе, что я ночую у тебя и вроде бы успокоились, но теперь хотят знать, когда мы подадим заявление в ЗАГС.
           – Давай завтра и подадим, – предложил Иван.
           – Гурич, говорят, что ты – перспективный учёный, но меня своей простотой иногда ставишь в тупик, – пожурила его Надя. – Завтра подадим заявление и через месяц регистрация, а кто за меня экзамены будет сдавать?
Всё – мне пора.
           В понедельник с утра в комнату к Ивану постучала комендант общежития.
           – Мне доложили, что здесь двое проживают, а плата вносится за одного. Объяснитесь. Во–вторых, если здесь проживает ещё и женщина, то у вас должно быть брачное свидетельство или ксерокопия заявления в ЗАГС с его штампиком. Такие у нас правила семейного общежития.
           Иван обещал внести соответствующую плату немедленно и принести ксерокопию в самое кратчайшее время.
           – А почему на стене одеяла висят? Что Вы под ними прячете?
           – Ничего не прячу. Стенки тоненькие, поэтому соседей слышно, вот и повесил, чтобы обоюдно не досаждать, – попытался пояснить Иван.
           – Нашим людям нечего скрывать друг от друга, поэтому и стенки тонкие, – категорично заявила комендант и приказала снять одеяла.
           В институте на проходной его попросили зайти в первый отдел. В кабинете начальника двое неизвестных мужчин поднялись навстречу.
           – Добрый день, Иван Гуриевич, – поздоровался один. – Мы из прокуратуры. Нас интересует не правовой эпизод в медицинской практике, о котором Вы упомянули в своём докладе. Где этот случай произошёл и как Вы о нём узнали?
           – Из статьи в каком–то журнале, – нашёлся Иван, сообразив, кто перед ним. – А у вас есть документы, подтверждающие, что вы из прокуратуры?
           – Есть, а иначе нас не пропустили бы в институт, – вставил второй незнакомец.
           – Можно взглянуть: мне ни разу не доводилось встречаться с работниками прокуратуры.
           – Мы Вам их покажем попозже. Так в каком журнале Вы прочитали об этом случае? – настаивал незнакомец.
           – Я не помню, – честно признался Иван. – Его можно найти в перечне литературы в моём реферате или в библиотеках, где я занимался.
           – Хорошо, спасибо. Извините, что оторвали Вас от работы. – Незнакомцы вышли в коридор.
           – Бывшие коллеги? – спросил Иван у начальника первого отдела. Тот утвердительно кивнул и показал указательным пальцем вверх.
           Незнакомцы поджидали Гурича в коридоре.
           – Иван Гуриевич, нам очень нужен тот журнал, – заговорил второй незнакомец. – Мы тоже окажем услугу – посодействуем в получении второй формы допуска.
           – А при чём здесь прокуратура? – с нескрываемым удивлением спросил Иван.
           – Наши связи широкие и давние. Все государственные органы стоят на страже закона и взаимодействуют друг с другом, если дело касается защиты и продвижения интересов государства, – с деланным пафосом вступил в разговор первый незнакомец.
           – Вот и передайте своему начальству, что если меня будут ограничивать в возможности полноценной работы, то интересы государства могут пострадать. Засим позвольте откланяться – зело тороплюсь на государственные работы, – и Гурич хотел, было распрощаться.
           – Иван Гуриевич, не торопитесь. Вы – молодой, способный, успеете ещё на государство поработать. Например, в более серьёзной и солидной организации и получать более высокое материальное обеспечение, а не комнатушку–склепик в общежитие, – намекнул второй незнакомец.
           – Вы считаете наш институт не серьёзной организацией? Вас сюда пропустили, чтобы хаять наш ВУЗ и переманивать специалистов? Если это не хамство, то, значит, свинство! Странно… Мне надо посоветоваться со старшими товарищами, – и Гурич заспешил в лабораторию.
           В лаборатории, как только он открыл дверь, его замзав замахал на него руками:
           – Обыскались тебя! Иди срочно к проректору по науке: минут как двадцать назад звонили.
           – Что за день сегодня. Не зря говорят: понедельник – день тяжёлый, – Иван быстрым шагом, почти бегом сбежал по лестнице на первый этаж.
           Секретарша проректора просила его подождать в приёмной.
           – А Вы становитесь популярны, Гурич, – думал Иван, присаживаясь на диван в приёмной. – Чего эти двое пристали? Сегодня же следует Наде напомнить, чтобы не проговорилась, а то не сдобровать главврачу в Ярославле. Неизвестно, чего ждать от этих напористых и наглых «прокурорских».
           Из кабинета вышли посетители и секретарша предложила Гуричу войти.
           – Здравствуйте, Иван Гуриевич. Присаживайтесь поближе и сразу приступим, а то пока Вас искали.., – начал проректор.
           – Меня задержали в первом отделе двое незнакомцев. Как они представились, из прокуратуры, и спрашивали по теме моего доклада, а потом стали агитировать на работу в свою организацию, – попытался оправдаться Иван.
           – Сейчас я выясню, что это за люди, – проректор снял трубку с телефона и набрал номер. – Кого вы сегодня пропустили на территорию института, – спросил он в трубку. – Двое. КГБ?
           – Я тоже догадался: слишком смело себя вели, – вставил Гурич.
           – Мы не имеем права препятствовать представителям этой организации. Но в следующий раз я попрошу все переговоры с посторонними вести в переговорной комнате режимной части под запись. Магнитофоны там есть. А теперь к делу, – проректор взял в руки лист бумаги. – Учитывая Ваши неординарные способности по организации радиотехнической лаборатории, руководством института принято решение о создании экспериментального радиотехнического отдела на базе Вашей лаборатории. В отдел включены три лаборатории: акустическая, УКВ и СВЧ, которые будут решать те же задачи, что и прежде: изучение и применение зондирующих излучений в целях использования в устройствах медицинской техники Минздрава. Начальником отдела назначаетесь Вы, Иван Гуриевич, под моим непосредственным руководством. Не возражаете? 
           – Нет, не возражаю, а сочту за честь приносить пользу институту, – Иван улыбнулся.
           – Ну, и прекрасно. Распишитесь в приказе под подписью ректора, что согласны, – проректор придвинул Гуричу лист с приказом. Потом встал, открыл сейф и достал оттуда два письма. – Вот ещё что, почитайте.
           Письма были с грифом секретно и направлялись ректору института. Внизу письма была резолюция, видимо, ректора с одинаковым содержанием: «Прошу положительно рассмотреть и незамедлительно приступить к работе на базе экспериментального отдела с привлечением специалистов бывшей лаборатории кафедры «Радиоэлектроника».
           Оба письма были от тульских предприятий. В первом письме просили создать двухканальное передающее устройство объёмом четыреста миллилитров, с помощью которого можно было узнать частоты вращения и качения скоростных объектов на расстоянии до пяти километров. Во втором – разработать аппаратуру радиоуправления движением танка на второй скорости с максимальным использованием матчасти танка.
           – Как Вы считаете, Иван Гуриевич, с нашими силами, вернее, с вашими силами можем потянуть такие работы, – заглядывая в глаза Ивану, спросил проректор. – Только честно, потому что оскандалиться нельзя, если возьмёмся.
           Гурич ещё раз прочитал письма.
           – Первую – вполне. Нужно усилить и передать сигналы датчиков, реагирующих на магнитное поле Земли, если я правильно понимаю. Передатчики метрового диапазона сконструируем: есть такие транзисторы. И приёмник для приёма таких сигналов найдём: есть подобные в режимной части. Проблема будет в одном – сумеем ли мы втиснуть передатчик в заданный объём.
           – И вторую, я считаю, – Иван голосом выделил «я считаю», – тоже можно осилить. В танках есть мощные устройства преобразования электрических сигналов в механические – электропневмоклапаны. Мы их изучали на «военке». Вопрос в радиостанции. Если они будут новые, тогда можно использовать устройства вызова командира, входящие в комплект радиостанции. У этих устройств есть лампочки индикации и предусмотрен разъём с выходом сигналов контроля параметров. Конечно, надо ещё обдумать, посмотреть в документацию наших танков на военной кафедре в субботу и посоветоваться с танкистами.
           – Вы ведь можете не только в субботу, а завтра, например. Я созвонюсь с начальником военной кафедры и мы договоримся, чтобы Вам выписали постоянный пропуск. Только не надо их информировать, для чего нужна документация, – попросил проректор. – Кстати, военные летние лагеря будете проходить в воинской части недалеко от Москвы, где расположен бронетанковый музей. Там, по слухам, проводятся работы по безэкипажной технике. Хорошо бы и туда наведаться для консультации: вполне вероятно, что танкисты пойдут навстречу и соизволят поделиться результатами. Ведь одно дело делаем – укрепляем оборонную мощь страны.
           Зазвонил телефон. Проректор взял трубку и снова положил её на аппарат.
           – И перейдём к организационным вопросам.  Руководители лабораторий и штат отдела – это на Ваше усмотрение, финансирование – на первых порах из фонда ректора, затем – по хоздоговорам, зарплаты – соответствующие, размещение – в цокольном этаже института, другие вопросы – в процессе работы. Все материально–технические средства бывшей лаборатории необходимо перевести в помещения нового отдела. Только я попрошу, Иван Гуриевич, переезд оборудования провести до майских праздников, чтобы можно было привлечь для помощи студентов, пока не началась сессия. В начале мая необходимо определиться с планами и сроками окончания работ. Вы женаты? – проректор поднялся, давая знать, что разговор заканчивается.
           – Нет, но мы в ближайшее время подаём заявление в ЗАГС, – с улыбкой поднялся и Иван.
           – В это самое ближайшее время с копией заявления и штампом ЗАГСа на нём подходите ко мне. Мы напишем совместное ходатайство ректору о предоставлении Вам комнаты в нашем общежитии молодых специалистов в Подмосковье. Ректор уже знаком и с Вами, и с Вашими успехами и это ходатайство удовлетворит. А теперь с этой запиской идите в административно–хозяйственную часть, получайте ключи и знакомьтесь с помещениями. Желаю успеха, – новый начальник пожал Ивану руку. 
           Гурич направился в лабораторию. Объявил работникам о реорганизации лаборатории в отдел и призвал всех явиться завтра в рабочей одежде для переноса оборудования в новые помещения.
           – Пойдём со мной, – позвал он своего заместителя, – я тебе сногсшибательные новости доложу.
           До самого вечера они осматривали помещения, выделенные под новый отдел, планировали размещение приборов и оборудования и обсуждали свежие технические задания. По их обоюдному мнению решение поставленных задач вполне реализуемо и всё будет зависеть, как всегда, от контрагентов и органов, согласующих частоты передающих устройств. Уже в седьмом часу его пронзила мысль:
           – Надя! Ну, Гурич, ты и впрямь неисправимый тупица! Совсем забыл, что Надежда ждёт, – и заторопился в общежитие.
           Открыл дверь, включил свет и не успел раздеться, как вошла Надя. В одной руке она держала пальто, а в другой – тяжёлую сумку.
           – Где ты пропадаешь, Гурич? Жду тебя уже час. Спасибо соседке: пригрела, а я ей баночку солений подарила. Бери сумку – мама опять тебе гостинцы передала.
           – Надя, извини. У меня сегодня столько событий произошло, – Иван негромко рассказал про сегодняшний день. И, понизив голос почти до шёпота, ещё раз предупредил о молчании про главврача из Ярославля. – Эти люди не отстанут, поэтому говори: «Ничего подобного не знаю».
           Незнакомцы из «прокуратуры» ещё не раз встречались на пути молодых людей. С Надей пытались «случайно» познакомиться, но она предупредила, что позовёт милицию на помощь и они отстали. А Ивана пытались снова соблазнять перспективной работой, зарплатой, квартирой и даже намекали, что с его знакомыми или родственниками может случиться несчастье, если он не согласится. На что Иван однажды спросил:
           – А вы что – из брони сделаны? Тоже, небось, из костей, мяса и дерьма.
           Вот тогда Иван вспомнил о своём ружье и решил в первую же поездку на посёлок сделать из одностволки обрез и захватить его вместе с патронами в Москву, на всякий случай.
           И напросился на встречу с секретарём парткома института. Поговорили про подачу заявления с просьбой о вступлении кандидатом, про то, что надо бы сначала сагитировать двоих рабочих из опытного производства и про жизнь.
           – А чтобы посоветовал мне Владимир Ильич, если бы попал в такую же ситуацию, как и я? Обратиться напрямую в милицию или сразу в ВЧК? – спросил Иван и рассказал секретарю подробно про незнакомцев из «прокуратуры».
           – Иван Гуриевич, я наведу справки. Пока никуда не обращайтесь. Мы с Вами позднее ещё раз встретимся и обговорим по поводу вступления в партию.
           Неприятные незнакомцы больше не беспокоили ни Гурича, ни Надежду.
           Оставленные в покое, молодые люди в день сдачи Надей очередного экзамена съездили в пригородный ЗАГС, где жила Надя, подали заявление, получили ксерокопию со штампом и датой, и, посоветовавшись, попросили день регистрации назначить на конец августа, когда у Ивана заканчивались летние военные лагеря.
           Затем они зашли в дом Нади. Оба родителя смотрели телевизор. Надежда показала им копию заявления и отдала её Гуричу для показа коменданту и ректору института. А мама вдруг торжественно произнесла:
           – Я всегда верила, что Ваня – порядочный человек. Слава богу! Отец вот мы и дожили до светлого дня – наша Надя замуж выходит, – и заплакала. – Это от счастья, мои дорогие.
           Отец, не отрывая взгляда от телевизора, выдавил из себя:
           – Иван, на курсы шофёров поступил?
           – Нет. Там требуют документы на машину, – коротко ответил Иван.
           Молодёжь, покинув дом, поехали на Калининский проспект в ресторан отмечать знаменательное явление в их жизни, а потом продолжили и в общежитии.
           – Ваня, у нас столько важных событий произошло в этом году, – задумчиво произнесла Надежда, – и сколько ещё произойдёт. Твоим родителям надо сообщить о том, что ты женишься, когда и где будет свадьба.
           – Верно, Надя, – согласился Иван. – Ты ложись, а я им письмо сочиню.
           И Гурич написал своим о решении, которое он принял недавно. Описал вкратце невесту, где и когда будет свадьба, подробно, как им доехать и где он их встретит.
           – Мои будут тоже очень рады за нас, – прошептал Иван, ложась рядом с будущей женой.
           Через день Гурич с проректором по науке оформили ходатайство о вселении в дом молодого специалиста, которое Иван отнёс в приёмную ректора. У секретаря зарегистрировал ходатайство  и записал его номер в своей записной книжке.
           В то же самое время в экспериментальном отделе кипела работа над «главными заказами», как её прозвали сотрудники. К середине мая был готов макет двухканального передатчика. Бывший зам Гурича, а теперь – заведующий лабораторией, предложил оригинальное решение, которое применяли студенты РРТИ.
           Вокруг батареи питания разместили хорошо пропаянную схему передатчика с выводами к тумблеру включения и датчикам движения и покрыли её лаком. Когда лак высох, стали аккуратно сжимать схему вокруг батареи, постоянно контролируя её работоспособность. Достигнув заданного объёма, всю конструкцию ещё раз покрыли лаком и залили эпоксидной смолой. Датчики сделали просто. Тонким эмалированным проводом намотали катушки по две тысячи витков, сжали в эллипсы, покрыли двумя слоями лака и получились датчики вращения и тангажа. Через день, когда смола затвердела, подключили датчики, покрутили их вокруг своей оси – всё работало: луч осциллографа, подсоединённого к приёмнику «Казахстан», синхронно бегал по экрану.
           Пригласили проректора по науке, продемонстрировали.
           Проректор, глядя, как весело бегал луч осциллографа, удивился:
           – Так быстро разработали? – И, довольный, распорядился: – К концу мая необходимо приготовить двадцать рабочих образцов и отправиться в Тулу на испытания. А как вторая работа, Иван Гуриевич, на каком этапе?
           Гурич развернул блок схему будущей линии связи и рассказал алгоритм управления движением танка.
           – На пункте управления (ПУ) имеются танковая радиостанция и два устройства вызова командира (УВК) с надписями команд под кнопками. На танке тоже – штатная радиостанция и два УВК, к которым подключен, нами разрабатываемый, блок контроля и управления движением (БКУ). От него расходятся кабели на включение бортсети танка и на элетропневмоклапаны включения главного фрикциона (ГФ), маслозакачивающего насоса (МЗН) и двигателя танка (ДТ).
           – В режиме подготовки, – продолжил пояснять Иван, – на танке подключаются аккумулятор, радиостанция, оба УВК, БКУ, отводится ГФ и включается вторая передача на движение. По командам с ПУ последовательно подключается бортсеть, включается на пять секунд МЗН и запускается двигатель. Танк готов к движению. Подаётся команда на включение ГФ, начинается движение танка на второй скорости по прямой и всё время идёт контроль по индикаторным лампочкам прохождение команд. Чтобы прекратить движение, отводится ГФ, танк останавливается и подаётся команда на выключение двигателя и бортсети. Кстати, бортсеть танка очень нестабильная и с мощными помехами, поэтому для гарантийного срабатывания мы на первом этапе используем герконы и реле, а там посмотрим.
           – Понятно. Сложная штука. Когда можно ожидать пробные испытания? – озабоченно спросил проректор.
           – Тяжело проходят согласования с разработчиками радиостанций и УВК. И с военной кафедрой надо договориться, чтобы они разрешили нам промерять расстояния в танке для изготовления кабелей.
           – С военной кафедрой мы договоримся. Экзаменационная сессия заканчивается в начале июня. Кстати, и Вам надо сдавать экзамен на военной кафедре, не забудьте подготовиться. Давайте запланируем промеры на первую неделю июня, потому что в середине июня – лагеря.
           – Тогда июль – изготовление, опробирование и где–то в августе можно выйти на испытания по управлению движением танка.
           – Хорошо. В начале августа закончатся летние лагеря и Вы будете свободны. По всему получается, что испытания с движением будем проводить в середине августа. Если с туляками по первой работе всё пройдёт нормально, институт получит приличную хозрасчётную сумму и мы можем заключить договор ещё на сто экземпляров. Это солидно. Второй работой заинтересовалась бронетанковая Академия – это более чем солидно. В начале июня все сотрудники экспериментального отдела будут поощрены премией в размере оклада. Продолжайте работы. Желаю успехов, – проректор удалился.
           После такого сообщения сотрудники заработали с удвоенной энергией. К концу мая были изготовлены и испытаны двадцать двухканальных передатчиков и исполнители отправились на испытания. В начале июня Гурич сдал экзамены по военке и тут же договорился о дне проведения замеров в танковом ангаре. Офицеры–танкисты были в курсе их работ и согласовывали все просьбы без проволочек.
           И в те же дни Надя получила долгожданный диплом об окончании Первого медицинского института по специальности «психиатрия». Первый, перед кем она похвасталась красными корочками, был Иван, второй – её отец, а третий – главный врач психиатрической больницы в их городке, куда она распределилась. Доктор попросил Надежду сразу выйти на работу в связи с нехваткой специалистов, а Надя, в свою очередь, попросила его предоставить ей двухнедельный отпуск в августе. На том и договорились. Ездила она на работу из Москвы, потому что коменданша общежития уже не спрашивала никаких копий и даже выдала Наде второй ключ от комнаты Ивана: по всей видимости, ей кто–то объяснил про этих молодых.         
           На выпускной вечер по случаю завершения учёбы Надежда, конечно, пригласила Ивана.
           – Ваня, приглашаю тебе немного отвлечься от работы и развлечься с новоиспечёнными медицинскими работниками.
           – Новоиспечённым выпускникам невозможно отказать. Вот мой вклад в отвлечения и развлечения молодёжи, – Гурич подал Наде небольшую пачку денег.
           – Столько много! Ванечка, ты – Корейко? Откуда столько? – удивилась она.
           – Заработал в результате нечеловеческого напряжения интеллекта, недюжинных физических сил и неистребимой тяги к накопительству, – пошутил Иван с серьёзным лицом. – Здесь и на вечер, и на будущее белое платье, и на всё, что ты посчитаешь нужным купить к свадьбе. – И немного рассказал про успехи экспериментального отдела и о полученной премии за их доблестный труд.
           В конце первой недели июня, а точнее – 7 июня в пятницу, Гурич прибыл в танковый ангар военной кафедры, где стояли несколько типов грозных машин. Для замеров расстояний по трассировке кабелей ему в помощь был выделен механик – молодой старший лейтенант по кличке Маслопуп. Этой кличкой его наградили студенты за то, что механик всегда был одет в комбинезон с вечным масляным пятном на животе.
           – Иван Гурич, сразу натягивай на себя спецодежду, – приказал Маслопуп, – потому что я всё внутри протёр соляркой, чтобы ничего не ржавело до следующего учебного года. Слышал я, что какую–то электронику вы городите для танка? 
           – Да, товарищ старший лейтенант. Вы знаете, что скоро вместо экипажа внутри танков будут электронные блоки и выживаемость бронетехники сразу намного повысится, – просветил механика Гурич, облачаясь в комбинезон.
           – Никакой электроники в танке не должно быть! – заявил танкист. – А должно быть вот что, смотри. – Маслопуп вытащил из моторного отсека кувалду и поднял её за ручку над собой.
           Кувалда неожиданно выскользнула из его руки, отскочила со звоном от башни танка и влетела в голову, одевающего комбинезон, Гурича. Свет померк в глазах Ивана, ноги его подкосились, он спиной повалился на танк и затылком ударился о гусеницу. Из разбитой головы пошла кровь.
           – О, ё…! – страшно вскричал механик. Спрыгнул с танка: – Люди! Кто–нибудь, помогите!!          
           К ним бежали со всех сторон офицеры–танкисты. Гурич лежал навзничь на бетонном полу, не шевелясь.
           – «Скорую» вызывай! В «скорую» звони! – кричали со всех сторон дежурному офицеру.
           Принесли аптечку, вскрыли. Марлевыми салфетками стали останавливать кровь. Кто–то предложил обработать рану йодом. Намочили йодом салфетку, приложили. Для верности йодом полили на рану. Меняли салфетки. Кровь стала меньше сочиться. Гурич не приходил в сознание. Весь окровавленный механик до самого приезда врачей держал голову Ивана у себя на коленях.
           – Ты тоже ранен? Чья кровь? – врач «скорой» наклонился над ними.
           – Его кровь, – выдавил из себя Маслопуп с лицом – белым, как снег. 
           – Какой дурак на рану йод налил? – заругался врач. – Перекисью водорода или хотя бы зелёнкой полили, бестолочи, – и распорядился: – У него болевой шок. Срочно грузим.
           Гурича доставили в реанимационное отделение клинической больницы. Хирург осмотрел рану:
           – Кость, вроде, не задета. Для уточнения нужен снимок. На операционный стол его – готовить к операции.
           Снимок был сделан, рану промыли, наложили повязку. Через час собрался консилиум врачей. Снимок показал, что череп цел, трещин нет. Реанимационные процедуры мало что дали: Гурич не приходил в сознание. Попросили консультацию специалистов Института мозга. Приехали мужчина и женщина, осмотрели рану, снимок, перечень процедур и лекарств и посоветовали ждать, когда пациент придёт в сознание, чтобы оценить степень сотрясения или поражения мозга.
           Через сутки Иван, обвешанный капельницами, пришёл в себя. Все эти сутки около него неустанно находились или дежурный врач, или санитарка: они наблюдали, чтобы он лежал на боку и вдруг не повернулся бы лицом к подушке и не задохнулся.
           Сначала у Гурича задрожали и чуть приоткрылись веки, но снова закрылись. Дежурный хирург негромко поприветствовал:
           – Добрый день, дорогой! А мы тебя заждались. Ты меня слышишь?
           Иван молчал. Открыл глаза, прищурился. Пошевелил губами.
           – Реакции появились – переводим в отдельную палату, – распорядился хирург. – Повязки можно реже менять. Сделать ещё один снимок головы.
           На следующий день опять прибыли специалисты мозга. Посмотрели снимок, осмотрели пациента, провели проверочные тесты, рекомендовали покой и все необходимые процедуры для заживления раны и на этом убыли.
           Вечером в палату вошла Надя. Иван лежал лицом к стене. Надежда осмотрела повязку, села у постели и позвала:
           – Ванечка, – и заплакала. Гурич не шевелился.
           – Девушка, через полчаса мы будем его поворачивать спиной к стене, тогда и подходите, – подсказала дежурная сестра.
           Ни через полчаса, ни через сутки Иван не откликался на зов Нади. Только на пятые сутки к вечеру он открыл глаза и попытался встать. Сёстры его снова уложили, уговаривая, как ребёнка в том, что ему нельзя вставать. И с той минуты дела пошли на поправку. Молодой организм брал своё: рана заживала быстро. Ещё через день Иван уже сидел на кровати и после того, как его научили есть ложкой, с удовольствием, молча, уписывал ею манную кашу.
           А на воле жизнь била ключом. Экспериментальный отдел временно возглавил бывший заместитель Гурича, который однажды посетил Ивана в больнице и удостоверился в его беспомощном состоянии. Лаборатория акустики получила заказ от медиков на работы с ультразвуком. В Туле испытания передатчиков закончились новым расширенным договором. Был разработан и изготавливался кабель для соединения БКУ с исполнительными механизмами танков. Старшего лейтенанта – виновника происшествия, с военной кафедры направили дослуживать в танковую дивизию на границе с Афганистаном. Проректору по науке поставили на вид за ЧП с Гуричем, а само ЧП в институте особо не поминали. Ивану оформили бюллетень о временной нетрудоспособности.
           Физическое выздоровление Ивана шло быстро – к середине июля рана на голове совсем зажила, но с умственными способностями были проблемы. Специалисты по болезням мозга заключили, что пациент перенёс сильнейшее сотрясение мозга, пострадали речь, память, но есть надежда на их восстановление. Когда оно наступит – неизвестно. Надя и санитарки больницы делали всё возможное, чтобы реабилитация Ивана проходила как можно скорее. Он многое умел делать самостоятельно – снова освоил естественные навыки и исправно повторял всё, что ему показывали и чему учили, но на следующий день не всё помнил. Речь не возвращалась и, значит, долговременная память напрочь отсутствовала: он жил кратковременной памятью, приказами, наставлениями, инстинктами и рефлексами.
           Надежда приезжала вечерами, помогала санитаркам в уходе и над Иваном, и над другими больными. Для неё самое обидное было то, что Гурич и её не помнил: смотрел на неё, но как бы мимо, не задерживая взгляда. Дома она проштудировала все конспекты, в которых могли быть записаны лекции их профессоров на подобные случаи. И конспекты, и специальная литература по психиатрии, и главный врач их психбольницы давали один совет – ждать.
           В конце июля выездная комиссия ВТЭК назначила Гуричу медико–социальную экспертизу и предварительно определила ему инвалидность третьей группы с рекомендацией поселения в доме инвалидов. Надя присутствовала при этом и, когда был оглашён вердикт комиссии, попросила главного врача больницы и членов комиссии предоставить ей все медицинские документы и справки для оформления опеки над Иваном. Члены комиссия ВТЭК не возражали и даже приветствовали этот поступок Нади, потому что экономились госсредства. Гурича готовили к выписке из больницы.       
           В выходные Надя вместе с отцом на его «Москвиче» перевезли все вещи Ивана, чемодан, его прибор для электропунктуры из общежития в дом родителей. Туда же на будущей неделе после выписки они планировали и его привезти, но не появились в больнице ни в понедельник, ни в другой день недели. Причины их отсутствия были трагические.
           В больницу они поехали в понедельник всей семьёй. Проехали последнюю заправку перед въездом на МКАД. Вдруг отец остановил автомобиль, сдал назад метров двадцать, попросил Надю выйти и купить пару бутылок минералки: очень захотел пить. Когда она покупала в ларьке эту минералку, по шоссе на большой скорости пронёсся самосвал и тут же послышался грохот дорожной аварии. Повернула голову – «Москвича» не было на обочине. Вместе с другими людьми прибежала на место аварии и увидела страшную картину: неведомой силой машину бросило на деревья близ обочины. Моторный отсек и багажник были смяты в бесформенную конструкцию, всюду валялись куски металла, стекла и пластмассы, бензин дымился и… вспыхнул.   
           Похоронами родителей и поминками занимались работники предприятия, где работал отец. Надежда всё это время жила, погружённая в себя, отрешённая от происходящих реальных событий и на кладбище, и дома.
           К выходным горе немного отступило. Одиночество ей напомнило Гурича. Взяла его вещи, чтобы переодеть, приехала в больницу, выслушала выговор в свой адрес за опоздание, положила все медвыписки и справки в сумочку, помогла переодеться Ивану и они пошли на автобус, чтобы доехать до метро.
           С платформы домой Надя вела Гурича за руку. Дошли до середины пути и свернули на улицу, ведущую к церкви. Только один раз Надежда отпустила руку Ивана – перед входом в церковь, чтобы повязать голову шарфиком, снятым с шеи. Снова взяла его за руку, почувствовала лёгкое сопротивление и, трижды перекрестившись, решительно ввела в церковь. В церкви Надя посадила Ивана на скамеечку у окна, купила три свечи – за здоровье, упокой и на ремонт храма и, каждый раз мелко крестясь и шепча какие–то слова, поставила свечи в подсвечники напротив креста и икон. Опять подошла к служке, продающей свечи, продиктовала имена своих родителей на поминание и попросила пригласить к ней батюшку. Он вышел незамедлительно и спросил участливо:
           – Мир тебе, дочь моя. Что тебя беспокоит нынче?
           Надя вкратце рассказала историю Гурича. Батюшка подошёл к сидящему Ивану, посмотрел ему в лицо, ощупал шрам на затылке и медленно, растягивая слова, твёрдо и негромко проговорил:
           – На всё воля Божья. Это не душевная травма, а физическая и со временем всё образуется. Здесь нужны вера, терпение и соучастие. Господь милостив. Молитесь и обрящите. Идите с Богом, дети мои, живите. А после исцеления не забудьте возвернуться и принять обряд причастия, – и трижды перекрестил молодую пару.
           Надежда с благодарностью поклонилась батюшке, взяла Ивана за руку и вывела из церкви. На выходе она ещё раз трижды перекрестилась и почувствовала какое–то духовное облегчение и, одновременно, вдохновение и силу на преодоление невзгод, выпавших на её долю.
           Конечно, забот Наде прибавилось и по хозяйству, и по покупкам в магазинах, и по уходу за Гуричем. Уходя на работу, закрывала входную дверь на замок и переживала: не случилось ли чего и прибегала кормить обедом, а вечером – ужином, забегая по дороге в ларьки и магазинчики. Но приятных забот было больше. Надежде доставляло удовольствие готовить еду, а потом кормить ею Ивана, который всегда благодарно улыбался, но молчал. Стирала его одежду вместе со своей, а потом развешивала на верёвки во дворе. Освоила мытьё Гурича в ванной. Хотя он был неимоверно покладист и беспрекословно выполнял всё, что ему говорила хозяйка дома, но всё же он был не пятилетний мальчуган, а молодой мужчина и Надя испытывала неловкость и стеснение в этой жизненной ситуации. И всегда разговаривала с Иваном, чтобы не делала и чем бы не занималась, а он прислушивался и пытался – это было заметно, что–то сказать, но у него не получалось.
           Не смотря ни на что, общая жизнь налаживалась. Иван быстро схватывал, что ему подсказывала или требовала от него Надя. В конце первой недели их совместного проживания Гурич научился с утра наводить порядок в доме, поливать грядки с овощами, которые высадила ещё мама Нади по весне. Выдёргивал сорняки, открывал и закрывал парник, собирал слизней и гусениц с деревьев и делал ещё много разных хозяйственных дел. Пытался выходить за калитку на улицу, но предупреждённые соседи брали его за руку и отводили обратно. Он не противился.
           А ещё через неделю Гурич уже ходил с запиской хозяйки в близлежащий магазин и продавцы ему накладывали в сумку продукты, что были перечислены в записке. Он почти всё умел делать, как взрослый человек, только не умел говорить. Вот этого Наде очень не хватало. Она часто вспоминала чувственные слова и слова любви, которые Иван шептал ей на ушко в приливах взаимной нежности, и мечтала их снова услышать.
           Особые приятные моменты Наде доставляли вечерние приготовления ко сну. Иван ложился первым на кровать, потом Надежда. А когда он засыпал, она, опираясь локтем на подушку, брала его волосы и наматывала себе на указательный палец колечки волос, как тогда, в их первую новогоднюю ночь. Вспоминала и перебирала в подробностях события, что происходили с ними за эти полгода. Иногда и слёзы наворачивались на глаза, но воспоминания о хорошем и добром перевешивали и она, успокоившись, засыпала, прижавшись к Ивану.
           В тот переломный в их судьбе вечер всё происходило так же, как и раньше. Была суббота. Они помылись в ванной уже раздельно, потому что Гурич освоил это нехитрое дело. Надя застелила постель чистыми простынями и они легли. Дождавшись ровного дыхания Ивана, Надежда принялась накручивать колечки из его волос и вспоминать. На этот раз вспомнилась поездка в Ярославль, главный врач диспансера, его рассказ про эксперименты по электропунктуре и ей на ум неожиданно пришла шальная мысль: «А если попробовать?»
           Включила настольную лампу. В ночной сорочке поискала под кроватью и достала УДЭП Гурича, провода, клеммы, присоски с контактами. Иван спал на спине. Надежда подсоединила присосками клеммы ему на лоб, на виски и на темя. Включила устройство. А что делать дальше не знала и стала беспорядочно крутить все ручки, включать и выключать переключатели и кнопки. Индикаторы и стрелки тоже беспорядочно включались, выключались и отклонялись.
           – Надя? – Иван открыл глаза и снова закрыл. Надежда обомлела, но только на мгновение. Снова беспорядочно крутила все ручки, переключатели и кнопки.
           – Надя, что ты делаешь? – Иван, обвешанный проводами, привстал в постели. – Это же моё устройство, – и взялся за провода.
           Надя бросилась сдирать присоски и клеммы с Гурича и принялась неистово и в слезах целовать его в лоб, в губы, в уши – везде, куда проникали её губы.
           – Ванечка, миленький! Слава богу! Ты, наконец, заговорил, – откровенно в голос ревела Надежда. Ещё немного и с ней случилась бы истерика.
           – Наденька, успокойся, всё хорошо, – Иван, глядя на зарёванную Надю, чуть сам не прослезился.            
           Всю первую половину ночи Надя рассказывала, что произошло с ними за два летних месяца, немного путано, иногда сбивчиво, перескакивая с события на событие. Иван слушал, переспрашивал, просил повторить или говорить не так быстро. Уснули они, когда в окнах появились красные сполохи утренней зари.
           Утром, вся сияющая от счастья, Надежда написала Гуричу большой список продуктов, которые надо купить в магазинах, чтобы отметить это долгожданное событие – возвращение способности Ивана говорить. Перед уходом Нади на работу они прижались друг другу, чмокнулись в губы, как раньше, пожелали друг другу хорошего дня и Гурич приступил к своим домашним обязанностям.
           День обещался быть жарким. Иван полил грядки, взрыхлил их, чтобы влага не пропала, открыл парники и там всё полил. Наполнил бочки водой для прогрева. Снял с верёвок бельё, вчера постиранное Надей, и засобирался в магазин, пока солнце не сильно припекало.
           Магазин стоял на краю небольшой площади, в центре которой какая–то женщина кормила белым хлебом голубей.
           Гурич остановился недалеко и смотрел, как женщина бросала хлеб в гущу толкающихся голубей.
           – А Вы знаете, гражданка, что голуби, как клопы, тараканы и крысы паразитируют на человеке: на природе они не живут, – с укоризной сказал Иван.
           Женщина, молча, продолжала бросать хлеб голубям.
           – Эти голуби с Вашей помощью и с помощью таких, как Вы, обосрали весь наш город, – продолжил укорять Гурич. – И они передают орнитоз, опасную для людей болезнь.
           – У нас остался хлеб – не выбрасывать же его, – попыталась оправдаться женщина.
           – Хлеб бросать наземь – грех–то какой! – искренно возмутился Иван. И, повернувшись в сторону церкви с единственным крестом на её куполе, широко перекрестившись, вдруг произнёс неожиданно для себя:
           –  Слава богу! Прости их, Господи, неразумных: не ведают, что творят, – и направился в магазин, рассуждая по дороге: – Это как же надо ненавидеть людей, чтобы помогать распространять через голубей нехорошие болезни.
           С этой драматической минуты к Гуричу вернулась не только  полноценная память, но и разумное, логическое мышление. Не академическое, какое бывает у всё знающих, изобретательных, перспективных учёных, а нормальное, как у обыкновенного, простого советского человека – труженика и гражданина.
           В конце августа состоялась свадьба и молодые люди стали любящими друг друга мужем и женой. В сентябре Иван был принят на работу на машзавод, где Надин отец раннее возглавлял цех. Начал свою трудовую деятельность слесарем второго разряда, а через некоторое время продолжил в должности начальника производства. Его жена работала заведующей отделения в психиатрической больнице. В особо критических ситуациях она не гласно применяла ПДЭП Гурича для помощи совсем безнадёжным больным, записывая все свои действия и, главное, результаты в толстенную тетрадь, чтобы когда–нибудь использовать их как практические и доказательные материалы в будущей кандидатской диссертации.
           Иван и Надежда прожили в пригороде Москвы долгую и счастливую жизнь. Когда у них родился мальчик, к ним перебрались из северного таёжного посёлка родители Ивана – помогать растить и воспитывать паренька.   
           Однажды на семейном совете бабушка предложила молодым родителям обзавестись девочкой для симметрии в природе, что было воспринято Надей более чем благожелательно. И через некоторое время в женской консультации ей подтвердили: «Да, у вас будет девочка». Данный скрининг проводили аппаратом УЗИ, над прообразом которого несколько лет назад начинали работать сотрудники экспериментального отдела, руководителем которого был Иван Гурич.
           Но это будет другая история, о которой, возможно, поведают его уже бывшие коллеги.